Убийственная любовь

– Но мы обязаны это отдать! – возразил Костя.

Шмелев спокойно подошел к моему компьютеру.

– Что отдать? Вот это? – он неожиданно ловко удалил оба файла.

– Что Вы сделали?! – возмутился Костя. – Вы уничтожили улику!

– Какую улику? – удивился Шмелев, очищая компьютерную корзину.

Мы потрясенно переглянулись. Татьяна Викторовна с облегчение вздохнула и благодарно посмотрела на своего спасителя. Но ее благодарность не могла соперничать с полным восхищения и обожания взглядом Светика. Шмелев улыбнулся ей.

– Я же обещал защищать Вас. Надеюсь, что я об этом не пожалею.

Потрясенный наглостью молодого адвоката, Костя молча занял свое рабочее.

– Ну, если проблема решилась быстро и к радости всех сторон, может, я смогу немного поработать, – огрызнулся он. Я тоже была поражена методами, которыми пользовался Шмелев для защиты своих клиентов, однако бессильная злость моего сотрудника послужила мне некоторым утешением.

– Да, да – торопливо забормотала Татьяна Викторовна. – Не будем мешать. Пошли.

Она решительно направилась к выходу, но около двери вдруг остановилась и повернулась ко мне.

– Спасибо.

– За что? – удивилась я.

– За Светку.

И она быстро исчезла за дверью. Шмелев еще что-то тихо сказал Светику и вышел вслед за ней.

Мы дружно заняли свои рабочие места и сосредоточенно занялись работой. Разговаривать никому не хотелось.

* * *

– Толик узнал имя девушки, которую сбили мои родители, – грустно сообщила Светик, когда мы возвращались с ней домой. После окончания работы мне нужно было проведать Максима, и она вызвалась меня сопровождать. Я не сопротивлялась. Во-первых, Максим для меня был живым напоминанием того, что мне может угрожать. А во-вторых, в больнице он смотрел на меня глазами полными нежности, и это пугало еще больше. Все, что я ожидала получить от наших отношений, укладывалось в понятие «легкий флирт», и никакая «нежность» там не упоминалась. Но лицо Максима выражало что-то гораздо большее. К счастью, присутствие Светика лишало нашего раненого возможности поставить себя и меня в неловкое положение неудобными признаниями.

– И?

– Вовченко Ольга Сергеевна, двадцать три года. Я просила узнать, где ее похоронили, но Толик сказал, что с ее телом что-то не так. Его не отдали родным, а отправили на дальнейшую экспертизу.

Порыв холодного декабрьского ветра заставил меня поежиться. Я неосознанно отвернулась и вдруг увидела, что за нами на расстоянии двух кварталов движется белый автомобиль. Сердце подпрыгнуло к горлу, меня начала бить дрожь.

– А что с ним не так? – стуча зубами, хрипло спросила я, чтобы услышать голос моей подруги и немного отвлечься от панического страха, который сдавил горло.

– Толик еще не знает, но обещал завтра все выяснить. А почему ты дрожишь? Замерзла?

– Ты сегодня ночуешь у меня?

Светик виновато покачала головой.

– Маме сейчас тяжело. Она думает, что я ее осуждаю.

– Разве это неправда?

– Не знаю. Наверное, больше жалею.

Я кивнула. Мне всегда везло. Единственный вечер, когда я была кровно заинтересована в Светкиной компании, она решила провести с матерью. А я не могла попросить ее остаться со мной. Не имела морального права сознательно подвергать ее опасности. Да и чем мне Светик могла помочь? Она мало походила на боксера-тяжеловеса.

Мы попрощались на остановке маршрутного такси и разъехались в разные стороны.

Ужас погнал меня сквозь холод к дому на предельной скорости. Назад я не оборачивалась. И без этого противная белая тень автомобиля стояла у меня перед глазами. А отдаленный звук работающего мотора был хорошо слышен на темной пустой улице.

