Учеба по обмену

Впрочем, что менталист на свое опыте давно выяснил, что поступки окружающих могут казаться нелогичными со стороны, но являются совершенно закономерными для тех, кто эти поступки совершает. И его дело — помогать справляться с последствиями в рамках должностных обязанностей и откликаться на просьбы о помощи, если таковые будут. И все.

Так что если Освальд и Койт хотят рисковать истощением — то пускай, Теор вмешиваться не будет. По крайней мере до тех пор, пока симптомы не станут достаточно очевидными, чтобы принудительно сдать целителям. В конце концов, вполне возможно, что речь идет о каких-то не защитных, а целительских или иных амулетах, которые адепт перестанет использовать в ближайшее время. Альба вон, не без настоятельного намека самого Теора, но взяла с собой занятную вещь, способную помочь при сенсорной перегрузке, вполне возможной в новой обстановке. Носить она артефакт не собиралась, хотя и если бы решила, то вреда бы не было, но все же — что-то подобное могло быть и сталийца.

Менталист, после ухода первокурсников из кабинета раздумывающий над тем, стоит ли все-таки просить содействия Фаве хотя бы в формате дополнительной лекции для первого курса о последствиях накопленного истощения, задумчиво уставился в окно.

Темнело рано, и в свете неярких фонарей то тут, то там виднелись редкие фигурки студентов и преподавателей, припорошенные неожиданным для Избора снегом. Одна из них привлекла внимание Теора — рядом с дальним фонарем на лавке кто-то сидел. Неподвижно сидел в не самую теплую зиму…

С одной стороны — и это было не его дело, с другой — легкая прогулка еще никому не мешала. Связываться с каргами ради такого пустяка не хотелось, маячки для перемещения точки фокуса менталист уже убрал, так что оставалось сходить самому, ногами. К тому же потом можно будет направиться в свои комнаты в общежитии преподавателей — все равно сегодня ему дежурить от практиков, но кое-какие бумаги можно и у себя доделать…

На лавочке обнаружился сталиеец по имени Лукас. Собственно, имя — все, что о нем знал Теор. Ну и еще знал про некоторое количество бесполезных наград, какие-то средние баллы за каждый семестр в ГАРХе и участие в научном клубе.

Полноватый парень в очках при приближении Теора вяло пошевелился. Впрочем, согревающее сталиец на себя наложил, хотя и выглядел весьма уставшим и несколько потерянным.

— Все в порядке? — поинтересовался менталист, садясь рядом и бросая диагностику.

Теоретик-магистрант явно маневр заметил, вздрогнул — но щитов не поднял. Не то не умел их ставить, все-таки был природником по специализации, не то сил не было.

— Да, — с некоторым запозданием отозвался сталиец. — Все нормально. Просто решил подышать свежим воздухом. Это полезно.

Менталист про себя тяжело вздохнул. Следы истаявшего, но все еще полуактивного внушения были видны как на ладони.

— И подышать вам посоветовал ваш адепт Ланцо? — или так, или Теор сильно разочаруется в некоторых своих студентах.

Сталиец поморщился.

— У нас с соседом есть некоторые… собственные договоренности насчет пользования помещением.

О том, чем там занимался вышеуказанный Ланцо с еще одной представительницей делегации гостей, чей образ мелькнул в мыслях Лукаса, можно было и не гадать.

Теор вздохнул про себя и бросил контакт карге Свободе, отвечавшей за общежитие, в котором поселили магистрантов-сталийцев. Его собственное внушение на Ланцо явно истаяло раньше, чем тот хоть что-то осознал. И если в ГАРХе дуэли или внушения могли быть в порядке вещей, то в «Зеленом» Теор такое использование менталистики терпеть не собирался.

Что бы ни сказала Свобода зарвавшемуся магистранту, это особого впечатления на него не произвело. Стоило Теору постучать, как из-за двери донеслось на сталийском:

— Лукас, я велел убраться до вечера!

И тоже ведь не без вложенного внушения…

Менталист отвечать не стал и резко постучал еще раз. Раздались шаги — и дверь распахнулась. На пороге стоял Ланцо, наряженный в одно полотенце вокруг бедер.

