Убийственные мемуары

Итак, мне удалось выгодно пристроить алмазы Спейси, и вскоре у меня образовалась небольшая, но зато солидная клиентура. Уже пятеро (!) офицеров ЦРУ сбывали мне камни. Иногда они приносили их в мой офис или прямо домой, иногда я сам в своих поездках по Намибии наведывался в военные лагеря УНИТА. По-видимому, я пользовался у американских «поставщиков» полным доверием, мы неизменно пропускали по стаканчику виски, болтали о пустяках. Но из этой пустяковой болтовни мне всегда удавалось выудить толику ценной информации.

Правда, один инцидент в 1977 году чуть не разрушил с таким трудом налаженную систему. Вблизи северной границы Намибии в районе городка Онамбуту я впервые за годы работы в Южной Африке встретил бескорыстного агента ЦРУ.

Оказывается, бывают и такие.

Его звали Джон Макмерфи, и он обладал еще одним серьезным для нас недостатком – параноидальной подозрительностью, отягощенной фанатичной ненавистью к коммунистам. Он взял под стражу меня и мою команду и долго добивался от нас признания в том, что мы ангольские коммунистические шпионы и занимаемся здесь разведывательной деятельностью. По его мнению, никаких неизученных полезных ископаемых в этой местности быть не могло. Моя команда не была посвящена в истинную цель наших поездок, каждый раз девяносто пять процентов времени мы занимались составлением и уточнением карт, сбором образцов породы, анализом состава почв и т. д., поэтому они хоть и были напуганы, но ничего не могли рассказать дотошному цэрэушнику.

Я же вообще держался с совершенной невозмутимостью, поскольку никаких компрометирующих материалов с собой никогда не возил, записей не вел, целиком полагаясь на свою натренированную память. Но именно тогда я был крайне ограничен во времени. Днем ранее мне удалось выяснить, что готовится крупная диверсионная операция УНИТА, и эти сведения нужно было как можно быстрее передать нашим ангольским товарищам. Чтобы развеять подозрения Макмерфи, я предложил буквально на его глазах продемонстрировать, что прямо у него под ногами таятся пусть и небольшие, но залежи золота.

Тогда как раз начинался сезон дождей, в реке неподалеку от города уровень воды поднялся на пятьдесят – семьдесят сантиметров. Из нескольких досок и автомобильного коврика я соорудил нехитрый лоток и действительно за пару часов намыл десять – пятнадцать мельчайших золотых крупинок. Макмерфи был поражен: он до последнего момента был уверен, что я просто морочу ему голову и оттягиваю неизбежную развязку. Могу поклясться, что при виде золота глаза его не зажглись алчностью, и я, повторюсь, впервые увидел столь равнодушного к богатству американца. Мы немедленно тронулись в путь, и диверсионная акция УНИТА благополучно провалилась – я успел передать сведения вовремя…"

…С соседом Ракитского по лестничной площадке – профессором Андреевым, доктором наук и, между прочим, заместителем директора Института мировой литературы, Турецкий решил побеседовать лично, созвонился и договорился пообщаться в неформальной обстановке. Андреев предложил приехать к нему домой, скажем, к пяти часам вечера, что Турецкого вполне устраивало. Несмотря на то что квартира Ракитского была опечатана, Турецкий, поразмыслив, захватил ключи от нее – мало ли что. С сигнализации она теперь была снята, картины, иконы, антиквариат и все, что там было особо ценного, Турецкий приказал вывезти. Экспертиза со значительной вероятностью показала, что ключ, который хранился дома у Ольги Ракитской, в замке отцовской квартиры вообще не бывал. Значит, сделал последовательный вывод Турецкий, не исключена возможность, что существует и третий ключ. При том условии, конечно, что Ракитский не сам впустил в квартиру своего будущего убийцу.

Хахаля Ольги Ракитской – фитнесс-тренера Виталия Феликсовича Капустина – Федоренко разыскать не смог, и Турецкий передал это занятие в многоопытные руки Грязнова. Слава Грязнов со своими ушлыми ребятами мог человека из-под земли достать, при условии, конечно, что земля эта московская.

Когда Турецкий выходил из здания Генпрокуратуры на Большой Дмитровке, шел такой сильный дождь, что на улице потемнело до сумеречного состояния природы и души. Турецкий поднял воротник куртки, и тут же на него налетел высокий и толстый детина, который умудрился наступить ему на обе ноги. Турецкий взвыл, поднял глаза и обнаружил, что это его собственный подчиненный – Федоренко, и вид у него при этом был сияющий.

– Сан Борисыч, сантехник Василюк был у Ракитского прошлый раз не полгода, а пять месяцев назад, точнее, тринадцатого мая. Так что не соврал.

– Хорошо, что еще?

– Зато с Исааками – полная труба.

– В смысле?

– Ну вы же мне поручали искать Исааков среди знакомых Ракитского?

– А… да.

– Так вот, их не было.

– Ни одного за все шестьдесят с лишним лет?

– Сан Борисыч, – обиделся Мишка, – вы все забыли. Мы искали Исааков, привязываясь все-таки к определенному временному интервалу, за последние семь-восемь месяцев.

– Тогда какого черта ты такой счастливый?

– Я все-таки нашел одного. Исаак Самуилович Райзман – зубной техник, работавший много лет в ФСБ.

– И что?

– Ничего. Он умер четыре года назад.

Турецкий выругался.

– Тогда забудь про это. И вот что, садись за руль и отвези меня на Арбат, в смысле – в Плотников переулок. Только молча.

– Как, разве вы не хотите про Райзмана послушать?

– Зачем?

– Это очень познавательно. Однажды, в семьдесят девятом году, он оборудовал в дупле зуба Ракитского тайник.

– Что?!

– Да-да, представьте.

– И что он там хранил? Золото-брильянты? Или подслушивающую аппаратуру? Тебе кто этот бред слил?

– Подполковник Кузнецов, – растерялся Федоренко. – Он мне… У меня документы есть подтверждающие, Сан Борисыч!

Турецкий только рукой махнул. Сели в машину.

– Михаил, этот Кузнецов – тот еще типус, он над нами просто издевается, неужели ты не понял?

Федоренко что-то пробурчал.

– Лучше скажи мне, про картину узнал что-нибудь?

– Вы же сами помалкивать велели.

– Теперь говори.

– Говорю: ездил в Художественный институт имени Сурикова. Показал им возможные варианты подписи – как ее свидетели запомнили. Ольга Ракитская, полковник Ватолин, сосед по лестничной клетке и еще один крендель, по фамилии Самойлов.

– Это еще кто такой?

– Глава Внешторгбанка.

– Ты с ним виделся?! – заорал Турецкий. – Ну, твою мать!!! Какого черта?! Я же сказал, без моего ведома ничего не копать!

– Я же только по телефону, – защищался Федоренко. – Я даже с ним не разговаривал, только через секретаршу его вопрос передал, поинтересовался, бывал ли он дома у Ракитского. Оказалось – да. А подпись – он мне обратно по факсу…

– Я тебя уволю, завтра же выгоню! – бесновался Турецкий. – Я же ясно сказал, ка-те-го-ри-че-ски! Категорически вокруг Внешторгбанка не копать, как ты не понимаешь?!

– Но почему, что такого трагического может произойти?

– Этого никто не знает! Если туда правда ведут какие-то следы, значит, оттуда за нами сейчас следят и ждут, что мы будем предпринимать, понимаешь?! А что мы можем? Ну придем, ну обыск у них проведем? Или ты думаешь, что там где-то в сейфе лежит кассета с записью убийства Ракитского?!