Убийственный и неповторимый

Джеффри. Большая беда.

Дверь открывается. Вплывает МЭРИОН в пеньюаре. Она становится в драматическую позу и всплескивает руками.

Мэрион. Джефф, дорогой, как это мило, что вы с Евой пришли навестить меня.

Джеффри(вставая). Я очень рад.

Мэрион. Нет, ты даже не представляешь, как много это для меня значит. Это страшно, страшно мило с вашей стороны.

Джеффри. Ну, вот видишь, как хорошо. Мы тоже…

Мэрион. И особенно я рада, что именно на Рождество. Бог вас помилует, что не забываете меня на Рождество.

Рональд. Послушай, Мэрион, ты закоченеешь до смерти. Я тебя умоляю, надень что-нибудь, несчастная.

Мэрион. Мне тепло.

Рональд. Позволь, я накину на тебя пальто. Ты же только что из постели.

Мэрион. Дорогой, я же сказала, мне тепло. Почему я должна у себя на кухне сидеть в пальто. Кто это на кухне сидит в пальто? Одни лавочники. Странно даже. Налей мне чего-нибудь.

Рональд. Послушай, дорогая, доктор ясно сказал…

Мэрион(возмущенно вскрикивая). О господи, Ронни! Хоть на Рождество! Не будь таким занудой. (К остальным.) Вы знаете, это такой скряга. Воплощение жадности. Вы заметили, что он выключил все отопление?

РОНАЛЬД с оскорбленным видом подходит к сервировочному столику и наливает Мэрион виски. ДЖЕФФРИ садится к столу.

О, какое это божественное наслаждение — лежать в постели. Лежишь, сколько хочешь, одна, ни с кем не разговариваешь, только думаешь, и постепенно твои видения оживают и начинают толпиться перед тобой. Это становится невыносимо. И ты лежишь и думаешь, господи, как было бы хорошо, если бы ты сделала не так, а так и так… И наконец ты уже начинаешь ненавидеть саму себя.

Ева. Я знаю это чувство.

Рональд(протягивая Мэрион стакан). Возьми, дорогая.

Мэрион. Господи боже! Ничего не вижу. Он что-нибудь налил туда? Ладно, буду сидеть и делать ингаляцию. (Поворачивается к Джеффри и Еве.) Ну, как вы поживаете?

Ева. Я рассказывала, очень хорошо…

Мэрион. Не знаю, что со мной делается на Рождество… Я знаю, считается, что это очень веселый праздник и все должны радоваться… Я теперь вспоминаю все эти ужасные гадости… все гадости, которые я наговорила… или сделала… все эти ужасные вещи, которые я говорила… я не хотела никого обижать… честное слово, я совсем не то имела в виду. Простите меня, я не хотела никого обижать. (Плачет.)

Рональд. Послушай, милая, ну перестань ради бога, развеселись.

Мэрион(истерически). Развеселись? К черту! Как я могу развеселиться…

Ева. Мэрион, дорогая…

Мэрион. Ты знаешь, кого я сейчас увидела в прихожей? В зеркале? Себя. Свое лицо. Господи помилуй, я увидела свое лицо. У меня было чувство, что я его в первый раз увидела.

Рональд. Ну ладно, ладно. Не такое уж страшное у тебя лицо, старушка.

Мэрион. Ну как можно быть таким жестоким! Как можно быть таким бесчеловечно жестоким!

Рональд(к Джеффри). Вот видишь, что я тебе говорил. Что я сейчас такого сказал? Ведь что-то я такое сказал, раз она обиделась. Ну ты объясни, ты мне объясни.

Мэрион(притягивая к себе Джеффри). Джефф, Джефф, Джефф, ты веришь, Джефф, ведь я когда-то была очень красивой женщиной. Люди на улицах останавливались и говорили: «Господи, какая красивая, какая красивая женщина». Люди приходили бог знает откуда, чтобы попросить у меня фотографию…

Рональд. Мэрион.

Мэрион. А теперь? Кому нужна моя фотография? Тебе нужна моя фотография? Нет, конечно, не нужна. Теперь уже никому не нужна моя фотография. И вообще, кто-нибудь может найти такого человека, который попросил бы мою фотографию? Ну пожалуйста, найдите такого человека. Кто-нибудь, пожалуйста, — попросите у меня фотографию.

Рональд(рявкает). Мэрион! Никому не нужна твоя поганая фотография, заткнись.

Пауза. ДЖЕФФРИ и ЕВА сидят с растерянным видом. РОНАЛЬД снимает козырек и поправляет шарф.

(Первым берет себя в руки.) Так о чем мы говорили?

Звонок в дверь.

Ева(после паузы). Звонок.

Рональд. Поздновато для звонков, а?

Они ждут. Снова раздается звонок.

Ева. Я схожу посмотрю, кто там?

Рональд. Да, схожи. Там есть такое маленькое окошко. Если они тебе не понравятся, не открывай.

Ева. Хорошо.

ЕВА выходит в прихожую.

Рональд. Ума не приложу, кто это может звонить в такой час.

Джеффри. Может, ряженые?

Рональд. В такое время? Здесь их, правда, немного. Мэрион их всегда приглашает зайти. И обязательно обкармливает их горячим супом и шоколадными пирожными. Однажды даже вышла ссора с соседом. У его детей сделался понос.

Входит ЕВА. Звонок продолжает звенеть. ЕВА закрывает за собой дверь.

Ева. Точно не знаю, но боюсь, что это Хопкрофты. Хотите их видеть?

Рональд. Не слишком, черт побери.

Джеффри. Господи пронеси.

Рональд. Давайте посидим тихо, они уйдут.

Ева. Но у вас в прихожей свет горит.

Рональд. Это ничего не значит. Многие оставляют свет в прихожей, чтобы воры не залезли. Хотя я не понимаю, зачем это делается. Кто это будет вечером сидеть в прихожей, погасив свет во всем доме.

Джеффри. Насколько я знаю Хопкрофтов, они так просто не отступят. Они обойдут вокруг дома.

Мэрион. Почему бы тебе не пойти и не крикнуть им: «Пошли вон», — через дверь.

Рональд. Потому что у него большой счет в моем банке.

Снова раздается звонок.

Ева. Они нас почуяли.

Рональд. Я предлагаю капитулировать. Погасим свет на всякий случай. Для собственного спокойствия. (Идет к двери.) Все сядьте и сидите тихо. (Берется за выключатель.) Все готовы? Выключаю.