Убырлы

В списке был Boss&Co. Леха, в смысле. Это его древний ник, которым никто больше не пользовался.

Елки зеленые. Леха в больнице должен быть. Выписали его, что ли? Или сбежал, как я? Ну мог, неуверенно подумал я, и полез смотреть список игроков. Лехи там не было. И никого из наших не было. Но список менялся причудливо — то съеживался на полэкрана, то раскидывался, теряя концы. Где-то сеча идет, а я в коридорчике прохлаждаюсь. Пойду гляну, решил я, сменив опустошенный огнемет на автомат — и тут началось. Рвануло со всех сторон, коридор завертелся пьяным флюгером, и все стало в полосочку и крапинку от трасс и осколков. Налетело человек двадцать, я уже не разбирал, настоящих или ботанических, не до наблюдений было, и не до мыслей. Вертись, стреляй да тикай.

Били прицельно в меня, я крутился и выживал, нападавшие секли все больше друг друга. Но такой наезд на одного был не по правилам. К тому же в списке замелькали Cyr_BD и Nutty, Кир и Ренатик — то есть они по мне фигачили и огребали ответку. Да что творится, подумал я в бешенстве — и тут все исчезли. Из игры разом вышли человек семь, включая друганов моих предательских. В коридоре остались левые гамеры да боты, которые раз — и рассосались, я и проводить как следует не успел.

Не понял, подумал я, завесился, вышел и подергал пацанов в скайпе и аське. Молчок и тот же статус.

Сдурели совсем на каникулах. Дружно так, все вместе и по взаимному сговору. А чего им, телефоны-то есть, не то что у меня. А у меня, кстати, тоже есть — и должны уже согреться. Пойду-ка проверю-ка.

Телефоны впрямь были теплыми, осталось зарядку найти. Это, как всегда, оказалось развлечением не для слабых духом. Но за полминуты до впадения в неистовство я вспомнил, куда швырнул моток шнуров, в очередной раз попавший мне в руки. Ну и нашел его почти там. В соседней куче.

Я воткнул зарядку папиного телефона в «пилот» возле компа, малость перекосившись от нехороших предчувствий, и зацепил краем глаза оранжевое мигание в углу монитора. Кто-то проявился то ли в аське, то ли в скайпе. Ну, слав-те, дождалси. И у телефона зарядка пошла, ура. Жизнь налаживалась.

— Да не светись ты так, щас отвечу, — пробормотал я, усаживаясь в кресло. И умолк.

Некому было отвечать. Никто меня не искал, с беседами не лез и даже статуса не поменял. Показатушки-перепрятушки. Воюют всё, игроманы удолбанные.

Я написал народу пару грозных слов, подумал, нацепил наушники, врубил музычку и вернулся в игру. Рубиться больше не хотелось, но где их искать-то еще. Словами не достучался, может, пулями получится.

Некого было стучать и стукать. Площадка была не то что пустой, но неживой — одни боты растерянно бродили. Меня заметили, обрадовались, что ты. Им, наверное, тоже скучно.

Я немножко повоевал — в основном для порядка, ну и чтобы клоунов из цирка не изображать, которые ходят друг за другом вокруг будки и встретиться не могут. Посижу пока в игре, может, пацаны вернутся. Время-то не позднее, десяти еще нет. Вряд ли всех так рано спать погнали, пусть и накануне школы.

Я дошел бы до первого этажа и очистил бы площадь перед зданием, потеряв максимум процентов тридцать здоровья. Но на втором этаже дернулся всем телом, не добил одного паразита и еле успел спрятаться от ответного огневого шквала. Пламенная стена кипятила экран, злобно шипя в наушниках даже сквозь финальный инструментал, а я, скривившись, соображал, показалось мне, или действительно Локиз Нивью, солист Laser Assassins, в последней фразе проныл «Наи-иль!»

Понял, что показалось, и приготовился мощно вернуться — и тут мой герой неловко брякнулся на пол, как сбитая граблями садовая лягушка. Это у меня рука дернулась — оттого, что Нивью теперь совершенно четко прошелестел мне в уши «Наи-иль Изма-айлё-ов».

