Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца!

– …этого сомбреро, – поправился Эдвард, – как раз из тех, которые могут иметь опасные последствия для всех нас. Мне бы хотелось сказать, что помимо самой возможности – которой мы не признаем – того, что кто-то его касался, никто не сумел бы достать из-под него револьвер, затолкать в дуло часть трубки от зонта и вернуть револьвер на место так, чтобы никто этого не заметил. Если никого не обижу моим заявлением, сама мысль о таком маневре представляется мне нелепой.

– Ну, не знаю, – протянул с беспристрастностью судьи лорд Пастерн. – То и дело гас свет, качалась стрелка, и все, разумеется, смотрели на меня – знаете ли, если исходить из фактов, такое вполне возможно. За себя ручаюсь, что ничего бы не заметил.

– Джордж! – отчаянно прошептала Фелиситэ. – Ты хочешь нас подставить?

– Я хочу истины! – раздраженно крикнул ее отчим. – Некогда я был теософом, – добавил он уже тише.

– Ты был и остаешься полоумным, – сказала его жена, закрывая лорнет.

– Так-так, – произнес Аллейн, и внимание оркестрантов, служащих ресторана и его гостей, отвлекшееся было на семейную перепалку, снова сосредоточилось на нем. – Нелепый или нет, а я этот вопрос задам. Разумеется, вас ничто не заставляет на него отвечать. Кто-либо из вас трогал сомбреро лорда Пастерна?

Все молчали. Официант, собравший осколки стекла, распрямился с нервной улыбкой.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он.

– Да?

– Молодая леди, – официант поклонился в сторону Фелиситэ, – запускала руку под шляпу. Я обслуживал их столик, сэр, и случайно заметил. Надеюсь, вы простите, мисс, но я действительно случайно заметил.

Карандаш Фокса шелестел по бумаге.

– Спасибо, – сказал Аллейн.

– Ну, это уж абсолютно слишком! – вскричала Фелиситэ. – Что, если я скажу, что это неправда?

– Не стоит, – посоветовал Аллейн. – Как указал мистер Мэнкс, я сидел рядом с вашим столиком.

– Тогда зачем спрашивать?

– Чтобы проверить, признаетесь ли вы открыто в том, что действительно запускали руку под сомбреро.

– Люди, – сказала вдруг Карлайл, – неохотно делают откровенные заявления там, где было совершено уголовное преступление.

Подняв глаза на Аллейна, она обнаружила, что он ей улыбается.

– Как же вы правы, – сказал он. – Вот почему расследование убийств так утомительно.

– Мы проторчим тут всю ночь, – вскинулся лорд Пастерн, – пока вы тут сплетничаете? В жизни не видел такого дилетантства. Просто тошнит.

– Разумеется, сэр, продолжим. Осталось совсем немного. Боюсь, будет необходимо обыскать всех вас, прежде чем отпустить.

– Всех нас? – быстро переспросила Фелиситэ.

С чем-то сродни благоговению они посмотрели на леди Пастерн.

– В дамской гардеробной ждет надзирательница, – пояснил Аллейн, – и сержант полиции в мужской. Кроме того, если будете так добры, нам понадобятся ваши отпечатки пальцев. Сержант Бейли этим займется. Начнем? Возможно, вы, леди Пастерн, пойдете первой?

Леди Пастерн встала. Ее фигура, туго затянутая в корсет, как будто увеличилась в размерах. Все тайком бросали на нее беспокойные взгляды. Она повернулась к мужу:

– Из множества унижений, которым ты меня подверг, – изрекла она, – это самое невыносимое. Этого я тебе никогда не прощу.

– Боже ты мой, Си, – отозвался он, – да что такого в обыске? Твоя беда в том, что у тебя грязные мысли. Если бы ты тогда в Кенте слушала мои лекции о Красе Тела…

– Silence! [26] – сказала она и величественно удалилась в дамскую гардеробную.

26

Здесь: тихо (фр.).

Фелиситэ нервно хихикнула.

– Кто угодно может обыскать меня, – щедро предложил лорд Пастерн. – Идем.

Он первым направился в мужскую гардеробную.

– Возможно, мисс де Суз, вам захочется пойти с матушкой. Это вполне допустимо, если вы считаете, что она бы так предпочла.

Фелиситэ сидела, левой рукой сжимая сумочку, правой ее руки не было видно.

– Полагаю, она предпочла бы мученичество в одиночестве, мистер Аллейн.

– Может быть, вам пойти и спросить ее? Тогда вы пройдете свою часть программы, когда она освободится.

Он стоял совсем близко от Фелиситэ, улыбаясь ей сверху вниз.

– О, ладно, – сдалась она. – Если хотите.

Без малейшего энтузиазма и оглянувшись на Мэнкса, она последовала за матерью.

Аллейн тут же сел в ее кресло и обратился к Мэнксу и Карлайл.

– Интересно, – начал он, – не могли бы вы помочь мне с парой вещей, которые надо прояснить? Полагаю, вы оба были на обеде в доме лорда Пастерна – на Дьюкс-Гейт, так ведь? – перед сегодняшним шоу.

– Да, – сказал Эдвард, – мы там были.

– А кто еще? Морено, Ривера и, разумеется, лорд и леди Пастерн. Кто-нибудь еще?

– Нет, – сказала Карлайл и тут же поправилась: – Я забыла. Мисс Хендерсон.

– Мисс Хендерсон?

– Раньше она была гувернанткой Фелиситэ и осталась в роли своего рода подспорья домашним.

– Как ее полное имя?

– Я… честно говоря, не знаю. Нед, ты когда-нибудь слышал, как зовут мисс Хендерсон?

– Нет, – признал Эдвард, – никогда. Она просто Хенди. Кажется, Эдит. Подождите-ка. Знаю! Фэ много лет назад говорила, что как-то видела избирательные списки или навроде того. Петронелла Ксантиппа.

– Шутишь!

– У людей редко бывают имена, каких от них ожидаешь, – неопределенно пробормотал Аллейн. – Можете подробно описать вечер на Дьюкс-Гейт? Понимаете, поскольку Ривера был там, обед приобретает некоторое значение.

Карлайл думала: «Мы слишком тянем. Один из нас должен был ответить сразу».

– Мне бы хотелось, – сказал наконец Аллейн, – чтобы вы по возможности рассказали обо всем. Когда кто прибыл. О чем говорилось. Были ли вы вместе большую часть времени или, например, разошлись после обеда и находились в разных комнатах. Подобные мелочи.

Они заговорили разом и осеклись. Они неловко рассмеялись, извинились, и каждый предложил говорить другому.

Наконец Карлайл пустилась в бесцветный рассказ. На Дьюкс-Гейт она приехала около пяти, встретилась с дядей и тетей, а также с Фелиситэ. Разумеется, много говорилось про вечернее представление. Дядя был в превосходном настроении.

– А леди Пастерн и мисс де Суз? – спросил Аллейн.

Карлайл осторожно ответила, что они были в целом как обычно.

– И как же именно? – спросил он. – Веселы? Вы бы назвали это атмосферой счастливой семьи?