Убийства в Доме Романовых и загадки Дома Романовых

Но, несмотря на все эти мероприятия, порядок и качество несения службы оставался крайне низким, так большинство красногвардейцев не только впервые столкнулось с этой, так сказать, «полувоенной службой», но и вовсе не умело обращаться с вверенным им оружием, в силу чего периодически происходили непроизвольные выстрелы и даже взрыв гранаты, к счастью, не приведший к жертвам.

Августейшие Узники и Их слуги (с 30 апреля по 23 мая 1918 г.)

Первое время, порядок содержания в ДОН Царской Семьи не регламентировался каким-либо специальным документом, в силу чего, он с самых первых дней был очень похож на привычный для Неё ритм жизни.

В середине мая 1918 года были разработаны инструкции, наименования которых упоминались в предыдущей главе. Была среди них, как помнит читатель, и инструкция «Режим», однако каких-либо указаний по поводу распорядка дня содержащихся в ДОН Августейших Узников она не регламентировала, посему таковой оставался прежний, установившийся с годами.

Таким образом, опираясь на показания Камердинера Государя Т.И. Чемадурова, можно сказать, что он выглядел следующим образом:

Подъем — 9.00

Утренний туалет — 9.00–10.00

Утренний чай — 10.00–11.00

Занятия по интересам — 11.00–14.00

Обед —14.00–15.00

Прогулка — 15.00 (16.00) — 16.00 (17.00)

Чай — 17.00–18.00

Занятия по интересам — 18.00–20.00

Ужин —20.00–21.00

Занятия по интересам — 21.00–23.00

Отход ко сну — 23.00

Таким образом, если вычесть время сна, принятия пищи и прогулок, то на «занятия по интересам» у Царской Семьи оставалось, никак не мене восьми часов.

Но об этом, немного ниже.

Каждый день к 9 часам утра в ДОН прибывал А.Д. Авдеев, который выслушивал доклад своего дежурившего в ночь помощника, после чего давал соответствующие указания.

После того, как Августейшие Узники и Их слуги вставали, совершали свой утренний туалет и готовились к завтраку, наступало время суточной смены караула и караульных начальников, происходившее обычно в 10 часов утра.

Ближе к 11, когда все узники уже успевали выпить свой утренний чай, а сменяющийся начальник караула в присутствии коменданта и его помощника, проходил в занимаемые арестованными комнаты и «предъявлял наличие таковых» вновь заступавшему на смену и всем, присутствующим при этом должностным лицам.

Затем, комендант и его помощник выслушивали жалобы и просьбы, содержавшихся под арестом лиц (если таковые имелись), после чего удалялись.

Из воспоминаний А.Д. Авдеева:

«Распорядок дня у арестованных был таков: вставали в 9 часов утра и в 10 часов пили чай, после окончания, которого производилась проверка, состоявшая в том, что комендант обходил комнаты, проверяя наличность заключенных.

На прогулку им полагалось 2 часа, причем они могли пользоваться ими по своему усмотрению, — иногда они гуляли по часу утром и до обеда. Завтрак был в 1 час дня и в 4–5 часов обед, в 7 часов чай, в 9 часов ужин. В 11 часов ложились спать. Между едой бывш. царь иногда читал Алексея Толстого, играл с дочерьми в карты или же беспрерывно ходил по столовой, напевая вполголоса военные марши и солдатские песни».

Однако то, что пишет А.Д. Авдеев, не всегда соответствовало действительности.

К примеру, в инструкции «Прогулки» ничего не было сказано о времени таковых, посему их длительность, порой, зависела, исключительно… от настроения А.Д. Авдеева и порой вместо двух часов доходила до 5 минут.

Ничуть не лучше, поначалу, обстояло дело и с питанием Августейших Узников и Их слуг.

Но этот вопрос — вопрос непростой, который требует особого рассмотрения, так как в большинстве источников, в которых он поднимался, имелась непременная ссылка на показания Т.И. Чемадурова, пояснившего на следствии:

«День проходил обычно так: утром вся семья пила чай — к чаю подавался черный хлеб, оставшийся от вчерашнего дня; часа в 2 — обеду который присылали уже готовым из местного Совета Р.Д.; обед состоял из мясного супа и жаркого, на второе чаще всего подавались котлеты.

Так как ни столового белья, ни столового сервиза с собой мы не взяли, а здесь нам ничего не выдали, то обедали на не покрытом скатертью столе; тарелки и вообще сервировка стола была крайне бедная; за стол садились все вместе, согласно приказанию Государя; случалось, что на семь человек обедающих подавалось только пять ложек.

К ужину подавались те же блюда, что и к обеду».

Такое безобразие с питанием для узников продолжалось вплоть до 11 мая 1918 года. То есть, до того дня, когда Товарищ Председателя Президиума Исполкома Екатеринбургского Городского Совета Р.Ф. Загвозкин, отвечавший за питание и бытовые условия арестованных, не написал на имя Уральского Областного Комиссара Продовольствия П.Л. Войкова отношение за № 2157, в котором попросил выдать продовольственные карточки на семь человек «жильцов дома Ипатьева».

Однако узники, устав от задержек с обедами и ужинами (начиная с 3 мая 1918 года), в дополнение к приносимой им «казённой» пище, решили закупать дополнительные продукты в магазинах города и на рынке. А с «заселением» в ДОН царского повара И.М. Харитонова стали делать это регулярно, постепенно перейдя на самостоятельное приготовление пищи.

Из воспоминаний П. Жильяра: «Про Чемодурова я могу сказать следующее. (…) Со мной он был откровенен. Он называл мне Авдеева, как главное лицо в доме Ипатьева. Он говорил, что Авдеев относился к семье отвратительно. Я точно и хорошо помню следующие случаи, о которых он рассказывал. Чемодуров говорил, что вместе с царской семьей за одним столом обедали и прислуга и большевистские комиссары, которые находились в доме. Однажды Авдеев, присутствуя за таким обедом, сидел в фуражке, без кителя, куря папиросу. Когда ели битки, он взял свою тарелку и, протянув руку между Их Величествами, стал брать в свою тарелку битки. Положив их на тарелку, он согнул локоть и ударил локтем Государя в лицо. Я передаю Вам точно слова Чемодурова».

А если так вёл себя комендант, то, что тогда можно было спрашивать с остальных, подчинённых ему людей?

Поэтому, чтобы там не говорили о дисциплине и бдительности красногвардейцев, охранявших Царскую Семью в доме Ипатьева, картину совершенно противоположную воссоздают оставленные ими на стенах дома и других местах надписи скабрёзного содержания, скрупулёзно зафиксированные впоследствии следователем Н.А. Соколовым в протоколе дополнительного осмотра дома Ипатьева.

Глядя на коменданта, соответствующим образом вела себя и команда.

Ещё одним испытанием для Царской Семьи стал продолжавшийся несколько дней досмотр и разбор принадлежавших Ей личных вещей, находившихся в многочисленных сундуках, сложенных в бывшем каретном сарае дома Ипатьева. Первое время все ключи от таковых, снабжённые бирками с номерами (точно такие же бирки с номерами были и на самих сундуках) находились у непосредственных владельцев, а затем по распоряжению С.Е. Чуцкаева были изъяты комендантом А.Д. Авдеевым. Однако этот, почти свободный доступ к вещам Царской Семьи был хорошим соблазном для лиц охраны, которые, беря пример с А.Д. Авдеева и его личного шофёра С.И. Люханова, стали постепенно подворовывать: сначала понемногу, а затем все больше и больше.