Убийственно хорош

Глава 7

Ирина почти не изменилась за то время, что мы не виделись. Она была старше на семь лет, и, в отличие от меня, ее никто и никогда не принял бы за девочку-подростка. Она была статной, представительной дамой, что вполне соответствовало ее должности главного врача одной из московских больниц. Ее муж, Михаил Репняков, которого я видела до этого всего один раз, был с ней почти одного роста. Крепко сбитый, широкоплечий и кряжистый, с симпатичным, добродушным лицом. Следующей из машины выбралась моя племянница. Лида, обладательница роскошной русой косы, старше Наташки на три года и уже год как замужем. А вот и ее супруг… Я знала только, что его зовут Коля. Он оказался высоким, несколько нескладным парнем с длинными руками и ногами и довольно-таки неприятным выражением самодовольства на вытянутом, узконосом лице. — Здравствуйте, — чувствуя себя до крайности неловко, промолвила я. — Как добрались? — Спасибо. Прекрасно. Поздравляю тебя, Маша с днем рождения, — Ирка быстро мазнула меня губами по щеке и вложила в руку небольшой сверток. — Прости, чем богаты… — быстрый взгляд на двухэтажный деревянный дом, потом по участку, заросшему соснами и травой. Мне сразу захотелось начать оправдываться и все объяснять. Так бывало со мной даже в детстве, когда Ирка находила у меня среди вещей что-то новое… Это своего рода дар божий, уметь так… Стоп! — Проходите, пожалуйста! Вася, иди поздоровайся со своей тетей! Мой мрачный отпрыск выбрался откуда-то из угла и, нахохлившись, мужественно перенес процедуру взаимного представления. — А это Иван, воспитатель Васи. Иван, это моя сестра Ирина… Михаил Репняков шагнул навстречу и первым протянул руку: — Михаил, очень приятно. — Иван, — он ответил на рукопожатия и отступил в сторону, явно не желая оставаться в центре внимания. — Лидия, — вдруг заговорил Николай. — Я забыл в машине очки. Принеси, будь добра. Племянница вскочила и поспешила по ступенькам вниз, а ее супруг, как мне показалось, победно осмотрел собравшихся, будто хвастаясь проделанной работой. И если раньше он был мне лишь безотчетно неприятен, то с этой минуты стал просто-таки противен. Если бы он был моим зятем… «Он не твой зять», — напомнила я сама себе и изобразила на лице вежливую улыбку. — Прошу вас, располагайтесь. Для обеда, наверно, еще рановато… Может, хотите чего-нибудь попить холодненького? Жарко… — С удовольствием. «О господи!» Я поплелась к холодильнику, а когда вернулась, неся поднос, полный запотевших бокалов с апельсиновым соком, моя сестра как раз приступила к допросу Ивана: — Домашний воспитатель — не самая распространенная профессия среди мужчин. — Мне она нравится, — Иван улыбался, но я увидела в его глазах напряженность. — Вы получили какое-то специальное образование? — Нет… — Удивившая меня неуверенность, потом уже тверже: — Нет. — Но тогда как… — Иван работает в гимназии, где учится Вася, — встряла я, убеждая себя, что не столько желаю защитить его, сколько беспокоюсь за собственную шкуру: если Ирина узнает, кем на самом деле работает он в школе, — мне крышка. Все время, что она после этого сочтет возможным провести здесь, будет посвящено наставлению меня на путь истинный. — Вот как! Мне казалось, что мальчик младше… — Чужие дети быстро растут, — миролюбиво заметил Михаил и улыбнулся мне. Я с облегчением ответила на его улыбку. — А где Наташа? — Лида робко подняла на меня глаза. — Я думала, она будет здесь. — Она в Париже, — я помялась. — У своего отчима. — И ты отпустила ее одну? — в голосе Ирины негодование смешивалось со священным ужасом, и я разозлилась. — Он не имеет привычки есть молоденьких девушек. — Но он… — Об остальном знаем ты и я, Ириша. Вряд ли будет целесообразно… — Ты права, — поспешно подтвердила сестра и почему-то опасливо глянула на мужа своей дочери. «Неужели боится, что он узнает? Но как это может…» Я не додумала свою мысль, потому что Николай, все это время не сводивший глаз со стакана с соком, словно собирался его вскипятить взглядом, внезапно поднял голову. Быстро глянул сначала на сидевшую опустив голову жену, а потом на Ивана, замершего у перил террасы, так чтобы не терять из виду игравшего на лужайке Васю. — Давайте чего-нибудь выпьем? — предложила я и тоже удостоилась его холодноватого взгляда. — Мы с женой не пьем. — Да я, в общем, тоже, но… — Как здесь спокойно, хорошо, птички поют… — мечтательно произнес вдруг Михаил, откидываясь на спинку и вытягивая над головой руки. Я кашлянула: — Мы уже много лет снимаем на лето эту дачу. — За сколько? — Ирина насупила изящно выгнутые брови. — Это дом моего хорошего знакомого, так