Убийства в «Маленькой Японии»

Я затаился. До меня не доносилось ни звука. Ни шуршания шагов по павшей листве, ни хруста веток кустов, если бы кто-нибудь двигался в мою сторону со стороны леса. Ни даже криков из дома, где могли искать меня. Но не следовало забывать, что я имел дело с Согой. С ней ничто не бывает легко. Счастливая случайность словно подарила мне вторую жизнь, и расстаться с ней легко не входило в мои планы. Осторожность сейчас важнее всего.

Со стороны ворот усадьбы раздались выстрелы и крики. И снова наступила тишина. Проклятие! Эти крики служили подтверждением слов Оги. Они хорошо подготовились. Мы могли находиться на Лонг-Айленде, но устроено здесь все было по правилам Соги: уединенное место, множество надежных укрытий, трудно проникнуть – легко оборонять. Хорошее знание местности давало огромное преимущество.

Я мог истолковать услышанные крики как признак того, что первая атака Маккана и его отряда отбита и наши понесли потери. Раненый боец Соги не стал бы кричать. Оставалось надеяться, что Маккан и Ренна прибыли сюда с крупными силами, но, зная, в какой спешке им пришлось собирать людей, обнаружив мое исчезновение, уверенности в этом быть не могло. Маккан наверняка успел срочно вызвать группу своих собственных подчиненных и мобилизовать нескольких человек из отделения шерифа Лонг-Айленда. Никаких признаков того, что Сога отступала, я не видел и не слышал, а из этого следовал единственный вывод: группа Маккана была немногочисленной, и при первой же попытке проникновения на свою территорию Сога сумела нанести ей ощутимый урон. Отступить вынудили скорее всего самого Маккана, теперь он вызовет серьезное подкрепление, но до его прибытия пройдет немало времени. А его у меня почти не оставалось, если я хотел застать Дженни в живых.

Обдумав положение, я понял, что могу пока рассчитывать только на себя самого. От внешнего периметра участка я находился в полумиле, и меня отделял от него лес, в котором на каждом шагу мне грозила встреча с боевиками Соги. Но не это тревожило меня больше всего. Я знал, что от Дженни теперь постараются избавиться. С появлением полиции у ворот она превращалась для Соги в обузу. Из ценного заложника – в потенциально опасного свидетеля. Если Сога обратится в бегство, с собой ее не возьмут. Дженни грозила неминуемая смерть.

Мне следовало действовать как можно быстрее.

Углубившись в лес, я почувствовал, как воздух, напоенный пряным ароматом сосновой хвои, наполнил мои легкие. Сквозь кроны деревьев пробивались серебристые лунные лучи. Если бы я планировал операцию Соги, то оборонял бы ворота достаточно долго, чтобы Оги и другие вожаки успели уйти. Я бы нанес удар, а потом снова растворился среди густого леса и выжидал. Обычная партизанская тактика. Уничтожение катеров значительно осложнило командирам быстрое бегство и сделало необходимость обороны главного входа более насущной и длительной операцией. Бойцам, защищавшим ворота, следовало дождаться повторной атаки, отразить ее, подстрелив как можно больше живой силы противника, чтобы посеять среди нее страх и поумерить пыл. Но как только вожаки окажутся в безопасности, и тому контингенту, что сдерживал наступление полиции, надлежало незаметно исчезнуть.

В тылу врага оставался я один, и это делало мою миссию предельно ясной: мне необходимо найти дочь раньше, чем Сога прольет новую кровь, наполнив ночную тишину отчаянными криками боли. Вот только времени оставалось в обрез. Прежде всего мне необходима была информация. Получить ее можно было одним путем – взяв «языка».

Окруженный темнотой, я стал медленно продвигаться сквозь подлесок, внимательно изучая местность. Землю в лесу устилала прошлогодняя листва и обломившиеся ветки, но воздух так перенасытил все это влагой, что из-под моих ног не доносилось ни звука. Между деревьями попадались тропинки, проложенные животными и людьми.

«…Вам необходимо отказаться от своих привычных схем…»

Обнаружив хорошо протоптанную тропу, я поднял голову. Почти два года из своей беспечной подростковой жизни я занимался тем, что со своими приятелями грабил уличных наркоторговцев, всегда носивших при себе толстые пачки денег. Разумеется, мы сильно рисковали, и сейчас я бы счел это чистейшим безумием. Но как же четко мы тогда работали! Отследив обычный маршрут очередного торговца отравой, мы подбирали для себя «вышку» – укромное местечко, позволявшее спрятаться над головами прохожих, причем на приличной высоте.

Вот и теперь я нашел подходящее дерево, взобрался на него, удобно устроился на толстой ветке, прислонившись спиной к стволу, и стал ждать. Я находился в шестнадцати футах над землей. Если рост цели составлял даже шесть футов, мое тело все равно получало достаточное пространство для ускорения в свободном падении. «Беретту» я переместил себе за спину. Скоро мне предстояло снова изображать Тарзана. В последний раз я проделывал этот трюк тринадцать лет назад, но сейчас мной владело бешеное желание как можно скорее начать действовать.

Смысл приема состоял в том, что ты обрушивался на жертву сверху и сзади, используя как подушку для смягчения падения, но при этом тяжестью своего тела обездвиживая и оглушая ее. Важнейшее значение имел точный расчет высоты и момента нападения. Забравшись слишком высоко, ты рисковал промахнуться. А если высота оказывалась мала, могла оказаться недостаточной сила, с которой ты врезался в свою цель.

В дальнем конце тропы показался мужчина примерно моего роста. Превосходно! Я неслышно переместился ближе к краю ветки и сложился для атаки. Он прошел под деревом.

И я прыгнул.

Глава шестьдесят девятая

Прием был выполнен мной идеально. Всей тяжестью торса я обрушился ему на шею, опрокинув лицом в грязь. Ошеломленный, он лежал неподвижно. Бросив взгляд в оба конца тропы, я перевернул своего пленника на спину. Его глаза были открыты, но словно остекленели. Схватив добычу за ноги, я оттащил мужчину в глубь леса, где придавил коленом к земле.

На нем была все та же плотно облегавшая фигуру черная униформа и пояс с набором самого современного оружия, какие мне доводилось видеть на бойцах Соги. Стремясь подавить его волю к сопротивлению и внушить чувство уязвимости, я сорвал с его глаз очки ночного видения и сдернул с головы капюшон. Под ним обнаружились наушники, которые я тоже снял и вместе с прикрепленным к груди миниатюрным передатчиком сунул себе в карман.

Издав стон, он силился сфокусировать взгляд на моем лице. Но прежде чем к нему полностью вернулась способность соображать, я приставил дуло «беретты» к его горлу.

– Веди себя тихо, – прошептал я ему на ухо. – Ни звука, ни писка. Говорить будешь, только если я разрешу.

От страха у него расширились зрачки, а потом сработал натренированный до автоматизма инстинкт сопротивления, те же рефлексы, какие демонстрировали Кейси и Дермотт. Мне необходимо было сразу пресечь любые его порывы, если я хотел заставить своего «языка» заговорить.

На вид мой пленник был уже в возрасте зрелого бойца Соги с немалым послужным списком за плечами. В нем легко различалась крестьянская кость. Из таких получаются хорошие рядовые, но не командиры. Если бы Сога не приняла его в свои ряды, он бы возделывал сейчас рисовые поля в деревне или нанялся бы в бригаду дорожных рабочих.

Я сильнее надавил ему на подбородок глушителем пистолета. Краем глаза успел заметить, как его пальцы медленно тянутся к ремню.

– Еще одно движение, и я прострелю тебе башку. Моргни один раз, если понял.