Убийство в состоянии аффекта

– Добрый вечер, – не дожидаясь приглашения, она вошла в комнату.

Я закрыл дверь, на ходу стараясь привести себя в порядок.

– Вы сегодня спрашивали книгу. – Она протянула мне толстую монографию «Улицы Нью-Йорка» на английском языке. – Я не могла найти. Вот теперь нашла.

– Спасибо. – Я вертел в руках книгу, не зная, что делать дальше. Я понимал, что, скорее всего, дело не в книге. Женщина была возбуждена, на ней было надето легкое платье с глубоким вырезом на груди, на лице легкая косметика, которой я никогда не видел днем. Но, честно говоря, у меня было мало опыта общения с противоположным полом. Я всегда больше ценил работу. Да и особых чувств Аня у меня не вызывала. Но все мы живые люди. Словом, мне хотелось, чтобы этот вечер как-то приятно продолжился, но что для этого нужно было предпринять?

– Если хотите, я бы могла помочь вам разобраться, – сказала Аня. – Я работала в Нью-Йорке какое-то время.

Она взяла меня за руку и потащила к столу. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, перед картой города при свете настольной лампы, и она, заглядывая в книгу, рассказывала мне об огромном городе, который, как она сказала, и является истинной столицей Соединенных Штатов. Я сидел и кивал, почти не слушая, вдыхая аромат ее духов и чувствуя тепло ее тела. А потом почему-то погас свет.

– Сейчас разберемся. – Я попытался встать, но руки Ани уже лежали на моих плечах, а ее дыхание обжигало мое лицо. Короче говоря, она осталась у меня на ночь… Аня ушла лишь под утро. Закрыв за Аней дверь, я подошел к столу. Светало. И комната окрасилась в сине-розовые тона. Мне хотелось узнать, почему же погасла так вовремя моя лампа. Я заглянул под стол и рассмеялся. Просто вилка была вынута из розетки. Я представил себе, сколько усилий надо было приложить, чтобы незаметно разуться под столом, ногой нащупать шнур и выдернуть штепсель. Позже Аннушка призналась, что именно моя пассивность и безразличие к ней и подвигли ее к тому, что всем посольским ловеласам она предпочла меня. Весть о нашем романе распространилась быстро, но мы продолжали расставаться под утро, чтобы выйти на работу каждому из своей комнаты. Меня Аня в шутку называла своим рыцарем, а себя – приходящей прекрасной дамой.

Потом мое затворничество кончилось. Меня вызвал к себе полковник Баранов.

Он сидел за столом и пил чай с брусничным вареньем. Он был простужен.

Стояла промозглая южная зима.

– Ну как, капитан, не соскучились по работе? – он подмигнул мне. – Некогда скучать, да? Ну ладно, ладно, не обижайся.

Он заметил, что мне не по душе тон этого разговора.

– Не забыл еще уроков Пушкина? Город помнишь?

– Помню, товарищ полковник.

– Вот и хорошо. Пойдешь сегодня в кино. Можешь кого-нибудь с собой захватить. Даже желательно, чтобы ты был не один. Вот билеты на предпоследний сеанс в кинотеатре «Бонус».

– Что нужно делать? – я вспоминал, когда последний раз был в кино.

– Вот это нужно прикрепить под сиденье с номером двадцать, – Баранов передал мне маленький белый пакетик из тонкого дерматина. – Если все будет спокойно, сожжешь билет у правой урны возле кинотеатра.

– И все? – Мне казалось странным, что такого опытного человека, как я, используют подобным образом.

– А ты думал, тебе вербовку предложат, капитан? Или с парашютом в тыл врага сбросят? – Полковник засмеялся, потом закашлялся. – Иди, иди.

