Убийство в городе без имени

Она села на заднее сиденье рядом с Какитани. Молодой человек, видимо, был водителем.

– Успокоились немного? – спросил Какитани, когда машина тронулась.

– Да, более-менее.

– Понимаю, что для вас в этом мало приятного, но, чтобы быстрее поймать преступника, очень просим помочь следствию.

– Я понимаю – и очень на вас рассчитываю.

– Спасибо. Тогда начнем. Не вспомнилось ли вам что-нибудь, связанное с инцидентом? Даже какая-нибудь мелочь?

– Я вчера снова думала об этом.

– И ничего?

– Простите.

– Вам не за что извиняться. Такие случаи бывают часто.

Кивнув, Маё задумалась над словами Какитани. Какие случаи? Когда убивают безо всякой причины? Или когда причина убийства существует, но родственники о ней не догадываются?

Маё показалось, что Какитани имел в виду второе. Наверняка он думает, что живущая в Токио дочь может не все знать о своем отце, оставшемся в провинции.

К сожалению, Маё не могла это отрицать. Уехав в столицу поступать в университет, она устроилась на работу и зажила токийской жизнью. Приезжала домой разве что пару раз в год, и то обычно одним днем. Она даже не могла толком ответить, чем в последнее время занимался отец. Наверное, так было еще до ее отъезда из дома. Маё не могла припомнить, чтобы она интересовалась делами отца. Да и не пыталась интересоваться. Не то чтобы она не любила отца – и любила, и уважала. Но при этом старалась, чтобы они с ним не вмешивались в дела друг друга.

Предки Камио из поколения в поколение работали здесь учителями. Прадед преподавал обществознание, дед – английский. Эйити, по его словам, не представлял себе другой работы, кроме учительской, и при поступлении в университет сомневался лишь в том, выбрать ли англо-американскую, японскую или китайскую литературу. Он считал, что в любой стране классическая литература представляет собой кладовую человеческой мудрости и может служить путеводителем для воспитателя детских душ. В конце концов он выбрал японскую литературу, и причина этого была проста: ведь и учитель, и ученики – японцы.

Когда Маё достигла сознательного возраста, Эйити уже был известной фигурой в родном городке. Здесь жило немало семей, с которыми Камио общались еще со времен прадеда и деда, но главное, он был известен своей преданностью делу воспитания учеников. Маё часто слышала, что проблемным детям – и именно потому, что у них были проблемы, – он по-родственному помогал советом. Бывало даже, что становился на сторону ученика в конфликте со школой. Еще в младшей школе с Маё обращались как с дочкой Камио-сэнсэя. Тогда она еще не видела в этом ничего плохого – лишь одобрение в адрес Эйити. Вряд ли кому-то может быть неприятно, если хвалят его отца.

Но с переходом в среднюю школу ситуация изменилась. Учеников стало меньше, осталось только два класса. Когда отец вставал у доски, Маё становилось неудобно и она сидела, опустив глаза. Эйити Камио оказался не только добрым и понимающим преподавателем. У него обнаружилась и неизвестная раньше Маё твердость – он жестко реагировал на неуважительное отношение учеников, не спускал незначительных нарушений дисциплины. Что было вполне естественно.

Однажды она увидела одноклассников в игровом центре рядом со школой. Один из них, заметив Маё, стал что-то шептать приятелям. У нее появилось неприятное предчувствие, которое через несколько дней подтвердилось. Этих ребят вызвали в учительскую и сделали им замечание. Сказали, что о них сообщил местный житель. Но одноклассники не поверили. Они заподозрили, что это Маё настучала на них Эйити, и раздули этот слух. С этого дня некоторые одноклассники стали относиться к ней с подозрением.

Конечно, случались не только неприятности. Многие ученики обожали Эйити, а к ней относились так же доброжелательно, как и к другим товарищам. Но сказать, что учеба в средней школе протекала беззаботно, было бы неправдой. Понимая, какое положение занимает отец, Маё старалась не только тщательно соблюдать все школьные правила, но и ни в коем случае не получать замечаний от других учителей. Она должна была показывать успехи в учебе – и молчать, если ей что-то не нравилось. Должна была изображать из себя молчаливую скромную отличницу.

Естественно, ей приходилось держать дистанцию с отцом. И даже дома эта дистанция сохранялась.

Эйити, наверное, понимал это ее отношение к себе. Вернувшись из школы домой, он не становился «дочкиным папой». Он не читал ей нотаций, но относился к дочери-школьнице как ко взрослой.

Такие отношения сохранились и когда Маё перешла в старшую школу. Возможно, Эйити не смог в одночасье превратиться в доброго папочку. А уж Маё в то время тем более стеснялась проявить теплоту.

В таких отношениях с отцом прошли три года учебы в старшей школе. С тех пор и до сегодняшнего дня отец и дочь не стали ближе ни на шаг.

5

Машина приехала в до боли знакомое место. На улице стояло несколько патрульных машин и полицейский фургон, а перед входом в дом Камио дежурили двое полицейских в форме.

При виде родного гнезда Маё, выйдя из машины, глубоко вздохнула. Дом в японском духе, окруженный живой изгородью, когда-то построил дед. Стены и крышу раз в несколько лет подновляли, и поэтому там и сям была заметна смесь японского и европейского стилей. Маё вновь увидела дом после долгого перерыва и, как архитектор, не могла не отметить, что он оставлял несколько странное впечатление.

Дверцы патрульных машин и фургона распахнулись. Из них вышла группа мужчин в костюмах. Почи у всех на лицах были медицинские маски. Это выглядело угрожающе, но за время «короны» к такому вполне привыкли.

Один из мужчин подошел к Маё. На лице без маски – узкие лисьи глаза. Пристально глядя в лицо Маё, он спросил у Какитани:

– Это она?

– Да, это госпожа Маё Камио, – ответил тот и повернулся к ней. – Вот коллеги из префектурального штаба полиции приехали на помощь…

– А, да, конечно. – Она не представляла, как полагается общаться с людьми такого сорта.

– До какого времени вы жили в этом доме? – неприветливо спросил мужчина с узкими глазами, даже не представившись. Маё про себя прозвала его «Дядюшка Лис».

– Уехала примерно двенадцать лет назад.

Можно было добавить «после окончания старшей школы», но она не сделала этого, не видя нужды раскрывать сейчас свой возраст.

– Как часто после этого вы приезжали домой? На Новый год и на О-бон? [3]

– Примерно так.

Дядюшка Лис откровенно нахмурился:

3

О-бон – широко отмечаемый по всей Японии летний буддистский праздник.

– Получается, вы немного знаете об этом доме? Например, об имуществе.

Не слишком вежливый вопрос, но она постаралась не показать недовольства.

– Совершенно не знаю. Я и вчера это говорила. – Бросила взгляд на Какитани.

Дядюшка Лис что-то буркнул и почесал пальцем между бровями.

– Все-таки мы попросим вас все осмотреть. Может, что-то заметите… – Он взглянул на руки Маё и махнул подчиненным: – Эй, кто-нибудь, дайте перчатки!

– У меня с собой есть. – Какитани достал из кармана пиджака пару белых перчаток.