Убийца среди нас

Всем, кроме деда, захотелось "до ветру". Мне тоже предложили выйти. Я не отказался. Думаю, ах вы гады, трое на одного?! А может, просто шутят? Но нет, туркмены действовали внаглую. Двое схватили меня за руки, а третий замахнулся ножом...

Разделаться с ними было нелегко. Дольше всех гонялся за тем, который был с ножом, он чуть на дорогу не выскочил. Когда вернулся к машине, увидел старика. Он проклинал меня. Понимаете сами, его оставить в живых я не мог. А все дальнейшее -- по давно отработанному сценарию. Головы, топор и нож закопал в небольшом лесочке, из карманов все выгреб...

Красавин долго молчал, потом вздохнул:

– - А что, по-вашему, я должен был делать? Лапки кверху задрать? Нет уж, хватит. Их трое, я -- один... Старика жаль, он не виноват.

– - Так можно убивать до бесконечности, а себя оправдывать, -- покачал головой Гребенкин.
– - Вы же их фактически провоцировали, прикидываясь то больным, то шальным.

– - Может, и провоцировал... А когда не провоцировал, били и грабили меня. Верьте -- не верьте, дело ваше, но на этом я хотел завязать. Больше никаких смертей, никакой мести, все!...

– - Но почему вы совершили четыре групповых убийства, а не пять, шесть?
– - допытывался Гребенкин.
– - Где логика?
– - На первых допросах Владилен Эммануилович исповедь Красавина не слушал и некоторых деталей не знал.

Загибая польцы, Красавин перечислил, как его, избив, выбросили из собственной машины, как изнасиловали невесту и как дважды "кинули" в Москве, когда торговал там с сестрой. "Кидали", били, насиловали", -- повторил он.

– - Но не убили же!
– - не унимался Гребенкин.

– - Могли запросто, я в этом убедился. Это были гады, звери, я давал им шанс одуматься, но им надо было меня убить!...

Красавин стал заводиться и схватился за голову. Переглянувшись с Тереховым, мы решили сделать перерыв.

Я позвонил Грузнову. Тот обрадовал: взяли Федора Кошкина. При обыске изъяли много дорогих вещей. Есть основания полагать, что это вещи убитых, которые торговали на рынке. Те преступления так и остались нераскрытыми. Кошкин и от Сагунова и от рыночников открещивается, но при обыске изъяли кассету, которой цены нет.

Грузнов просил быстрее завершать с Красавиным и подключаться к Кошкину.

– - Что он насчет Рюмина сказал?

– - Пока ничего.

– - Слишком долго тянете, -- недовольно сказал Грузнов, но я объяснил, что по-другому с Красавиным никак нельзя.

Начальник областного уголовного розыска попросил в ходе допроса выяснить, кто заказчик убийства Рюмина: им вполне мог быть Парамошкин. Как поведет себя Красавин? Когда я предупредил его, что на очередном допросе речь пойдет об убийстве Рюмина, он удивился:

– - У вас есть основания меня в этом подозревать?!

– - Есть, -- кивнул Гребенкин.

"Почему он так сказал?" -- думал я. На днях был проведен обыск у сестры Красавина. Для нее и стариков это был шок, особенно плакала сестра. Как вещественные доказательства были изъяты ботинки, плащ, очки и сборник песен, откуда был вырван листок для пыжа. Это важные улики в причастности Красавина к убийству Рюмина. Но обрез не нашли.

После обыска поехали под Полянск, где Красавин закопал отчлененные головы туркмен, топор и нож. Все это отправили на проведение лабораторных исследований. Вновь и вновь задаю себе вопрос: как поведет себя завтра Красавин?

Если по всем предыдущим преступлениям тянуть за язык его не приходилось, то по убийству Рюмина его настрой был абсолютно противоположным: сидел злой, мрачный, не говорил, а что-то нечленораздельно мычал. Конечно, Красавин понимал, что у сестры изъяты очень веские улики, а фоторобот -- точь-в-точь копия он. Правда, не найден обрез, из которого он дважды стрелял, но Красавин и сам точно не помнит, с какого моста забросил его в реку. Гребенкин смотрел на Красавина взглядом, который почти что говорил: да вот и пятый случай! Сам заявил, что "четыре -- и завязал", а это теперь как понимать? Нет, Красавин не хотел раскрывать тайну убийства бизнесмена, но от допроса никуда не уйдешь.

Я первый спросил Красавина, за что он убил Рюмина, что тот сделал ему плохого?

– - Мне плохого он ничего не сделал.

– - Тогда за что вы его убили?

– - Я не хотел бы отвечать, так как не намерен выдавать человека, просившего меня оградить его от давления Рюмина.

– - Что же сделал или мог сделать Рюмин этому человеку, фамилию которого вы держите в секрете?
– - спросил Гребенкин.

– - Рюмин отнесся к нему подло, а мог сделать еще подлее. И потом, какое это имеет значение, я же признаюсь, что убил Рюмина, могу показать, где и как это произошло.

– - Следственный эксперимент будет обязательно проведен, но нам все-таки хотелось услышать, от кого поступил заказ на Рюмина, -- покачал головой Гребенкин.

– - Какой заказ, никакого заказа не было, я сам так решил.

– - А какие отношения у вас были с Парамошкиным?
– - спросил молчавший до этого Терехов.

– - А при чем тут Парамошкин?
– - насторожился Красавин.
– - Разные были отношения с Григорием Ивановичем: и хорошие и плохие. В последнее время мы поссорились и не встречались, но вообще-то он для меня много сделал в жизни.

– - Из-за чего поссорились, если не секрет?
– - прищурился Терехов.

– - Секрет, -- буркнул Красавин.
– - Это были наши личные с ним отношения, и я не хочу о них говорить. А собственно, почему вас это так интересует?

– - Парамошкин был заместителем Рюмина в фирме "Надежда".

– - Ну и что? Они ладили, часто встречались, поддерживали друг друга во всем. Ничего иного я не слышал.

– - Скажите, Красавин, -- вновь спросил я, -- а вы лично были знакомы с Рюминым?

– - Нет, не был.

– - А как же могли поверить кому-то, если сами Рюмина не знали. Нелогично, а?

– - Я верил человеку, который мне говорил, он меня обмануть не мог.

– - Но почему решили убить, а не наказать как-то по-другому?
– - спросил Гребенкин.
– - Вы же сами недавно заявили, что всего было четыре убийства и на этом завязали? Ну и как же вам верить? Говорите, что завязали, а сами продолжаете убивать, только теперь "по чьей-то просьбе".

– - Я на этот вопрос отвечать не буду.

Красавин занервничал, его лоб покрылся испариной. Выдавать Парамошкина он явно не хотел. На чей-то очередной вопрос ответил со злостью: "Я же сказал, что я, я... убил Рюмина! Какое вам дело, за что и кто об этом просил? Отстаньте от меня!..."