Убийство в четыре хода

– Супруги Корню могли одолжить эти деньги, – заметил Альбер.

– Конечно. Наверняка они так и скажут, – сразу помрачнел Шарль. – Но все равно повисает вопрос, с какой стати Ростан одолжил им целое состояние безо всякой расписки и из каких средств они собирались погасить долг.

– Не факт, что без расписки, – устало возразил Альбер. Он сделал Марте знак сварить еще кофе, а сам выбрался из постели и осторожно повертел головой из стороны в сторону, чтобы проверить, не прошло ли головокружение. Головокружение не прошло, но и не настолько мучило, чтобы снова ложиться в постель. – Если долговая расписка хранилась в кабинете Ростана, то от нее и пепла не осталось.

– Тоже неплохой мотив для убийства, – заметил Шарль, с интересом наблюдая за Альбером, который присел на корточки, взялся руками за лодыжки и, не отнимая рук, выгнул корпус дугой. – Допустим, они просят взаймы крупную сумму для покупки дома, ссылаясь на то, что в течение месяца получат страховку и расплатятся с долгом. Ростан человек не жадный, да и женщина ему нравится, а может, он просто хочет подладиться к своей услужливой экономке – короче, деньги он им дает. Корню, разумеется, подписывает долговое обязательство, и Ростан прячет документ у себя в кабинете. Ключей от письменного стола у прислуги не было, да расписка могла храниться и в сейфе, куда Ростан прятал свои математические расчеты. Тогда Корню приносит домой пластик, жена во время уборки прилепляет его к тыльной стороне шахматного столика, а взрывной механизм злоумышленники устанавливают на половину четвертого. Ведь известно, что в это время Ростан сидит за шахматным столиком, шлифуя свой интеллект.

– Логично звучит, – недовольно признал Альбер. Он по-прежнему был убежден, что убийцу следует искать среди шахматистов. – Ну а как в эту схему вписывается Марсо? Его-то они почему убили?

– А с чего им было убивать Марсо? – удивился Шарль. – Оба эти дела никак между собой не связаны. Послушай, как я это себе представляю. Ростана убивает чета Корню. Убивает эффектно, от взрыва едва не взлетает на воздух весь дом. И словно бы детонация взрыва потрясает весь шахматный мир. Повсюду только и разговоров, что об этом убийстве. Тебе не бросилось в глаза, до какой степени это замкнутый, изолированный мир? Шахматисты женятся на шахматистках, заводят любовные интрижки, дружеские привязанности здесь так же тесно переплелись, как неприязнь и ненависть, здесь каждый знает о каждом всю подноготную. Разносится весть о гибели Ростана, и это наводит кого-то на мысль: до чего же легко избавиться от своего недруга!

– Да полно тебе сочинять, – отмахнулся Альбер.

– Не понимаю, отчего ты не хочешь прислушаться к моей версии! Обыватель тысячи раз слышит и читает об убийствах, но ему и в голову не приходит применить ситуацию к своему окружению. Ведь убийства совершаются какими-то далекими от нашей цивилизованной жизни людьми. И вдруг – как обухом по голове: Ростан подорвался на бомбе! Какая жалость, что не Марсо, который гораздо противнее. Ну а затем тайный недоброжелатель сводит счеты с Марсо в надежде, что полиция и это убийство припишет тому, кто убрал Ростана… Что ты на это скажешь?

Альбер не сказал ничего. Он ушел в ванную, пустил воду и, опершись на раковину, с отвращением уставился на собственное отражение в зеркале. Неужели в действительности все обстояло так просто, как считает Шарль? Сестра Фонтэна вчера сказала, что ему, Альберу, никогда не найти убийцу, поскольку тот – шахматист. «Шахматист мыслит иначе, нежели вы». Альбер не отрывал глаз от девушки, и его огорчало, что она не верит в его силы. «Шахматист обдумывает каждое свое решение лучше, чем обычный человек. Тщательнее подготавливает акцию, тщательнее подстраховывается. Он рассчитывает на несколько ходов вперед в сравнении с вами». Альбер почувствовал раздражение. «Возможно, относительно шахматистов вы правы, – сказал он, – но здесь идет игра, правила которой я знаю лучше». Девушка молчала, а затем после долгой паузы, сообразив, что от нее ждут ответа, вскинула на Альбера свои огромные, серьезные глаза и свойственным ей задушевным тоном проговорила: «Надеюсь».

