Убийство по подсказке (сборник)

Все, больше ему не придется шнырять среди гостей отеля у бассейна, разнося полотенца, не придется наваривать по двести процентов на продаже сигарет с «травкой». Теперь тебе уже не принимать никаких решений, дружок, все проблемы решены для тебя раз и навсегда.

– Вы отличные ребята, – твердо сказал Энелио. – Вы просто потрясающие ребята. Лита мне сказала, что сестрички из Гвадалахары просто балдеют от вас и говорят, что такого отличного отпуска у них еще не было. Я благодарен вам, что вы оправдали мое доверие. Так что давайте больше не будем о смерти, а? Меня это совершенно не прельщает. И вообще, не стоит нам сегодня собираться, как мы планировали. Ровно через… сорок минут я буду лежать в глубокой горячей ванне, войдет Лита с бутылкой ледяного вина и нальет мне бокал, а когда я его выпью, возьмет большую мочалку и особое мыло и разотрет мне спину, потом нальет мне еще, и я скажу ей, что сегодня мы никуда не пойдем, потому что с женщиной в объятиях я проживу вечно. Короче говоря, любезные джентльмены, советую вам провести сегодняшний вечер порознь, заказать в номер еду и выпивку и заставить девушек из Гвадалахары смеяться, а потом плакать, потому что смех и слезы – это вещи, свойственные живым. Возможно, завтра у меня будут для вас новости. Адиос, амигос.

Было уже начало шестого. Майер занял столик на веранде, а я прошел в туалет и тщательно вымыл руки, лицо, шею и, посмотрев на себя в зеркало, увидел на своей физиономии ту же идиотскую улыбку. Стерев отпечатки пальцев с бумажника, я опустил его в почтовый ящик. Майер дожидался меня, потягивая холодное «негро-модело».

– Я стараюсь ни о чем не думать, – предупредил он. – Прошу тебя, давай сегодня ни о чем не думать.

– Нет, так нет.

– Но я вспоминаю тот день на борту «Битой масти», когда я пытался сказать Бикс что-то такое, чтобы ей было легче смириться с безобразной смертью Лиз, а ее прекрасные темно-синие глаза были такими… вежливыми и абсолютно безразличными. Я пытался пробиться к ней и вызвать хоть какую-нибудь искреннюю реакцию, неважно – как. Расшевелить ее и заставить пробудиться. Эх, не будь я так раздражен своей неудачей, постарайся я получше, так может быть, в тот день…

– Майер, Майер, Майер…

– Да знаю я. Я ношу это в себе как вечный укор. Незаживающая рана. А внутренние раны быстро не заживают. Вся моя жизнь – это сплошные угрызения совести. Если бы мне удалось это, если бы удалось то… Где мы, Трэвис? Где мы, черт возьми?

– В Оксаке. Вспомни девиз торговой палаты: «Останьтесь В Оксаке Еще На Один День».

– Наверное, мне уже все равно.

– Жаль портить отпуск этим милым девочкам только потому, что дело приняло такой оборот, Майер.

– Ладно тебе, Трэвис.

– Господи, когда у тебя начинаются переживания, ты становишься невыносимым.

– Ну… Маргарита довольно молода и… черт возьми, Макги, сейчас все, что приносит удовольствие, выглядит постыдным, греховным и… грязным. Я – распутный старикашка, который мучается от раскаянья. Нам пора домой.

– Значит, мы можем вернуться в Лотердейл, в край упругой и загорелой молодой плоти и французской кухни с высоким содержанием крахмала, а потом гадать, кто же это все натворил, и переживать – может быть, стоило остаться чуть подольше и выяснить все до конца?

– Или не выяснить.

– Кто-то проделывает все это не ради денег. Его совершенно не волнуют маленькие улики, что остались в бумажнике. Рокленд провалялся мертвым в этой душной алюминиевой коробке аж с седьмого августа, и я думаю: что если тот, кто его убил, подогнал пикап к краю обрыва, долго-долго обрабатывал Рокленда, а потом столкнул машину вниз, присыпал землей, накидал сверху веток и ушел? Это было наказание, соответствующее грехам Рокленда. Весь этот план был разработан и выполнен человеком с очень больной психикой.

