Убийство Сталина. Все версии и ещё одна
Шрифт:
Комиссию создали в составе: Берия, Маленков, Зверев и некоторые другие. Это был второй ход Берии — теперь он держал в руках дальнейшее развитие задуманной комбинации. Вполне естественно, комиссия подтвердила доклад Зверева, она вскрыла еще ряд крупных не только нарушений, но и преступлений.
Третий ход Берии. Поскольку все это получило огласку, Сталин был вынужден дать согласие на арест Власика, а затем и Поскребышева.
И наконец, четвертый ход Лаврентия Павловича в этой коварной операции: Власик и Поскребышев оказались на Лубянке. А здесь добавили Власику разглашение государственной тайны и связь со «шпионом» Стенбергом (художником, оформлявшим Красную площадь в дни праздников). Сталин уже не мог спасти Власика при таком серьезном обвинении.
Подстроена
Для того чтобы показать свою работу как стража безопасности Сталина, Берия организовал «дело врачей». По его указанию сексотка КГБ Тимашук написала письмо о вредительском лечении и умерщвлении государственных деятелей врачами кремлевской больницы.
Арестом этих врачей Берия не только подтверждал свою преданность Сталину, но и окружал вождя своими медицинскими ставленниками. Однако Сталин разгадал этот ход Берии и обратил дело врачей против него же.
13 января 1953 года в газетах была опубликована «Хроника ТАСС» (отредактированная Сталиным). В ней сообщалось о раскрытии органами госбезопасности «террористической группы врачей, ставивших своей целью, путем вредительского лечения, сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». В «Хронике» говорится, что «врачи-вредители» работали по заданию двух иностранных разведок: американской (профессора — врачи М. С. Вовси, Б. В. Коган, А. И. Фельдман, А. М. Гринштейн, Г. Я. Этингер, Г. И. Майоров) и английской (академик В. Н. Виноградов, профессора-врачи М. Б. Коган, П. И. Егоров). Все арестованные, кроме Виноградова и Егорова, — евреи. Все они врачи кремлевской поликлиники и, как таковые, лейб-врачи членов Политбюро, правительства и высших военных чинов. Все евреи первой группы были «завербованы» в американскую разведку через Международную еврейскую буржуазно-националистическую организацию «Джойнт», выдающую себя за благотворительную организацию, а члены группы Виноградова «оказались давнишними агентами английской разведки».
«Хроника» сообщила о признании врачей в том, что они умертвили «путем вредительского лечения» секретарей ЦК Жданова и Щербакова, хотели убить маршалов Василевского, Говорова и Конева, генерала Штеменко, адмирала Левченко. Профессор Вовси якобы заявил следствию, что получил директиву от сионистов из «Джойнта» «об истреблении руководящих кадров СССР».
В этом же номере «Правды» опубликована статья «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Статья без подписи, но стиль и направленность ее, несомненно, открывают авторство Сталина. И самое главное в этой статье то, что Сталин указывает, кто виноват, кто прозевал эти преступные действия новых врагов народа: 1) «Некоторые наши советские органы и их руководители потеряли бдительность, заразились ротозейством»; 2) «Органы госбезопасности не вскрыли вовремя вредительской, террористической организации среди врачей».
Берия понимает, что спрятано за этими словами, он активизирует своих друзей в Политбюро — Хрущева, Маленкова, Булганина. Эта троица давно уже жила и действовала под бдительным оком Лаврентия Павловича. Хрущев был своим человеком на даче Берии, часто ночевал там после солидных возлияний. Поддерживают Берию на заседаниях Политбюро Молотов (он попал в опалу после ареста его жены Жемчужиной), Ворошилов (его жена тоже арестована как шпионка), Каганович (у которого совесть нечиста — содействовал созданию Еврейской республики в Крыму), Микоян, который всегда поддерживал сильную сторону (два сына арестованы).
«Дело врачей» использовали каждая из борющихся сторон в своих интересах. Еще в 1951 году всплыл следователь — подполковник М. Рюмин, который написал Сталину донос на самого министра КГБ Абакумова, обвинив его в содействии врачам-террористам в ходе следствия и сокрытии сигнала Тимашук о вредителях-врачах, поступившего от нее еще в 1948 году! Арестованный генерал Власик подтвердил, что такое письмо он получил и передал Абакумову.
