Убийство в стиле "психо"

– Как вы думаете, почему Клиффорд Сандерс сказал, что его сеанс длился с пяти до шести?

Сейчас мне начнут объяснять про угрозу, беззащитность и проекции, подумал Бёрден. Олсон встал, подошел к маленькому грязному столику, похожему на кухонный, и полистал ежедневник. Прочитав какую-то запись, он сверился с часами и загадочно улыбнулся, потом захлопнул ежедневник и повернулся к Бёрдену.

– Не знаю, поймете ли вы, Майкл. Возможно, вы никогда не задумывались, что время – очень мощный фактор в человеческой психике. И я взял бы на себя смелость предположить, что время является еще одним юнгианским архетипом коллективного бессознательного. У некоторых людей время – один из аспектов Тени.

Бёрден смотрел на Олсона с глубоким непониманием и столь же сильным раздражением.

– Давайте предположим, что время – это Время с большой буквы. Некое божество в крылатой колеснице, Прародитель Времени – возможно, вы слышали об этом. Некоторые люди порабощены Временем, для них оно как старик с черепом вместо лица и с косой в руках. Время гонится за людьми, пытаясь их настигнуть. Они склоняют головы перед Временем, оно повелевает ими. И они приходят в смятение, если не могут вовремя поклониться ему, исполнить его волю. Но некоторые, Майкл, ненавидят Время. Боятся его. Этот страх столь велик, что люди заталкивают его в свое бессознательное, пытаясь исключить такое понятие, как Время. Они живут при полном отсутствии знания о времени, словно мир может обойтись без него. Для таких Время проходит незаметно – полчаса, час – какая разница. Им тяжело вставать по утрам, а вечерами так страшно, что они засыпают лишь в три-четыре часа ночи. Чтобы прийти вовремя на встречу, им приходится прилагать нечеловеческие усилия. Друзья обычно знают об этой их странности, и если зовут в гости, то называют время на полчаса раньше. То же самое и с памятью: спрашивать таких о точном времени – все равно что совершать акт насилия.

Бёрден поморгал, но в целом смысл уловил.

– Вы хотите сказать, что договариваетесь с Клиффордом на полпятого, а он приходит в пять?

Олсон улыбнулся и кивнул.

– Но вы же сами говорили мне про пять часов.

– Я говорил, что он приходит в пять, а это не одно и то же.

– Следовательно, в прошлый четверг вы позвонили ему и попросили прийти в четыре?

– И он опоздал на десять минут. То есть пришел без двадцати пять. – Олсон уже откровенно веселился. – Вы думаете, я дурачу своих бедных клиентов? С одной стороны, потакаю их неврозу, а с другой – унижаю их человеческое достоинство? Но поймите, Майкл, у меня тоже есть личная жизнь, и я дорожу своим временем. Для меня, как и для других его подданных, полчаса – огромная ценность.

Как и для меня, мысленно произнес Бёрден. И я не хочу больше здесь оставаться.

Олсон проводил Бёрдена до двери и, что особенно возмутительно, дружески похлопал его по плечу.

– Надеюсь, Майкл, наш разговор пойдет вам на пользу.

Бёрден бросил беглый взгляд на кушетку и язвительно заметил:

– Сегодня наконец вы смогли выговориться.

Олсон было нахмурился, а потом сказал:

– Это по Фрейду врач молчит и слушает. Я же помогаю своим клиентам, стараясь говорить как можно больше.

И одарил Бёрдена улыбкой.

Ну просто душа-человек.

– Похоже, бомба предназначалась вашей дочери, – сообщил эксперт из отдела особо тяжких преступлений. – Вы знали, что она приедет?

– Нет, – ответил Вексфорд. – Но, возможно, жена была в курсе. Спросите у нее.

– Мы уже спрашивали. Она тоже не знала.

– Почему же сработала бомба?

– Ваша супруга рассказала, что вы хотели отогнать машину дочери от гаража, а свою – поставить в гараж. Бомба взорвалась, когда вы дали задний ход. Ваша дочь утверждает, что с момента отъезда из Лондона ей ни разу не пришлось дать задний ход. Для террориста было неважно, когда взорвется машина – после посещения Шейлой больницы для детей-инвалидов на Грейт-Ормонд-стрит или в воскресенье, когда она уехала бы от вас. Рано или поздно Шейла должна была погибнуть.