Знаешь, Майер, скорее всего, Рокленд был способен проделать с другими то же самое, что проделали с ним. Вспомни – это он был тем милым парнем, который затащил Бикс Боуи на кукурузное поле. Это он был тем искусителем, который в конце концов уничтожил Карла Сейшенса. И, скорее всего, именно он подстроил Бикс аварию.

Майер медленно и выразительно пожал тяжелыми плечами.

– Еще есть Банди, – неуверенно сказал он. – Мы ведь точно не знаем, рассказал ли он нам все и… Ладно, забудь об этом. Рокленда убил тот, кто по каким-то причинам очень его невзлюбил.

Неожиданно у меня за спиной возникла леди Ребекка Дайвин-Харрисон и нежно сжала рукой мое плечо.

– Трэвис, дорогой! Как я рада снова тебя видеть!

Она была с другом – загорелым юношей ростом шесть футов с лишним – во всяком случае, его глаза находились на одном уровне с моими. Это был жилистый молодой человек с волнистыми светлыми волосами, лицом и скромными манерами очень похожий на уроженца фермерского Среднего Запада.

– Познакомься с Марком Вуденхаузом, – сказала Бекки. – Чудесное имя, не правда ли?

Внезапно загар парня приобрел совсем уж кирпичный оттенок.

– Он работал в какой-то глухой деревушке, и я наткнулась на него совершенно случайно, он тащился по шоссе, весь потный и грязный с чудовищным рюкзаком, Потому что у него не было денег на автобус. Это была благотворительная работа, правда, дорогой?

– Да, мэм.

– И я искренне убеждена, что паразиты вроде меня должны использовать любой шанс, чтобы выразить глубокое восхищение таким замечательным молодым людям, как Марк, правда, Трэвис?

Я не мог разглядеть ее глаз за темными стеклами очков, но мне показалось, что она подмигнула.

– Не желаешь к нам присоединиться? – спросил я.

– О, огромное спасибо, но боюсь, что нет. Нам еще надо сделать кое-какие важные дела, правда, Марк, дорогой? Рада была увидеться. Надеюсь, Трэв, ты еще здесь задержишься. Пойдем, Марк.

Выглядела она прямо-таки сногсшибательно – оживленная, напористая, полная кипящей, почти невероятной энергии. Глядя, как она, грациозно покачивая своими упругими и четко очерченными бедрами, исчезает в длинном проходе между столиками, я вдруг вспомнил старый случай, очень подходящий к данной ситуации.

Мы с моим старым другом Биллом Уордом вышли на маленькой лодке в Мексиканский залив у побережья Манасота-Ки и, забросив удочки, медленно дрейфовали в поисках чего-нибудь интересного и съедобного. Но рыба не клевала. Мимо пролетала чайка, и исключительно со скуки Билл прицелился в нее пальцем и тихо сказал: «Бах!» В тот же миг чайка, по-видимому заметив какую-то рыбешку на поверхности, камнем рухнула вниз. Билл, вытаращив глаза и раскрыв рот от изумления, повернулся ко мне, Случайно направив «роковой» палец на меня. «Эй, не наставляй на меня эту штуку!» – поспешно сказал я.

– И вот теперь ты сидишь, – пробормотал Майер, – и мучаешься от ревности и зависти.

– Мальчик умер с улыбкой на устах.

– Да, чертовски нелегко ему будет возвращаться со своим рюкзаком в эту его глухую деревушку.

– Поползет на четвереньках. Так на чем мы остановились?.. Что ты скажешь насчет Уолли Маклина?

– Бедняга Уолли! – хмыкнул Майер. – Как он выразился по поводу того, что он собирается сделать? А, он пытается «помочь этим ребятам». Впрочем, может быть, Это выражение уже не соответствует его намерениям.