И
вот финал этой многоходовой подковерной борьбы. Привожу рассказы очевидцев, а может быть, и соучастников убийства Сталина» [13] .13
В. Карпов. Указанное сочинение. С. 429–432; 435–437.
Далее автор приводит версию убийства И. В. Сталина в полном соответствии с «легендой Лозгачева» и делает вывод, что он был отравлен, поскольку последствия «отравления» практически открытым текстом признает академик АЛ. Мясников, воспоминания которого приведены ниже с последующими комментариями В. Карпова:
«Вызвали поздно вечером 2 марта 1953 года. Как выглядел Сталин: коротковатый и толстоватый, лицо перекошено, правые конечности лежали как плети. Он тяжело дышал, периодически то тише, то сильнее (дыхание Чейн-Сто-кса). Кровяное давление 210–110. Мерцательная аритмия, лейкоцитоз до 17 ООО. Была высокая температура — 38° с долями. При прослушивании и выстукивании сердца особых отклонений не отмечалось, в боковых и передних отделах легких ничего патологического не определялось.
Диагноз: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза.
Каждый из нас нес свои часы у постели больного. Постоянно находился при больном кто-нибудь из Политбюро ЦК — чаше всего Ворошилов, Каганович, Булганин, Микоян.
Третьего утром консилиум должен был дать ответ на вопрос Маленкова о прогнозе. Ответ наш мог быть только отрицательным — смерть неизбежна. Маленков дал нам понять, что он ожидал такого заключения…
Необходимо отметить, что до своей болезни — последние, по-видимому, три года — Сталин не обращался к врачам за медпомощью, во всяком случае, так сказал начальник Лечсанупра Кремля.
В Москве он, видимо, избегал медицины. На его большой даче в Кунцево не было даже аптечки с первыми необходимыми средствами, не было, между прочим, даже нитроглицерина, и, если бы у него случился припадок грудной жабы, он мог бы умереть от спазма, который устраняется двумя каплями лекарства.
С каких пор у него гипертония — тоже никто не знал (и он ее никогда не лечил).
Сталин дышал тяжело, иногда стонал. Только на один короткий миг показалось, что он осмысленным взглядом обвел окружающих его. Тогда Ворошилов склонился над ним и сказал: «Товарищ Сталин, мы все здесь, твои верные друзья и соратники. Как ты себя чувствуешь, дорогой?».
Но взгляд уже ничего не выражал. […] Ночью много раз казалось, что он умирает.
На следующее утро, четвертого, кому-то пришла в голову идея, нет ли вдобавок ко всему инфаркта миокарда. Из больницы пришла молоденькая врачиха, сняла электрокардиограммы и безапелляционно заявила: «Да, инфаркт».
Переполох. В «деле врачей» уже фигурировало умышленное недиагностирование инфаркта миокарда у погубленных-де ими руководителей государства.
Теперь, вероятно, мы… Ведь до сих пор мы в своих медицинских заключениях не указывали на возможность инфаркта. А они уже известны всему миру. Жаловаться на боль, столь характерную симптому инфаркта, Сталин, будучи без сознания, естественно, не мог. Лейкоцитоз и повышенная температура могли говорить и в пользу инфаркта.
Утром пятого у Сталина вдруг появилась рвота кровью: эта рвота привела к упадку пульса, кровяное давление пало. И это явление нас несколько озадачило — как его объяснить?
Для поддержки падающего давления непрерывно вводили различные лекарства. Все участники консилиума толпились вокруг больного и в соседней комнате в тревоге и догадках. […] Дежурил от ЦК Н. А. Булганин… Стоя у дивана, он обратился ко мне: «Профессор Мясников, отчего это у него рвота кровью?» Я ответил: «Возможно, это результат мелких кровоизлияний в стенке желудка сосудистого характера — в связи с гипертонией и инсультом». […] Весь день пятого мы что-то впрыскивали, писали дневники, составляли бюллетени. […]