– Марианна Фонтэн, – негромко произнес Альбер и покачал головой. Он не испытывал влечения к сестре террориста и не был влюблен в нее с первого взгляда. Сейчас, пытаясь проанализировать свое чувство к ней, он понял, что это ревность. Ему лично ничего от нее не надо, однако он ревнует ее к каждому, кто может взять ее за руку, обнять, приласкать, назвать своею.

Неужели Марианна права? Вот ведь и брат ее постоянно на несколько шагов опережает полицию. Альбер встал под душ и тотчас заорал не своим голосом: вода была нестерпимо горячей – погрузившись в раздумья, он забыл отрегулировать температуру. В ванную влетела перепуганная Марта с яйцом в руке.

– Вода слишком горячая, – пожаловался Альбер.

– Поторопись. Завтрак сию минуту будет готов.

– Я это есть не в состоянии, – он укоризненно ткнул пальцем в яйцо.

– Не для тебя и готовлю. Ты обойдешься гренками. – Марта повернула кран, и на Альбера внезапно обрушилась ледяная струя.

Гренки подгорели, пока Марта готовила завтрак для гостей. Яичница с колбасой, зеленым горошком и овощной приправой, густо посыпанная тертым сыром, выглядела весьма аппетитно, и коллеги Альбера уписывали ее за обе щеки.

– Ты не допускаешь мысли, что Корню вошел в сговор с кем-то из шахматистов? Уж слишком хорошо были спланированы оба эти убийства.

– Еще чего! Я смотрю, эта фитюлька совсем задурила тебе голову. Знаешь, где силен шахматист в обдумывании ходов и составлении комбинаций? Только за шахматной доской.

– Что за фитюлька? – поинтересовалась Марта.

– Да мы тут допрашивали сестру Фонтэна, – рассеянно пояснил Шарль – По ее мнению, мы слишком примитивны, чтобы раскрыть преступление, задуманное шахматистом.

Марта сидела задумавшись, и Альбер надеялся, что размышляет она не над второй частью фразы Шарля – «совсем задурила тебе голову».

– Пожалуй, она права, – с милой улыбкой сказала вдруг Марта. – Вот уже сколько лет вам не удается поймать ее брата, разве что нападете на след случайно.

Полицейские переглянулись с понимающей сообщнической усмешкой, которую Марта терпеть не могла. «Что она в нашем деле понимает!» – яснее ясного говорил их вид.

– А кстати, не мог этот братец взорвать Ростана? – не унималась Марта.

– Нет, – решительно отрезал Шарль. Альбер с удивлением воззрился на него. До сих пор ему казалось, что комиссар изо всех подозреваемых отдает предпочтение Фонтэну. Интересно, ветер подул в другую сторону или Бришо высказывает свое особое мнение?

– Фонтэн – профи, он использует ровно столько взрывчатки, сколько необходимо, и ни граммом больше. Вчера, прежде чем уйти из отдела, я просмотрел досье на Фонтэна. Старина, этот человек обращается со взрывчаткой, как Армстронг с трубой. Если бы он подкладывал взрывчатку, чтобы убрать Ростана, там ни одна картина не упала бы со стены. Я специально звонил в лабораторию и поинтересовался…

Да, в этом весь Шарль. Позвонить в лабораторию, потребовать к телефону какого-нибудь ужасно важного и невероятно занятого эксперта по взрывчатым веществам, чтобы получить подробную консультацию… Шарлю приходится пускать в ход все свое обаяние, дабы не вызывать к себе антипатию.

– Говорят, сорока-пятидесяти граммов было бы вполне достаточно, и не исключено, что профессионал такой высокой марки, как Фонтэн, обошелся бы еще меньшим количеством. Но тут, по мнению эксперта, было взорвано добрых сто граммов.