Убийство Маргарет Тэтчер

Я долго стояла, споря сама с собой и уговаривая себя успокоиться — ну же, ну, что бы сделала Анита Брукнер [19] ? Потом я увидела нечто надо мной, этакое шевеление воздуха, почти зримое в обступившей меня неумолимой духоте. Мой левый глаз вел себя все отвратительнее, с этой стороны мир виделся в дырах и прорехах, и потому пришлось повернуться всем телом, чтобы приглядеться повнимательнее. В полумраке обнаружилась девушка-горничная. Откуда она взялась? Мое бедное сердце — еще не ведающее диагноза — глухо стукнулось о ребра, а голова перебирала варианты: аварийная лестница? грузовой лифт?

19

Английская писательница, лауреат Букеровской премии, во многих ее произведениях центральной темой являются трудности «вживания» в общество.

Она сошла вниз, тихая, целеустремленная, изношенный ковер заглушал скрип ее обуви.

— Луиза, — позвала я. Она положила руку мне на плечо. Ее лицо, повернутое ко мне, будто светилось.

— Он всегда так говорит, — пробормотала она. — Вали отсюда.

— Вы с ним родственники?

— О нет! — Она вытерла слюни с подбородка. — Ничего подобного!

— Вы вообще отдыхаете?

— Некогда. Надо выбросить все пепельницы и прибраться после всех в баре. Они смеются надо мной, те мужчины. Говорят, где твой парень, Луиза? Зовут меня хиппи.

В номере я повесила пальто на створку гардероба, демонстрируя готовность уйти; этот фокус себя подбодрить я усвоила в берлинском отеле. Мои щеки горели. Я ощущала горечь оскорблений и ежедневных насмешек; но «хиппи» — это так, мелочи, особенно если учесть ее наружность… Пришла ужасная мысль, что она может быть своего рода испытанием. Я как репортер, нашедший сироту в зоне военных действий, какого-то изуродованного малыша, плачущего среди руин. Что делать — просто сообщить о находке или забрать малыша с собой, отвезти к себе домой, чтобы он учил английский и рос в Ближних графствах [20] ?

20

Традиционное название ближайших к Лондону английских графств — Кента, Сарри и Эссекса; в переносном смысле — центр Великобритании.

Ночь, как и ожидалось, прошла под аккомпанемент автомобильных сигнализаций, обрывков радиотрансляций из других номеров и отдаленного рыка грузовиков. Мне снился «Роузмаунт», его стены таяли вокруг меня, его эркеры расплывались в воздухе. Помнится, в полусне, ерзая под жестким покрывалом, я учуяла запах газа. Снова заснула, но запах преследовал меня и во сне: члены «Книжной группы» внезапно выкатились из-под дивана, хихикая, принялись законопачивать щели окна и двери вырванными страницами своих рукописей. Задыхаясь, я проснулась. Вопрос завис в зловонной духоте. Так что побудило вас обратиться к биографическому жанру, мисс Р.? И вообще, что побудило вас побудиться? Что заставило жить, в конце концов?

Я спустилась вниз к шести тридцати. День выдался ясный. Опустошенная изнутри, я была в боевом настроении. Входная дверь стояла нараспашку, луч солнечного света рассекал ковер, как нагретый маргарин.

Мое такси — заказанное заранее, как обычно, чтобы поскорее убраться, — стояло у тротуара. Я осторожно огляделась, высматривая мистера Уэбли. Отель уже понемногу затягивала кухонная дымка. Слышался утренний кашель курильщиков, перемежаемый храпом и шумом спускаемой в туалетах воды.

Кто-то тронул меня за локоть. Луиза. Опять подошла бесшумно. Она вырвала сумку из моих рук.

— Вы спустились сами, — прошептала она. Ее лицо выражало потрясение. — Надо было дождаться меня. Я бы обязательно пришла. Вы завтракали?

Судя по тону, ее шокировало, что кто-то отказывается от еды. Уэбли ее кормит или ей приходится стервятничать? Она взглянула мне в лицо, а потом опустила голову.

— Если бы я не вышла, вы бы уехали. И не попрощались.

Мы стояли на тротуаре. Свежий воздух, прохлада. Таксист читал газету и не смотрел по сторонам.

— Вы еще вернетесь? — прошептала Луиза.

— Вряд ли.

— Ну, рано или поздно?

Я твердо уверена: скажи я ей так сделать, она бы безропотно села в такси. И мы бы уехали вместе: я — потрясенная собственной смелостью, напуганная будущим; она — доверчивая, сияющая, с безумным взглядом, устремленным на меня. Но что потом? Что бы мы делали дальше? Имею ли я право? Она взрослый человек, пусть и малого роста. У нее наверняка есть семья. Я поглядела на нее сверху вниз. Ее лицо при дневном свете казалось неравномерно окрашенным, будто облитое холодным чаем; широкий и гладкий лоб пестрел темными пятнами, размера и цвета старых медных монет. Я могла бы заплакать. Вместо этого я достала кошелек из сумки, заглянула внутрь, извлекла банкноту в двадцать фунтов и протянула ей.

