Убийство-2

— Я ничем не навредил государственной безопасности. Наоборот, я защищаю ее.

На столике у окна лежала папка. Оба следователя отошли туда, взяли по несколько страниц.

— Давайте посмотрим, — сказал старший из них. — Во-первых, секретное письмо службы безопасности оказалось достоянием общественности.

— Я здесь ни при чем! — замахал указательным пальцем Бук.

— Вы встречались с сотрудником полиции, отстраненным от службы. Ее имя Сара Лунд. Зачем?

— Министр юстиции имеет право встречаться даже с уволенными полицейскими. К тому же, как я понимаю, ее снова восстановили в должности. Не вижу, в чем проблема.

Они не стали задерживаться на этом пункте.

— Вы навещали своего предшественника Монберга, и вскоре после этого он покончил с собой.

— Объясните мне, в чем я нарушил закон, навещая его?

— Ваш сотрудник получил доступ к секретной информации без соответствующих полномочий.

— Мой сотрудник! Не я!

— Вы препятствовали расследованию, проводимому службой безопасности. Вы защищали исламистские организации и их права. Вы инициировали встречу с журналисткой, которая снабдила вас сведениями, незаконно полученными ею во время работы в Министерстве обороны…

Бук не выдержал и уронил голову на сложенные на столе руки. Он не спал всю ночь, и у него не было сил выслушивать всю эту чушь.

— Ради бога, — взмолился он. — Неужели меня продержали здесь всю ночь только из-за того, что вам и вашему новому начальнику не нравится моя манера одеваться?

— Наша страна находится в состоянии войны! — провозгласил следователь помоложе и наконец-то сел за стол. — Есть слово, обозначающее деятельность, направленную на подрыв государства и демократии. Это слово — «измена». И не важно, что там или здесь убиты какие-то афганцы. Измена остается изменой. Это предательство интересов собственной страны.

Бук устало застонал, закрыл глаза и зевнул.

— Вы продолжаете настаивать на своих обвинениях против премьер-министра?

— Нет. — Бук поднял голову и посмотрел на следователей. — Вы это хотели услышать?

— Это хорошее начало, — сказал молодой следователь и подмигнул старшему товарищу.

— Отлично, — кивнул Бук. — Потому что я намерен уточнить их. Теперь я утверждаю, что Грю-Эриксен — изменник, и если бы вы не были такими безропотными слабаками, вы сейчас допрашивали бы его и ему светили бы в глаза лампой, ему не давали бы спать всю ночь, в надежде сломать и выжать признание. Он изменник, а вы его марионетки…

В дверь постучали, и дежурный сообщил, что прибыл адвокат. Вслед за этим появился высокий бесцветный человек и негромко переговорил с обоими следователями. Бук не услышал ни слова из их разговора.

— Эй! Что происходит? — Он стукнул тяжелым кулаком по столу. — Или я вдруг стал невидимкой?

Он подумал, что с марионетками, пожалуй, перегнул палку. За это ему лучше будет извиниться.

Но затем к нему обернулся сотрудник службы безопасности и сказал:

— К вам пришли. Ожидают внизу.

— Мне разрешены свидания?

— Конечно. Более того, вы свободны.

В круглом вестибюле управления у парадной лестницы его ждали Карина и Карстен Плоуг.

— Должен сказать, — произнес Плоуг, когда Бук спустился к ним, — что я впервые встречаю министра из тюрьмы.

— Все когда-то бывает в первый раз, — заметил Бук. — И, кроме того, я уже не министр.

— Да, и я уже не первый заместитель, — сник Плоуг.

— Главное, что вы свободны, — сказала Карина.

— Да, — согласился Бук. — Но почему?

— Лунд все-таки нашла кое-что в Афганистане. — У нее с собой была папка, полная фотоснимков. — Взгляните.

Маленький череп с дырочкой в виске. Армейский жетон, закопченный дымом.

— Вот что она искала, когда покинула контролируемую нами зону, — сообщил Плоуг. — Теперь полиция ищет датского военнослужащего. Они считают, что это он совершил все убийства, чтобы не допустить пересмотра гильмендского дела.

— А кто убил ту семью в Афганистане?

— Военные говорят, что теперь это их забота, — сказала Карина без особого энтузиазма. — Но если они даже тела убитых афганцев не сумели найти… — Она посмотрела на него. — Невозможно выиграть все битвы, Томас.

Эти двое не бросили его, несмотря ни на что. Теперь их карьеры, возможно, безнадежно испорчены, и все это из-за такой малости, как природное чувство справедливости.

— Спасибо, — искренне произнес Бук. — Могу я после всего, что вы для меня сделали, попросить вас созвать совещание парламентских партий? Только без Грю-Эриксена.

— Попробуем, — ответил Плоуг неуверенно.

Осторожность никогда не покидала его. Она была его частью.

— Просто скажи, что тебя беспокоит!

— У тебя ничего нет на Грю-Эриксена, — поделился своими сомнениями Плоуг. — Я уже тебе говорил. Тебе надо направить внимание на Россинга. Мы знаем, что он лгал. Мы можем это доказать.

Бук только засмеялся:

— А, старая песня…

— Кстати, тебя выпустили по приказу Грю-Эриксена, — добавил Плоуг.

— Если по его приказу меня задержали, это вполне естественно, ты не находишь? Ну так что насчет совещания?

Плоуг не трогался с места.

— Я не хочу, чтобы ты проиграл битву, находясь в шаге от победы. Обдумай все еще раз…

— Обязательно, — пообещал Бук. — А теперь давайте уйдем отсюда наконец.

К тому моменту, когда Бук прибыл на Слотсхольмен, новость уже облетела представителей прессы. Целая стая репортеров и телеоператоров заблокировала вход в здание министерства.

— Вы снова в правительстве?

— Вы поддерживаете премьер-министра?

— Вам предъявлены какие-либо обвинения?

— У вас есть доказательства вины премьер-министра?

Теперь он знал, как поступать в таких ситуациях: надо молчать, улыбаться и идти своей дорогой. Ночь допросов изменила его. Возможно, сделала наконец политиком.

В его бывшем кабинете, по-прежнему пустующем в ожидании большой реорганизации в правительстве, прохаживался министр внутренних дел Кан.

— А где все? — спросил Бук.

— Меня попросили поговорить с вами пока один на один, — сказал Кан. — Было бы неразумно поднимать сейчас большой шум.