Шейла должна была погибнуть… Вексфорд лежал на больничной кровати и никак не мог отойти от разговора. Потом он заснул. В четыре его разбудили, и он сел за круглый стол пить чай в компании еще четверых пациентов. И продолжал думать о Шейле. Кто-то хотел убить ее, но план сорвался. Убийца на этом не остановится. Возможно, дело в антивоенной деятельности его дочери. Или в том, что она кинозвезда. Сколько сумасшедших завидуют чужой славе и красоте. А кто-то мог вообще объединить Шейлу с ее героинями, например, с леди Одли, двоемужницей и убийцей. И решить, что ее необходимо наказать: за красоту, успех, аморальность, измену на экране и в жизни.

Теперь каждый день – это страх за ее жизнь. У инспектора на кровати лежали три газеты, в которых на все лады смаковали случившееся.

Нет, с этим жить невозможно.

Пришла Сильвия, долго хвалилась успехами Робина в хоровой школе. Вечером заглянул Бёрден, принес заключение Самнер-Квиста. Бёрден считал, что Клиффорд Сандерс как-то связан с этим преступлением. А покойная миссис Робсон выведывала у стариков всякие секреты и потом выбалтывала их в своем женском коллективе. Еще Бёрден рассказал о странном разговоре с психологом.

– Он все пытался объяснить непунктуальность Клиффорда. Но это никак не меняет положения вещей. Согласно заключению Самнер-Квиста, миссис Робсон убили не позднее чем без пяти шесть. Клиффорд ушел от Олсона в половине шестого, а от Квин-стрит до торгового центра – пятнадцать минут езды.

Вексфорд поморщился, говорить ему было еще тяжело.

– Думаешь, убийство преднамеренное? Судя по твоим словам, Клиффорд Сандерс встретился с Гвен Робсон не случайно. Вряд ли он полчаса ждал мать на этой жуткой стоянке. Или ты хочешь сказать, что он так запутался во времени, что не представлял, который час?

– Это не я говорю, а психиатр Олсон. Лично я в это не верю. Если Клиффорду надо, он прекрасно ориентируется во времени. Да, я считаю, что убийство могло быть преднамеренным. Почему нет? Я не верю, что Клиффорд принял Гвен Робсон за свою мать. Он же не сумасшедший. А мать он мог бы убить и дома. Думаю, для убийства Робсон у него были вполне реальные мотивы. – Бёрден торжествующе посмотрел на шефа, мол, попробуйте меня опровергнуть, и добавил: – А что, если Гвен Робсон его шантажировала? Знала какую-то его тайну?

– Например? – Вексфорд говорил тихо, с усилием.

– Например, что он голубой. Не дай бог, мамочка узнает. Но я только предполагаю.

– До сих пор между убитой и Клиффордом Саммерсом не установлено никакой связи. Мы не знаем, были они знакомы или нет. В такой семье, как у Сандерсов, сын может познакомиться с женщиной старшего возраста, только если она подруга его матери. А подругами они не были. И вряд ли Клиффорд когда-нибудь обращался в социальную службу, он же не старый инвалид, прикованный к постели. Если даже Гвен Робсон его шантажировала, где у тебя доказательства?

– Доказательства будут, – уверенно произнес Бёрден. – Завтра – дознание. А вечером я приду к тебе с докладом.

Но Вексфорд уже не слушал его. На соседней кровати кряхтел другой больной, потом пришла медсестра с тележкой и начала раздавать лекарства. Бёрден сочувственно смотрел на шефа. Верно говорят, что в больнице быстро теряешь интерес к внешнему миру. Разговоры о болячках, завтрак-обед-ужин да лекарства. Вот и вся вселенная.

Дознание началось, и его перенесли на другой день, как и ожидал Бёрден. Иначе и быть не могло. Самнер-Квист без конца говорил про гарроту. Эксперт из лаборатории замучил всех сложными рассказами о полимерах, линейных полиэстерах и каком-то терефталевом полиэтилене. И все ради того, чтобы выяснить, с каким проводом была эта самая гаррота. Бёрден понял только одно: гаррота была серого цвета.