что плата символическая. — А что же он сам? — Недоверие. Я пожала плечами: — В это время года он предпочитает Подмосковью юг Франции. — Хорошо ему. — Неплохо… «И зачем я решилась на это безумие? Все равно, как ни старайся, я буду для них белой вороной, уродом, в каждой семье не без которого…» И словно в ответ на мою невысказанную жалобу за забором загудела машина. — Дядя Вася приехал, — Василек первым добежал до калитки и удивленно замер. Да, это оказался явно не Перфильев… — Вы будете Мария Лунева? — из открытого окна «Газели» на меня деловито высунулся незнакомый парень в синей спецовке. — Ну я… — Распишитесь здесь и покажите куда грузить. Я автоматически поставила закорючку в указанном месте и лишь потом спохватилась: — Грузить? Но водитель уже выпрыгнул из кабины, а после и он, и его товарищ, тем временем успевший открыть заднюю дверцу грузовичка, подхватили по какому-то стеклянно звякнувшему картонному ящику и пронесли их мимо меня на участок. — Куда ставить, хозяйка? — Что это? — тупо спросила я, шагая за ними и отчаянно не желая верить тому, что видели мои глаза. Оба мужика даже приостановились, удивленно задрав брови: — Водка, мадам! Как заказывали, целых десять ящиков родимой! Я подняла голову и встретилась с пятью парами удивленных глаз, наблюдавших за началом разгрузки. Выбрав среди них те, что смотрели на меня с наибольшей симпатией, я попросила слабым голосом: — Иван, вызови, пожалуйста, «скорую». В мгновение ока он сказался рядом. — Тебе нехорошо? — Нет, со мной все просто прекрасно. Отлично! Великолепно! А медики… Медики наверняка понадобятся тем, кто скоро сюда понаедет, чтобы выпить все это. Кстати, Ириша, ты ведь врач… Сколько нужно человек, чтобы без опасности для здоровья выпить десять ящиков, а стало быть… стало быть десять помножить на двадцать… Это будет… Это будет… — Двести, — вдруг подсказал Михаил, с веселым оживлением наблюдавший за происходящим. — Точно! — Я некультурно ткнула в него пальцем. — Никогда не была сильна в математике. Так вот, сколько нужно человек, чтобы выпить двести бутылок водки? — Тут я внезапно задумалась. — Правда, наверняка в их планы не входит совершить сей подвиг за один день. Иначе ведь придется посылать гонцов в ларек… *** Через час прибыл Перфильев, а сразу следом за ним грузовик с уже наколотыми березовыми дровами, потом легковушка, в которой привезли парную свинину, лук, несколько литров уксуса и белого вина, перец, соль… Выложенный последним пакет с лаврушкой доконал, видно, не только меня. — Мы немедленно уезжаем, — Ирина поднялась со стула, на самом краешке которого сидела все это время, выпрямив напряженную спину и прижав к бокам локти. Я затосковала настолько, что даже не стала возражать. Но, как оказалось, возражения все же были. — Езжай, если хочешь, — вполне миролюбиво откликнулся Михаил и вопросительно приподнял бровь, встретив мой изумленный взгляд. — Машенька, вы ведь не будете против, если мы с Лидушей задержимся? — Нет, конечно, но… — Ты хочешь, чтобы наша дочь видела все это… свинство? — задыхаясь в поисках достойного определения, Ирина неопределенно махнула рукой, случайно указав при этом именно на то место, где на траве в тенечке среди водки и прочих припасов, возвышалась гора мяса, которое, быть может, еще сегодня хрюкало. Я тоже невольно хрюкнула, тем самым обратив праведный гнев сестры на себя. — Я не обвиняю тебя, Мария! В конце концов, кто мы такие, чтобы ради нас менять свои привычки… И Ирина двинулась вниз по ступенькам, следом было пошел Николай, но остановился, заметив, что жена его не двинулась со своего места. Бедняжка сидела, втянув голову в плечи и опустив глаза, словно в надежде, что так ее не заметят. — Лидия? — Николай был удивлен ее пассивным неповиновением настолько, что мне немедленно захотелось дать ему в нос. — Мы с Лидочкой хотели бы остаться, правда, дочка? — Да. — Миша! — Ирусик, сколько лет на тебе женат, столько слышу страшные истории о вакханалиях, которые творятся у твоей сестры… И черт меня побери, если я соглашусь уехать в тот самый момент, когда все только начинается! Я разозлилась: — Это вам не балаган, Михаил. А мои друзья не дрессированные уродцы. Он смутился и выставил перед собой раскрытые ладони: — Маша, Маша, не мастак я говорить, так что уж простите, если брякнул что не так. Я не имел ничего… — Ладно, чего уж там. — Так нам с Лидушей можно присоединиться? Мы не покажемся чем-то чужеродным? И тут все стало легко и просто, хотя бы потому, что бояться мне уже было абсолютно нечего. — Вы еще посмеетесь над своим вопросом часа через четыре, если, конечно, вспомните о нем.