Сцена из классического ужастика длилась до самого подъезда моего дома. Однако и после достижения заветного убежища мое испытание на прочность не окончилось. В подъезде отсутствовал свет. Даже не пытаясь вызвать лифт, я бросилась по ступеням вверх, с ужасом осознавая, как оглушительно стучат каблуки моих сапог по каменной лестнице. К дверям своей квартиры мне удалось подбежать уже в полуобморочном состоянии. Чтобы попасть ключом в замочную скважину, пришлось посветить себе сотовым телефоном. Неясный зеленоватый луч мобильного едва различимо осветил окружающее пространство и…крик застрял у меня в горле. У порога моей квартиры, скрючившись, сидел человек. Бросив на пол ключи и обронив телефон, я бросилась бежать к выходу. Но одолеть удалось только один пролет. Чьи-то руки схватили меня за плечи и резко повернули на сто восемьдесят градусов. Я открыла уже рот, чтобы закричать… Да так и застыла с открытым ртом.

– Лина, это я! – прошептал мне в кромешной темноте голос Дениса. – Где ты так долго была? Я уже пару часов тебя жду.

Я почувствовала, как от облегчения мои ноги становятся ватными, а на глаза наворачиваются слезы. Ничего себе эмоциональный стрессик! Чтобы не выдать своего состояния, я молча отстранила Дениса и направилась к своей двери.

– А теперь рассказывай, где ты был все это время! – потребовала я, когда мы удобно устроились на моей кухне. Света в доме по-прежнему не было, поэтому на кухонном столе воцарились зажженные свечи. Меня переполняло ощущение уюта и покоя. После перенесенного ужаса Денис казался воплощением безопасности и надежности и… меня прорвало. Вместо того, чтобы выслушать моего друга, я говорила и говорила, не в состоянии остановиться. Денис выдержал поток информации, который выплескивался на него, как истинный стоик – молча, только иногда задавая уточняющие вопросы. И его титаническое терпение, наконец, произвело надлежащий транквилизирующий эффект. Я успокоилась, окончательно обрела возможность трезво мыслить и, в результате, задавать вопросы. И первым был вопрос о девушке февраля с настенного календаря в его офисе.

– Я узнал в Нине девушку с календаря почти сразу, – он посмотрел на мое возмущенное лицо и лукаво улыбнулся – Прости. Хотел потрясти твое воображение. Думал, найду, привезу…

– Нашел? Привез?

Денис вздохнул.

– В модельное агентство я не ходил. Мне удалось фамилию ее мужа разузнать по Интернету, так же, как и о судебном процессе. Однако в отличие от тебя я решил искать не саму Нину, а адвоката, который защищал Федорова в суде. Для этого мне пришлось посетить редакцию газеты «Криминальная хроника», найти корреспондента, который освещал этот процесс. Поверь, мне пришлось достаточно потрудиться, чтобы его найти, так как этот человек уже в газете не работает. Мало того, он даже не живет в этом городе! Сразу после окончания судебного процесса ему сделали предложение, от которого он не мог отказаться!

– Ты имеешь в виду, что ему пригрозили?

– Не знаю, угрожали или нет, но работу ему предложили в дорогом журнале. Там он зарабатывает на порядок больше, чем в провинциальной газете.

– Ты его нашел?

– Да.

– И что он тебе рассказал?

– Он был очень осторожен. Старался отмахнуться от меня. Но кое-что мне узнать удалось.

Я затаила дыхание, предвкушая услышать страшную тайну.

– Если я понял тебя правильно, Марковский рассказал вам, что основным козырем обвинения был сфальсифицированный документ. То есть Федорова обвинили в невозврате долга и подделке подписи на документе.

Я согласно кивнула.

– Сам же корреспондент, который присутствовал на всех заседаниях суда, клялся, что для Федорова и юриста, который этот документ составлял, данные экспертизы были потрясением. Они были уверены, что выиграют это дело.

– То есть, они не сомневались в подлинности подписей? Значит, они видели, как эти подписи ставились?

– Похоже на то. В общем, этот процесс очень мутный. Кроме того, не совсем понятен сам факт кредита. Зачем Федорову понадобилась такая огромная сумма наличными? Почему он не мог воспользоваться счетами в банке?

– Шантаж?

– Думаю, если бы корреспондент знал это, мы с ним бы поговорить уже не смогли. Но он дал мне координаты фирмы, в которой работал нотариус, составлявший документ, некий Аристов Сергей Сергеевич.

– Он, действительно, скончался прямо в зале суда?

– Да, от инсульта сразу после оглашения результатов экспертизы. Но была еще одна деталь, которую не упоминали в газетах. У Аристова был молодой помощник и девушка-секретарь. Они должны были тоже выступать в качестве свидетелей. Однако защита так и не дождалась их появления в зале суда. Они оба исчезли.