— Магистр? — удивление сталийца было вполне искренним.

— Не знаю, ознакомились ли вы, Герберт, с уставом университета, но все же предпочту считать что нет, — холодно проговорил Теор, смотря в глаза Ланцо, — потому что сознательное игнорирование запретов и этических ограничений мне нравится меньше. Так что доведу до вашего сведения — на территории университета и за его пределами во время учебного года адептам со способностями к менталистике, в числе которых в этом семестре и вы, запрещено применять деструктивную ментальную магию, включая внушения и принудительные контакты всех видов и порядков, за пределами специально разрешенных преподавателем случаев. Я вам разрешения воздействовать на адепта Лукаса Кайта не давал.

Ланцо поднял уголки губ.

— Это наши внутренние проблемы.

— Увы, пока вы находитесь на территории ИМУ, внутренние проблемы — общие проблемы.

— Думаю, стоит об этом просто забыть, не так ли?

Теор все ждал, решиться ли Ланцо вновь попытаться выйти в противостояние или нет. Тот на провокацию отвечать не торопился, но вот в «забыть» вкинул внушение, по ощущению менталиста, достаточно осознанное чтобы не мешать магии вливаться в слова. Просто потому что мог.

— Думаю, я не очень ясно выразился насчет применения ментальной магии и внушений, Ланцо, — вздохнул Теор.

Он не чувствовал в себе особого желания делать что должен. Он все-таки преподаватель, а не сержант, которому рядовых в подчинении тумаками держать надо. Но, судя по всему, Ланцо принимал нежелание менталиста вступать в лишние противостояния за слабость.

Теор сам бросил принудительный контакт. Ланцо ответил, пытаясь перетянуть одеяло на себя — но безуспешно. Для того, кто в рядах Гончих учился ломать сопротивление менталистов-преступников, уничтожить неплохие, но все же неидеальные щиты магистранта не было проблемой. К тому же Герберт, как и многие боевики, или мнящие себя боевиками, слишком сильно полагался на одно только прямое противостояние. Теору не составило труда изобразить прямолинейную жесткую атаку в одном месте, а самому выждать и продавить другую часть щитов легким, но удачным образом.

Защита магистранта, не сумевшего понять, что произошло, рассыпалась за секунды. Теор отступать не стал и пошел глубже, ломая следующий слой — и готовясь ударить по следующему силой достаточной, чтобы по инерции смять все дальше, как карточный домик. Готовясь уничтожить чужой разум. У Теора хватало достаточно мастерства, чтобы передавать Ланцо свое видение происходящего, показывать, что он намерен делать.

Он почти прогнул последний рубеж защиты… Почти. Мгновение — и магистр-менталист отступил, восстанавливая разрушенные им же щиты. Чинить за собой то, что сам сломал, было сложнее, чем, собственно, ломать, но все же наживить ряды защиты он смог, а остальное дело уже самого Ланцо. Захочет — поддержит склейки, не захочет — пусть сам все восстанавливает.

— Думаю, я довольно ясно обозначил свою позицию по применению ментальной магии, адепт Ланцо, — вслух проговорил Теор, продолжая в упор смотреть на изрядно побледневшего сталийца. Принудительный контакт он распустил, но был готов использовать вновь если до магистранта даже так ничего не дойдет, — у нас не принято вступать в противоборства с теми, кто не хочет или не может вам ответить, как и не принято накладывать внушения без прямой просьбы. Хотите практику дуэлей? Я вам ее организую. Или просите у адептов или аспирантов с вашей специализацией согласия на такую практику в моем присутствии, словами через рот. Еще раз узнаю, что эти несложные правила вылетели у вас из головы — вернетесь обратно в ГАРХ с испорченной характеристикой. Замечу также, что все это распространяется и на ваши взаимоотношения с соотечественниками на территории университета. У себя делайте что хотите, у нас — свои правила. Если я узнаю, что вы их нарушили, а я узнаю, то последствия вам не понравятся. Доброго вечера. И не забудьте впустить вашего соседа, он уже порядком замерз.