Глава 8

— Это и правда будет вакханалия? — вопрос застал меня врасплох, когда я рылась в сарайчике возле летней кухни в поисках запрятанного туда еще в прошлом году большого чугунного котла, в котором Куклюша обычно варила детям чудесный кулеш над костром.

Я невольно вздрогнула и больно прищемила палец, уронив на него какую-то железную растопырку, назначение которой уже давно забылось. Иван, пригнувшись, шагнул внутрь и, отстранив меня, сам принялся разбирать завал. Засунув в рот пострадавший палец, я смущенно глядела на его обтянутую светлой рубашкой спину.

— Ты испачкаешься.

— И то верно. Переоденусь, а потом помогу. Ничего не трогай без меня.

— Где Василек?

— Занял стратегический пост в развилке дерева у ворот. Ждет. Маша, быть может, его стоит увезти, если… — он поднял на меня глаза и твердо закончил: — Водки слишком много.

— Не волнуйся. Дети даже для этих обормотов — святое. Малышей здесь всегда бывает очень много. У одной Куклюши их своих пятеро, да столько же приемышей.

Иван присвистнул.

— А дядя Пуп?

— О! Наверняка, это его стараниями сюда понавезли все это. Чувствуется рука профессионала. На самом деле его зовут Яков Крыштовский…

— Тот самый Крыштовский?

Я кивнула.

— Как же он превратился в Пупа? — улыбаясь, спросил Иван.

— Когда Наташка была еще совсем маленькой, Яша как раз совершенно свихнулся на поп-музыке. Некоторое время он честно не понимал, почему его… гм… пение не пользуется популярностью, но потом с дружеской помощью до него наконец-таки дошло, что его истинное дарование совсем в другом. Решившись переквалифицироваться, он мгновенно стал одним из лучших продюсеров Москвы… В общем, Наташка только и слышала от него: поп-рок, поп-звезда, поп-стиль. Поп в ее детской головенке как-то переделался в Пуп… Теперь Наташка Яшку уже так не зазывает — взрослой стала, а Васька с ее подачи только «дядя Пуп» и зовет.

— Понятно, — смеясь вместе со мной, ответил Иван. — И сколько всего ожидается гостей?

— Не знаю, кто сможет выбраться на этот раз. Все они уже в несколько иной весовой категории… Но Стас будет наверняка, а в его банде человек пятьдесят не меньше. Это не считая детей.

— Банде?

— Увидишь все сам. Уже скоро. Иди переоденься и будь сегодня начальником моей стражи. Когда эти лоботрясы наклюкаются, мне может понадобиться твердая рука и ясный ум.

— Я присягаю вам на верность, госпожа моя… И если бы здесь не было так грязно, а это, — он оттянул двумя пальцами штанину, — не были бы мои единственные приличные брюки, я бы даже преклонил колено…

— Иди уж… Ланселот Таврический!

***

Мне никогда не нравились действа, явно рассчитанные на публику, но сейчас, когда по неширокой дороге, занимая ее практически целиком, к моей даче неторопливо перла колонна сверкающих хромом и немыслимыми росписями чопперов, я в который раз испытала что-то вроде гордости. Обернувшись, я быстро взглянула вверх, на террасу, с которой за происходящим наблюдала семья моей сестры. Спектр чувств, открыто читавшихся на их лицах, был достаточно широк — от откровенного ужаса у Ирины, до ничем не замутненного восторга на миловидном личике ее робкой дочери. Перфильев, брошенный мной в самое пекло — развлекать разговором Иркиных родственников, поглядывал на своих подопечных несколько покровительственно — он уже не раз видел подобное.