— Луиза, купите себе что-нибудь приятное.

Я отвернулась. Плюхнулась в такси. Мигрень разыгралась настолько, что мир слева вообще прекратил существовать, не считая прерывистых желтых вспышек. Подташнивало — от голода и от моральной опустошенности. Но когда такси подползло к станции, я слегка успокоилась, за неимением лучшего, и даже немного поерничала про себя: уж наверняка А. С. Байетт [21] описала бы эту сцену получше — только не сообразить как.

На станции, расплатившись с водителем, я обнаружила, что наличных у меня осталось ровно полтора фунта. А банкомат, конечно, не работал. Ну да, карточка у меня с собой, и если в поезде будет обслуживание, я наконец-то смогу позавтракать. Но в расписании говорилось: «Вагон-ресторан в хвосте поезда». Через пять минут после отправления рядом со мной уселся какой-то парень, типичный горожанин, и принялся пожирать сероватый кусок мяса в картонной упаковке, пачкая пальцы жиром…

21

Английская писательница, лауреат Букеровской премии, многие ее романы посвящены жизни женщин в современной Англии.

Приехав домой, я бросила сумку в угол, словно вдруг ее возненавидела; на кухне — посуда не помыта, два бокала из-под вина — съела сырный крекер прямо из банки. «Надо вернуться к работе, — подумала я. — Садись и пиши. Или сдохнешь от избытка впечатлений».

В последующие несколько недель биография, с которой я маялась, совершила неожиданный поворот. Тетушка Виржини и мексиканка удостоились пристального внимания. Я изобрела версию, в которой тетя Виржини и мексиканка убегают вместе, — и потому мой персонаж вовсе не рождается. Я представляла, как они катаются по всей Европе, радуясь жизни, под звон бьющегося стекла, выпивают все шампанское на модных курортах и грабят банк в Монте-Карло. Потом мексиканка уезжает домой с добычей и финансирует революцию, которая завершается победой, а тетушка Виржини исполняет роль Пассионарии [22] , — но с танцами, как если бы превратилась в Айседору Дункан. Все это сильно отличалось от моих предыдущих сочинений.

22

«Страстная» (исп.); псевдоним и прозвище легендарной испанской коммунистки Д. Ибаррури, участницы гражданской войны в Испании.

В начале осени того же года, через три месяца после поездки на восток, я оказалась на вокзале Ватерлоо, по пути на лекцию в филиале библиотеки в графстве Хэмпшир. К той поре я уже стала равнодушна к общественному питанию в любом месте Англии. Когда я отошла от прилавка, заворачивая багет, который намеревалась прихватить с собой в Олтон, высокий молодой человек врезался в меня — и выбил кошелек из моей руки.

Кошелек был полон монет, и те раскатились в разные стороны с веселым звоном, под ноги коллегам-пассажирам, завертелись на скользком полу. Мне хотя бы отчасти повезло: толпа, валившая с «Евростара», залилась смехом и принялась ловить мое невеликое состояние, устроила состязание, кто поймает больше монет; может, они решили, что это попрошайничество наоборот — или такой лондонский обычай, вроде жемчужных королей [23] . Молодой человек, который меня толкнул, первым кинулся под ноги европейцам, и в конечном счете именно он высыпал горсть мелочи обратно в мой кошелек, с широкой белозубой улыбкой, и на мгновение сжал мою руку, как бы извиняясь. Пораженная, я взглянула ему в лицо: большие голубые глаза, застенчивый, но уверенный взгляд, шести футов ростом, слегка загорелый, крепкий, но вежливый; пиджак цвета индиго, нарочито мятый, рубашка ослепительно-белая; словом, такой милый, такой опрятный, такой… золотой, что я попятилась, испугавшись, что он американец и непременно попытается затащить меня в какой-нибудь культ.

23

Жемчужные короли и королевы — прозвище лондонских мусорщиков, собиравших деньги на благотворительность; они ходили в одеждах, расшитых перламутром, чтобы привлечь к себе внимание. Общество «жемчужников», основанное Г. Крофтом в 1911 г., существует и действует до сих пор.

Когда я приехала в библиотеку, бросилось в глаза амбициозно большое количество стульев — не менее пятнадцати, — расставленных полукругом в зале. И большинство было занято; тихий триумф, не так ли? Я выступила на автопилоте, разве что, когда прозвучал традиционный вопрос о моих источниках и корифеях, позволила себе оторваться — придумала португальского писателя, которому, как я заявила, Пессоа [24] и в подметки не годится. Золотой юноша неотрывно стоял перед глазами, и я подумала, что охотно легла бы в постель с таким вот молодым человеком ради новизны ощущений. Ведь мы должны меняться, правда? Но он — существо иного порядка, человек из другой плоскости бытия. Чем позднее становилось, тем сильнее я замерзала, будто студеный ветер обдувал мой костяк.

24

Ф. Пессоа (1888–1935) — поэт и писатель, классик современной португальской литературы.