Я сорвал наушники с головы и чуть не зашвырнул подальше, но остановился. Все равно на проводе обратно прилетят, да еще гнездо штекером повредить могут. И вообще — наушники-то тут при чем? При чем, конечно — пугают, блин, аж руки дрожат. Это что, я впрямь так испугался? Музыки и собственного имени?

Щаз.

Я нахлобучил наушники, закрыл игру, где меня все равно убили, и принялся искать напугавшее место песни, понимая уже, что там просто слова созвучные, типа «Nail is my love» (Гвоздь (коготь) — моя любовь (англ.)). Песня-то про мрак, который сорвался с цепи — так что любовь к гвоздю или там когтю вполне логична. А что читается фраза немножко не так, как я услышал — норвежцы же поют, у них произношение довольно всякое.

Так я себя успокаивал, гоняя туда-сюда последний трек, потом предпоследний, потом следующий. Нигде не было ничего похожего ни на имя мое злосчастное, ни на гвоздик любви. Пришлось найти и прочесать все тексты альбома, который я слушал. Я половину строк вслух проговорил, прикидывая, мог ли мой утомленный мозг вот это сочетание за оклик принять. Не мог по идее. Но смог же. Могучая кучка заслуженно серого вещества. Завязывать надо с музыками этими.

Я закрыл плеер. Музыка притихла и смолкла. Хотя должна была смолкнуть сразу, как всегда — а не так, будто одновременно звучала в наушниках и в каком-то внешнем динамике, который вырубился с секундной заминкой.

Я снял наушник, прислушался и огляделся — который раз за день. Если телика не считать, не было у нас динамиков. Колонки от компа в новогодние каникулы сломались, и папа сказал, что новые покупать не будет из жалости к семейному покою и во имя добрососедских отношений.

Я открыл плеер, несколько раз поставил и тормознул ту же композицию, вслушиваясь. Звук доносился из наушников еле-еле, глухой и мятый.

Физичка Александра Митрофановна учила нас доводить всякий опыт до конца.

Я напялил динамики, включил, выждал полкуплета, нажал стоп и сбил левый наушник. И вроде четко услышал гаснущий стон гитары. И вздрогнул, услышав совсем четкий стук. Стучали по батарее. Видимо, недобрые соседи. Обнаглели, времени-то всего — опа. Ну, одиннадцати еще нет. Но эксперимент свернем, и пусть мне Митрофановна трояк ставит — если узнает, естественно. Четверть только начинается, исправлю.

Я отложил наушники, бегло глянув, не сшибаю ли роутер, и крупно вздрогнул. На костяшке большого пальца у меня тускло сверкнул ноготь. Недлинный такой. Подрезанный. Мой, в общем — но на пару сантиметров выше положенного.

Nail is my love.

Я с ужасом уставился на пальцы. Нормальные, малость ссаженные и распухшие, но с ногтями в положенных местах. Показалось. Уф. Сердце грохотало, что те барабаны. Ладони упали на коленки, и тот же тусклый отблеск мигнул на боевой костяшке левой кисти. Сползает все сильнее, понимаешь. Теперь я не вздрогнул. Утомленно приподнял руку, убедился, что все с ней нормально и сказал вслух:

— Переутомился. Спать пойду.

5

Первый раз в жизни я ночевал дома один. Лежал в темноте и старался не выпускать из себя страх и злобу. Вернутся — самому хуже будет. А вернутся обязательно.

Квартира притворялась пустой — старательно, но не очень успешно. То холодильник с ножки на ножку переступит, то труба в ванной откашляется, то какие-то звуки из вентиляции донесутся — ну, будем считать, не из вентиляции, а через вентиляцию. А что, может быть — время не слишком позднее, полуночи еще нет. Соседи по дому блукают — дядя Рома с тетей Ларисой, например, — или телик смотрят. И никто не притаился под запыленной пластиковой решеточкой или за латунным крестиком слива в ванне, перебирая когтистыми ножками и прикидывая, пора уже вылезать, или подождать, пока одинокий хозяин вырубится.