Убийца с реки Дженеси. История маньяка Артура Шоукросса

3. Артур Шоукросс (интервью с психиатром)

У нас было задание типа «найти и уничтожить»… Нам сказали по радио: «Окружите этот район и убейте там всех, вплоть до кур и свиней». Мы окружили тот район и просто нашпиговали его пулями и гранатами, всем, что у нас было. Мы вошли и перебили всех животных и все такое. Мы сделали кое-что с женщинами, которые оставались там, но еще не умерли. Потом просто сложили их всех в большую кучу и сожгли… Все, тела, постройки… мы сожгли все. Потом выкопали яму, сбросили в нее все это, засыпали сверху, заложили дерном и травой… как будто там никого и не было…

Однажды мы… наткнулись на трех «зеленых беретов», которых привязали за руки к деревьям. С них содрали кожу от шеи до лодыжек. Понимаете, о чем я? Можно было увидеть все у них в желудке, мышцы, ну там, кишки. Как будто заглядываешь в пластиковый пузырь. И все тела облеплены комарами. Один парень еще был жив. Ему отрезали веки, так что его глаза все время были открыты. Он не мог видеть, но мог слышать. Губы тоже были отрезаны. Он умолял нас убить его. Мы получили всю информацию о том, кто они, затем лейтенант выстрелил парню в голову и забрал их жетоны. Когда вы видите что-то подобное и вам говорят убить кого-нибудь, или застрелить врага, или что-то еще, вы делаете то же самое, что сделали с вами…

Я не получил от этого никакого сексуального удовольствия. Я просто испытал удовлетворение, как будто я сделал что-то правильно.

4. Линда Рут Нири

Проведя вдали от дома полгода, Арт получил отпуск, и я присоединилась к нему на две недели на Гавайях. К тому времени он уже получил звание рядового 1-го класса. Те две недели стали нашим отложенным медовым месяцем, и он был нежен, когда мы впервые занялись любовью. Мы катались на лодке со стеклянным дном и видели затонувшие корабли в Перл-Харборе, ездили в Дайамонд-Хед и на ананасовую плантацию Доул, ходили на фестиваль цветения сакуры. Он был милым, хорошим мужем, но в то же время немного капризным. Я думала, это просто из-за войны. Он рассказал много забавных историй из армейской жизни, но никогда и словом не обмолвился о боевых действиях.

Я удивилась, узнав, что большинство его друзей были чернокожими. Среди моих знакомых было немного чернокожих, мне нравилось находиться в их обществе. В них много жизни, много юмора, здравого смысла. Я поняла Арта, когда он сказал, что лучше ладил с черными, чем с белыми. Они были изгоями, как и он.

Из Вьетнама он вернулся в сентябре 1968 года, и мы провели его отпуск в коттедже за домом моих родителей в Клейтоне. На вторую ночь после возвращения, уже дома, я дотронулась до него, когда он спал, и он чуть не сломал мне челюсть. Потом Арт ужасно переживал из-за этого, говорил, что ему приснилось, будто он вернулся во Вьетнам. Он плакал и повторял снова и снова: «Я не хотел тебя ударить». С тех пор я держалась на расстоянии, когда будила его. Он называл это флешбэками.

После отпуска его перевели в Форт-Силл, на оружейный склад, ремонтировать оружие, и мы проделали весь путь до Оклахомы с нашим котом Смоуки, а также с кучей одежды и консервов. Арт не сел бы за руль моего маленького английского «Форда» с правосторонним приводом, если бы меня не было с ним. Вождение его пугало. После того как «Форд» сломался и мы купили подержанный «Катласс», Арт вообще отказался садиться за руль.

Мы нашли маленькую квартирку в Лоутоне, и каждый день я возила его в Форт-Силл и обратно. К этому времени у него была пара армейских нашивок, он чинил винтовки и другое оружие. Несколько месяцев наша жизнь шла нормально. Он много читал – военные рассказы, книги по истории, про спорт, но в основном научную фантастику. Мы вместе посетили индейскую деревню. Он жаловался на местную рыбалку, но ему нравилась охота на гремучих змей и другие развлечения на свежем воздухе. Я в качестве волонтера преподавала в рамках программы по ликвидации неграмотности и была постоянно занята.