Я ушел несколько раздосадованный. Опять какие-то темные игры. Хотя, скорее всего, и сам Баранов не знает всех ходов в этой игре. Вечером мы сидели в зале кинотеатра и смотрели «Тутси». Фильм очень смешной, Аня хохотала от души, а я завидовал ей, потому что все время думал об этой проклятой бумажке. Картина подходила к концу, я вынул жвачку изо рта и прилепил ею пакетик к днищу кресла. Вот и все задание. Мы последними выходили из кинотеатра. Я остановился возле урны с правой стороны от входа и обнаружил, что не могу поджечь бумагу. Просто нечем. Я не курил, Аня тоже. Прохожих вокруг кот наплакал. Идиотская ситуация. А Аня не могла понять, в чем дело, стоит человек возле мусорной урны, и вид у него, как у приговоренного к высшей мере. И тут дали звонок на следующий сеанс, и, по счастью, какой-то парень шел мимо, я у него зажигалку взял и билеты таки сжег. Перенервничал жутко, а сказать кому, из-за чего, не поверят.

Потом было еще много подобного рода «мутных» поручений. Всего и не упомнить. Однажды надо было три вечера подряд сидеть на лавке с одним и тем же журналом в руках, в другой раз посетить выставку и прочесть, к примеру, запись на второй странице книги отзывов, прочитанное запомнить слово в слово и доложить… Но это были еще более или менее понятные поручения. А один раз задание заключалось в том, что надо провести короткую полосу мелом на пятом по счету столбе по авеню Линкольна. Или в том, что надо выдрать страницы, с пятой по восьмую, в телефонном справочнике из автомата неподалеку от здания Конгресса. В этих случаях я смирялся с мыслью, что никогда не догадаюсь о цели своих действий.

В таких, с позволения сказать, трудах прошло несколько месяцев. Мы с Аней уже практически не скрывали наших отношений. Все свободное время мы проводили вместе. Я тянул лямку, раздумывая над тем, как вырваться из рутины бессмысленных поручений. Однажды днем я зашел в библиотеку и увидел, что там устанавливают какой-то агрегат. Аня руководила процессом.

– Это что такое? – спросил я, усаживаясь на привычное место возле окна.

– Шредер, – ответила Аня. – Наконец-то догадались купить. Ужасно удобная вещь. Весь цивилизованный мир уже давно ими пользуется.

Я поморщился. Меня коробила эта ее манера поминать цивилизованный мир. В старые времена ей бы за такие высказывания… Это получается, что наш мир не цивилизованный, что ли? И главное, она говорила это при посторонних.

– И что он делает, этот шредер?

– Бумагу разрезает на полоски. Вот смотри, – Аня взяла машинописный лист и вставила его в машину. Та заурчала и выпустила с другой стороны бумажную лапшу.

– И все? Огромное достижение!

– Однако же наши до такого не додумались. Все на заднем дворе документы жгут. А тут и не разберешь ничего, и вторичное сырье для промышленности.

– Ну разобрать, положим, можно…

– Да?! – она скомкала полоски бумаги. – Попробуй восстанови.

Я попробовал. Через полчаса при помощи клея я восстановил текст, а заодно и придумал, как получить самостоятельную работу.

– Вот, – я положил перед надувшей губы Анечкой восстановленный текст.

– Ну и что? А если бы их было несколько? Как бы ты отличил один от другого?

Это был серьезный аргумент. Но идея уже завладела мной.

– А что, во всех учреждениях этой страны стоят такие аппараты?

– Наверное, – Аня пожала плечами.

Я поцеловал ее в щеку и направился на прием к полковнику Баранову. Он внимательно выслушал меня, потом попросил секретаря принести чаю.

– Ну что ж, идея неплохая. Попробовать можно.

Принесли чай в стаканах с массивными мельхиоровыми подстаканниками. Больше никому в посольстве не разливали чай так – пользовались обычными американскими чашками с яркими рисунками. И только полковник сохранял эту ностальгическую привычку.

– Это долго, – сказал я, отхлебывая ароматный горячий напиток. – Разрешите начать подготовительную работу немедленно.