— Это к нам, или пора звонить в полицию? — рядом возник чуть запыхавшийся Иван, на ходу заправляя футболку в джинсы.

— К нам, к нам… — вздохнула я. — Вы все еще готовы приступить к своим обязанностям, господин начальник замковой стражи?

— Как никогда, госпожа моя! — расправив плечи и скрестив руки на груди, возвестил он, и я как дурочка уставилась на его вздувшиеся узлами бицепсы.

Больше всего меня потрясало в нем именно отсутствие нарочитости. Он был так же естественен в великолепии своего сильного развитого тела, как, скажем, пантера, лениво потягивающаяся в тенечке после сытного обеда. Никому ведь и в голову не придет, что в свободное от охоты время этот мощный зверь тайком от наблюдателей качает мускулы! Иван никогда не придерживался никаких диет, никогда не занимался специально в залах, лишь с удовольствием подолгу плавал, бегал и играл с моим неугомонным сынишкой, колол дрова…

Правда однажды, встав необычно рано, я видела, как он делал зарядку вместе с Васильком, и отточенная верность его движений сразу прояснила для меня, что раньше этот человек тренировался много и регулярно и, как мне почему-то казалось, не для того, чтобы покорять горой накачанной мышцы женские сердца.

Что я о нем знала, кроме тех крох, которые передо мной рассыпал Чертопыльев? Я вдруг поняла, что как раз от самого Ивана не слышала ни слова, ни намека на его прошлую жизнь. Кто он такой? Мной вдруг на мгновение опять овладело беспочвенное и особенно острое в своей необъяснимости беспокойство. Страх, который так и не оставил меня до конца после того нападения в аэропорту, а лишь таился где-то в глубине, как огромный сом в омуте под корягой, иногда начинал ворочаться, но был, наверно, так велик, что даже от этих слабых движений рябь шла по всей поверхности.

Поначалу я думала обратиться если не за помощью, то, по крайней мере, за советом. Но потом поняла, что оно того не стоит. Ни доказательств, ни твердой уверенности, что это действительно не было глупой шуткой или простой попыткой ограбления. Осознав это, я решилась ждать, при этом, естественно, соблюдая максимальную осторожность. Отмерив срок в три месяца, я убедила себя, что, если за это время больше ничего не произойдет, значит, мои подозрения касательно наших спецслужб — чистый бред, и эпизод носил хоть и малоприятный, но разовый характер, а раз так, то и вспоминать о нем нечего. Если же попытка повторится… То мне после нее или уже будет все равно, или же появится повод начать действовать. Да тогда и информации на руках окажется побольше.

Любой разумный человек наверняка посмеялся бы над моими выводами, но такова уж я была. Страус чистой воды — сунула голову в песок, не рыпаюсь и, затаив дыхание, надеюсь, что тем временем все уляжется, забудется, ошибка вскроется, виновные понесут наказание… Я очнулась от того, что не меньше сотни голосов за воротами заревели на всю улицу: «Happy birthday to you!» Иван распахнул обе створки, и народ неспешно потек на поляну перед домом.

— Клин, ты и твои ребята занимаются сегодня кострами. Пельмень, ты уже видишь, где лежит мясо? Тара, чтобы его замариновать, надо полагать, в обычном месте. Бери в помощь кого нужно. Персоль, ты с братьями ответственный за палаточный городок. Та-ак, кажется, все?

— Ты забыл поздравить маму с днем рождения, дядя Стас, — Василек уже терся рядом.

— Вот! То-то я чувствую! Старый стал, память уже совсем не та, — лукаво усмехаясь и поводя своими бархатными черными глазищами, Стас двинулся в мою сторону. — Дозвольте облобызать ваш подобный полной луне пупок, о восхитительнейшая Мария Александровна!

— Иди к черту! — весело огрызнулась я, наизусть зная весь ритуал.

Впрочем, остальные тоже знали его назубок и с нетерпением ждали продолжения. Все, кроме Ирки и ее домочадцев… И кроме Ивана, который с непроницаемым лицом наблюдал за происходящим. Я подмигнула ему, но он лишь дернул уголком рта в ответ, что могло претендовать разве что на свежезамороженный полуфабрикат улыбки. Я вопросительно вскинула брови.