До этого у нас было все хорошо с сексом, но теперь у Арта начались проблемы. Он или слишком быстро кончал, или испытывал проблемы с эрекцией. Его это беспокоило, потому что он чувствовал, что не доставляет мне удовольствия. Я советовала ему расслабиться: «Не торопись. Ты должен радовать не только меня, ты должен радовать себя».

После этого ситуация немного улучшилась. Я разговаривала с ним, успокаивала, и дела у него пошли лучше, но проблемы с оргазмом у него все равно оставались. Я не знала, что с этим делать.

Он все больше времени проводил наедине с собой, часто бывал задумчивым и угрюмым, не мог заснуть. Совершал долгие прогулки, ходил кругами без всякой цели. Я пыталась понять, что с ним такое. Я знала, что он повидал какие-то ужасные вещи. Он отправился во Вьетнам, не понимая толком самого себя, не имея представления о собственной значимости. Пролитая там кровь только понизила его мнение о себе, теперь он считал себя подонком, отбросом общества, сумасшедшим убийцей. Похоже, я так и не смогла переубедить его. Арт чувствовал себя неудачником; он ничего не мог сделать как следует, он был никому не нужен. Он сказал мне, что у него никогда не было друзей. Иногда он впадал в депрессию, и я говорила: «Ничего, поплачь. Это естественное желание. Если ты немного поплачешь, хуже от этого никому не станет».

«Мне не разрешали плакать в детстве, даже когда меня шлепали», – признался он. Я никогда этого не понимала. По его словам, мать говорила ему: «Какой же ты мужчина, если плачешь». Получалось так, что всякий раз, когда он говорил о чем-то плохом в своей жизни, он винил в этом свою мать.

Он был достаточно нежен, но ни разу не смог произнести: «Я люблю тебя». Слово на букву «Л» заставляло его сильно нервничать. Я могла это сказать, а он нет. Он хотел, чтобы я все время его обнимала. Он был милым, и его легко было любить, но он и понятия не имел, как отвечать тем же. Арт хотел, чтобы кто-то был рядом с ним, чтобы он не чувствовал себя одиноко. Когда он хотел быть рядом, то становился тихим и спокойным. Он прямо поглощал мою любовь. Однажды я спросила:

– Что твои родители считали любовью?

– Давать мне то, чего я хотел.

Думаю, они никогда не понимали, чего на самом деле он хотел – чтобы его обнимали и любили. Ко мне он относился как собственник. Я была его женщиной, и он не хотел, чтобы другие солдаты разговаривали со мной. Он даже обижался на моих родителей. А может быть, он понял, что они о нем думают. Моим отцу и матери он никогда не нравился, они с самого начала говорили мне, что он ни на что не годится. Мама сказала однажды: «У меня просто такое чувство. У тебя с ним не будет ничего, кроме неприятностей. Но тебе двадцать лет, и ты меня не слушаешь. Ты влюблена, и это все, что ты видишь».

Я постоянно пыталась выяснить, что его гложет. Знала, что было бы неразумно выпытывать у него ответы, но кое-что просочилось наружу само собой. Он ненавидел власть и начальство, у него всегда возникали неприятности из-за того, что он вел себя неуважительно. Он приходил домой, негодуя по поводу сержанта или лейтенанта, и я говорила: «Это же армия. Там ты должен делать то, что тебе говорят».

Он отвечал, что хочет, чтобы к нему относились с уважением. Я говорила, что в таком случае ему лучше найти другое занятие. Тогда он просто бормотал что-то и уходил.

В таком подавленном состоянии он пребывал несколько месяцев. Я спрашивала, как у него прошел день, а он отвечал: «Не хочу об этом говорить». Арт ужинал и отправлялся на трехчасовую прогулку. Однажды он рассказал мне, что пару раз терял сознание во время таких прогулок, один раз на несколько минут, а другой – примерно на час. При этом он не мог вспомнить, где был и что делал.

Однажды ночью он вернулся, дрожа и обливаясь потом, я обняла его и спросила, что случилось. Он сказал, что думал о Вьетнаме. Потребовалось много времени, чтобы вытянуть это из него.