Убийца (Выродок)

Я не понимал, что могло связывать этого босса с благообразным старичком, обещавшим мне награду за его смерть. Я задал старику этот вопрос, но Бертран заявил:

— Это вас не касается…

Я уселся в старое кресло с засаленными подлокотниками.

— Послушайте, мсье Бертран, вы вправду считаете, что я смогу скорчить из себя вершителя правосудия? Вы, наверное, насмотрелись фильмов с Гэри Купером в роли шерифа, очищающего город от злодеев!

Это ему не понравилось.

— Ваш юмор мне не по душе, — проскрипел он. — Я нанял вас не для того, чтобы вы блистали остроумием, а для конкретной работы.

— Но она невыполнима! Кармони не убьешь. Это Уже пробовали сделать многие главари банд, гораздо опытнее меня, и теперь их друзья носят им на кладбище хризантемы!

Он задумчиво покусал усы.

— Я знаю, — сказал он. — Но другие, Капут, были не так изобретательны, как вы!

— Неужели?

Бертран, похоже, хотел ободрить меня лестью, но тут он сильно заблуждался: на сладкое мурлыканье я не клевал.

— Я говорю это вам не ради похвалы, — сказал он. — Я читал о ваших приключениях, которыми недавно захлебывались газеты, и составил о вас представление, Капут. Вы умны, более того: вы хитры и изворотливы, Вы не боитесь ни Бога, ни дьявола. И главное — у вас есть чувство экспромта. Если полиция не смогла схватить вас после стольких преступлений, значит, в вас действительно есть… нечто. Нечто, свойственное людям, которым удаются все их предприятия. Убейте Кармони, и вы получите двадцать пять миллионов. Если же вы считаете себя неспособным довести дело до конца, а значит, так оно и случится, тогда убирайтесь!

С момента нашей встречи он впервые говорил со мной в таком резком, решительном тоне. Я чувствовал: он говорит то, что думает.

Я помедлил. Эти несколько секунд я, что называется, смотрел на себя со стороны. Я видел себя таким, каким был тогда: без денег, без поддержки, загнанным в угол, всеми проклятым… Бегущим от людей, бегущим от теней, готовым бежать от самого себя! Я был полным ничтожеством. Рано или поздно меня должны были изловить полицейские, наделенные спокойствием, терпением и массой других несомненных достоинств.

Так почему бы не рискнуть? Предположим, что мне удастся разобрать Кармони на запчасти: тогда я, чего доброго, стану крупной величиной в преступном мире и меня начнут уважать все уголовники Франции и ее окрестностей… Это наводило на серьезные размышления.

— Хорошо, мсье Бертран. Я постараюсь заработать ваши двадцать пять миллионов.

Он не то чтобы вздохнул, но я заметил, что его грудь приподнялась чуть сильнее обычного.

— Я знал, — пробормотал он.

— Не подскажете ли, где я могу навести справки о Кармони?

— Понятия не имею. Вам придется все выяснить самому.

— Прелестно.

— У вас получится! — хрипло сказал он. Его глаза были сейчас еще острее прежнего — словно два отточенных ножика.

— Вы остаетесь здесь?

— Да.

— Вы будете держать деньги в моем распоряжений, когда подойдет время? Если оно, конечно, настанет…

— Оно настанет. Можете не сомневаться, деньги будут готовы.

— Только предупреждаю: никаких чеков!

— Вы что, принимаете меня за мальчишку? Получите наличные, и можете не опасаться, что номера банкнот где-то записаны. Мы с вами заключаем честную сделку. Спросите кого угодно: я никогда не изменял своему слову.

Он не протянул мне руки; я тоже не сделал ни малейшего движения. Я знал, что если суну ему свою лапу, он ее пожмет, но сделает это через силу. Он был выходцем из высшего света, я — всего лишь презренным висельником, и разделявшую нас пропасть нельзя было преодолеть одним прыжком…

IV

Топливный датчик предупреждал о том, что бак почти опустел; я остановился на заправочной станции.

За рулем этого драндулета я казался себе уважаемым человеком. Я воображал себя этаким добропорядочным начальником отдела в Министерстве штанопротирания, спокойно едущим в это туманное утро на работу. Будь у меня могучая американская тачка, все обстояло бы иначе, но эта честная бюрократская машинка подходила мне как нельзя лучше.

Я вышел в туалет, внимательно осмотрел себя в зеркало и остался доволен: я совершенно перевоплотился. Аккуратно подстриженная бородка делала меня похожим на кого угодно, только не на бандита.

Я продолжил свой путь в Париж. Добирался я до него Целый час, но до чего же приятно было оказаться там вновь! Как давно я не вдыхал этот неповторимый запах столицы! Он, безусловно, стоил затраченных усилий…

Моей первой мыслью было остановиться в отеле под липовой фамилией или под фамилией Бертран, поскольку У меня в кармане лежало его водительское удостоверение. Однако, подумав, я решил воздержаться. Чаще всего полиция достигает своей цели именно «через постель». Рано или поздно беглый тип начинает искать угол, где можно приткнуться на ночь, и сам лезет в мышеловку вроде отеля или постоялого двора. Ведь хозяева этих заведений, как правило, хлебают из полицейского корыта.

Раз уж Бертран предоставил мне убежище в своем доме, лучше будет там и ночевать. От города далеко, спору нет, зато безопасно…

Первым делом мне следовало обзавестись одним из тех инструментов, которых не найдешь в хозяйственных магазинах и которые плюются свинцовыми косточками. Однако если я начну вертеться в подозрительных местах, где ими обычно торгуют, то сразу поползут слухи, что старина Капут вернулся в столицу… И я решил приступить к делу пока что с пустыми руками; перед последним, решающим этапом операции мне еще нужно было как следует расчистить почву. А когда всерьез понадобится пушка, обращусь к Бертрану. Учитывая его преклонный возраст, у него наверняка есть разрешение…

Я оставил свою таратайку на площади Сен-Мишель и зашел в какую-то кафешку, чтобы спокойно поразмыслить. Кармони был в Париже, но, где именно, я не знал. Начинать нужно было с нуля: задачка, скажу я вам, не из легких… Мне было известно о нем только то, что он заправляет торговлей наркотиками. Это было для меня единственной проезжей дорогой — дорогой извилистой и усеянной множеством неприятностей.

В кафешке было полно чернокожих студентов, которые пили кофе — почему-то с молоком — и громко трепались по-своему, скаля белые зубищи. Им, похоже, не меньше моего нравилось быть в Париже и разглядывать пеструю уличную толпу. Надоели, небось, кокосовые пальмы и макаки, висящие на хвостах…

Я допил свое белое вино — пахучий мускат, деликатный, как покашливание юной девы — и постановил, что мне следует плотно заняться проблемой наркотиков. До сих пор у меня не было ни одного знакомого из этих кругов. А если бы и были, я все равно не стал бы к ним обращаться, потому что именно друзья и знакомые в конце концов топят вас в дерьме, Я чувствовал, что смогу добиться успеха только в том случае, если буду действовать совершенно один.

Итак, для начала мне нужно было изловить какого-нибудь кайфолова и побеседовать с ним «в спокойной обстановке». Поднимаясь вверх по пирамиде, я, может быть, доберусь до Самого. Вот только на дворе было всего десять часов утра: в такое время найти свободного наркошу почти невозможно. Наркоманов не следовало путать с мойщиками тротуаров, которые прохаживались за окнами кафе.