Учебник рисования

Тот, кто владеет палитрой, владеет своими чувствами.

Глава четвертая МАЛЬЧИКИ НА ПУСТЫРЕ

I

Когда мальчики гуляли на пустыре, они снимали с себя пионерские галстуки, комкали их и засовывали в портфели. Они делали так не потому, что презирали советские порядки — к тому времени советские порядки уже умерли, пионерская организация доживала последние дни. Просто без пионерских галстуков мальчики казались себе взрослыми. Пустырь начинался сразу за школьным двором; мальчики после занятий вылезали через дыру в заборе и шли по заросшему репейником пространству. Они говорили, как взрослые, не перебивали друг друга и внимательно слушали. Эти мальчики много читали и, как бывает с детьми, верили во все, что написано.

— Ты патриот? — спросил один. Слово «патриот» прозвучало как оскорбление. В те годы «патриотами» именовали себя те, кто не хотел двигаться к западному прогрессу. Все свободомыслящие люди называли людей косных «патриотами».

— Я считаю, что мы три раза спасли мир, вот и все.

— Кто это — мы?

— Русские, понятно кто.

— Мы спасли мир? Мы его замусорили! — и мальчик поддал ногой консервную банку.

— Три раза спасли, зачем спорить.

— Русские спасли мир! Это лагерями, да?

— Нет, не лагерями, а русскими солдатами.

— Когда же это? — горячился мальчик. — От кого же это? — два раза он про себя насчитал, вернее, понял, что имеет в виду собеседник, а третий в голову не шел.

— Татары, французы, немцы.

— Ты с ума сошел? От Наполеона, что ли, спасли?

— От Наполеона!

— А зачем было от него спасать? Нечего сказать, удружили! Он герой, гений!

— Хорош гений, полмира кровью залил.

— Он свободу нес! Демократию! Прогресс! Крепостное право отменить хотел!

— Москву сжег, спасибо за такой прогресс.

— Москву сами русские сожгли! Наполеон бы этого не допустил. Если хочешь знать, он собственноручно расстреливал мародеров.

— Не очень ему это помогло: мародеры на Смоленской дороге себе ни крошки на обратный путь не оставили. Только я думаю, он лично своими ручками ничего не делал.

— Наполеон был лично очень храбр. Помнишь Аркольский мост? Как он бросился под пули!

— Он тогда императором не был. А как стал императором — бросаться перестал.

— Наполеон — воплощение мирового духа! Это Гегель сказал. Ты читал Гегеля? — небрежно спросил мальчик своего одноклассника. Сам он на такие вопросы отвечал утвердительно, а если интересовались подробностями, говорил, что книжку еще не дочитал до конца.

— Не читал, — сказал другой мальчик, — а надо?

— Если историю хочешь понять — обязательно. Вот, например, Гегель пишет, что Наполеон — носитель мирового духа.

— Чтобы дух нести — ему армия нужна, так получается?

— В девятнадцатом веке мировой дух воплотился в Наполеона. Мировой дух — он все время где-то проявляется. Гегель увидел в окно Наполеона и сказал, что это мировой дух сидит верхом на лошади.

— А что мировой дух еще делает? На лошади сидеть всякий дурак сможет.

— Гегель говорил: смеяться над великим — привилегия лакея. Только от этого ни ума, ни знаний не прибавится. Наполеон воплощал историю — в этом его великая задача.

— Ну и воплощал бы у себя дома.

— Не мог он дома сидеть, потому что мировой дух должен действовать. История движется, потому что идет шествие мирового духа. У Гегеля написано про страны, которые в историю попали только потому, что в них пришел мировой дух.

— История, она что, только с кавалерией передвигается? Прямо танец с саблями какой-то! Может, и не надо такой истории? Гитлер, он тоже воплощал историю, да? Мировой дух на мессершмите?

— При чем здесь Гитлер! Гитлер — палач. А Наполеон нес дух свободы.

— Я разницы не вижу! Что тот, что этот — мы никого не звали! У нас своя история, нечего соваться. И знаешь, по-моему, наша история без Гитлера с Наполеоном была бы лучше.

— Если бы ты Гегеля читал, то глупостей бы не говорил, — сказал мальчик высокомерно. — Мировой дух на месте стоять не может. Ему надо познать себя.

— И ходит он по миру, как привидение?

— Почитай Гегеля, там все сказано.

— Не стану. Я вот «Гамлета» читаю.

Поскольку взрослых рядом не было, и никто не мог сказать мальчикам, что в принципе это одно и то же, и самопознание духа завершается в пьесе поголовным истреблением участников, то есть концом истории, — то мальчики остались каждый при своей книжке. Философический мальчик глядел на беллетристического мальчика свысока.

— По-твоему, история — это что такое? Скажи, если можешь.

— Как что? Все. Все, что с нами происходит, и есть история. Тебе пару поставили за контрольную — вот и история. Пошли гулять — опять история. И то, что Наполеону вломили, — тоже история.

— Ничего ты не понимаешь. Это — случайности, никому и не интересные. Мелкие подробности — это истории все равно. История — это движение духа от страны к стране, по континентам. Вот ты, скажем, чем объяснишь, что в Китае нет истории?

— Почему это? Раз люди живут — значит, история есть.

— Китай выпал из истории много тысяч лет назад, если хочешь знать. Его покинул мировой дух. А Россия, как, по-твоему, имеет историю — или нет?

— Конечно, имеет, что она, хуже других, что ли?

— Нет у нас никакой истории, так, дрянь одна. Россия — это внеисторическое пространство, Чаадаева почитай. Мы просто существуем, если хочешь знать, а смысла исторического нет.

— Какой еще смысл нужен, кроме жизни?

— Исторический смысл. Допустим, тебе самому твоя собственная жизнь интересна, а для истории в целом в твоей жизни смысла нет.

— И пусть, главное — мне самому нравится. Что ты мне тычешь Гегеля и Чаадаева. Мало ли чего они там написали! Что я для их удовольствия живу, что ли? У них своя жизнь, у меня своя. И плевал я на их историю.

— Тебе наплевать на историю, а ей — на тебя. Кто дальше плюнет, еще посмотрим. Ведь должен быть смысл в жизни, который важнее самой жизни? Или жить, как трава — от лета до зимы?

— Смысл один — гадостей не делай. И никому не давай. И другого смысла не надо.

— Я про общий смысл говорю. Сказать, почему в России истории нет? Потому что она еще к этому общему смыслу не подошла. Мы, как невоспитанные дети, варвары, одним словом. Учимся плохо, мешаем историческому замыслу.

— Я лично никому не мешаю, лишь бы меня не трогали.