Учебные часы

— Что ты предлагаешь мне носить, умник? Я прихватила только это и планировала ночевать в одиночку.

— Я нахрен не знаю, но ты не можешь гарцевать по комнате в этом. Иди, надень одну из моих рубашек.

Гарцевать?

Тем не менее, я киваю.

— Ладно.

— Ладно.

— Хорошо. Правило номер четыре: не расхаживать тут в одном лишь полотенце. Эта штука едва сходится вокруг твоей талии.

И тем самым вызывает у меня желание делать с тобой неприличные и грязные вещи. Например, развязать полотенце и швырнуть его на пол, чтобы увидеть, что находится под ним.

Оз топает босиком к туалетному столику, рывком открывает верхний ящик и достает серую хлопковую майку. Сминая ткань в шарик, он бросает ее в мою сторону, та проносится по воздуху и шлепается мне на лицо.

Едва успеваю ее поймать.

— Пожалуйста. Просто иди, надень это. И вернись уродливее.

Сидни: Он вообще обо мне спрашивал?

Джеймс: Кто?

Сидни: О, пожалуйста, ты знаешь, кто. Не дразни меня так! Оз — он спрашивал обо мне! Ну же, дай девушке что-то, что поможет ей пережить холодную ночь.

Джеймс:  Мы были очень заняты, извини.

Сидни: Не могу поверить, что ты проводишь с ним выходные. Если бы я знала, может, поехала бы с тобой.

Джеймс:  И отказалась бы от солнца Флориды?!

Сидни: Ты права. Я все равно не поехала бы в Юту, LOL. Может, нужно попробовать написать ему. Как думаешь, стоит?

Джеймс: Думаю, тебе стоит делать все, что приносит тебе радость ;)

Сидни: Это да или нет.

Джеймс: Конечно. Да, напиши ему.

Сидни: Уииии!!! Ок, я это сделаю.

Джеймс: Удачи.

Я не рассказываю Сид, что несколько минут назад Себастьян только вышел из душа полуголый и мокрый. Или что он прожигал меня взглядом в моей белой майке. Или то, что я как раз натянула на себя его футболку — которая ощущается на теле божественно, а пахнет еще лучше.

Кладу телефон на прохладную поверхность старомодного пластмассового шкафчика в ванной и ставлю его на зарядку. Приглаживая свои шелковистые волосы, зарываюсь носом в воротник футболки Себастьяна. Еще разок вдыхаю...

С тоской выдыхаю.

Прежде чем открыть дверь и пройти в спальню, делаю глубокий вдох и напоследок еще разок по-быстрому нюхаю футболку.

Так чертовски приятно, что не могу остановиться.

На мандраже пересекаю комнату, направляясь к выключателю, притормозив, когда он садится на нашу общую кровать. Кровать, которая была бы вполне приемлемой, если бы я делила ее с Селестой, кажется ничтожной с расположившимся на ней громадным Озом Осборном.

Посередине разложена гора подушек, барьер, воздвигнутый мной, пока он был в душе, пусть даже и смехотворно неубедительный.

Оз сидит в постели поверх одеял обнаженный до пояса. Облокотившись на спинку кровати, он листает журнал «Men’s Health», а когда поднимает взгляд, то морщится, приветствуя меня раздраженным:

— Черт побери, Джим, это еще хуже!

Я оглядываю комнату, озадаченная его сердитым тоном.

— Что хуже?

— Ты. В этой футболке.

Ну, еще бы. Я всего лишь набросила его серую борцовскую футболку Айова после того, как мне было навязано его смехотворное правило «никаких топиков».

— Тебе, прям, не угодишь, — я вскидываю руки в знак поражения. — Что не так с этой футболкой? Ты сказал мне надеть ее. Точнее, скомкал и бросил в меня. Не забыл, она ударила меня по лицу и чуть не лишила глаза.

— Ты не должна была снимать свои шорты! — обвиняет он, хмурясь.

Вновь раздраженно взмахиваю руками.

— Боже мой, что в этом такого?

— Что в этом такого? Она спрашивает: что в этом такого? — ворча себе под нос, он бьет по мягкой подушке и располагает ее за головой. Не могу не восхититься, как поигрывают его бицепсы, пока он это делает. Простите, но они смотрятся изумительно. — А такого, что теперь на тебе одно только нижнее белье.

— Верно, — говорю я медленно, перемещая взгляд подальше от его тела, чтобы поднять подол футболки. — Но футболка мне до бедер...

— Ты ненормальная? Оставь эту хрень на месте.

— Э-э...

Оз поднимает руки, пресекая мой довод.

— Правило номер пять: не брить ноги.

— Не брить ноги? — взрыв смеха срывается с моих губ, и я сгибаюсь от истерического хохота. Слезы текут по щекам. Когда, наконец, перевожу дух, я бормочу: — Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала. Причем тут вообще бритье?

Он награждает меня взглядом, который говорит: ну и тормоз.

— Волосатые ноги отвратительны. Ни один парень не захочет трахнуть цыпочку, у которой больше волос, чем у него. Поверь мне, это твоя единственная защита.

Я недоуменно таращусь на него, и моя губа брезгливо кривится, прежде чем вытираю одинокую слезу.

— Ты такой странный.

— Ты права. Я бы с удовольствием трахнул цыпочку с волосатыми ногами, — он ударом карате бьет рукой по моему барьеру из подушек, в то время как на его глупом высокомерном лице расплывается насмешливая улыбка. — Это удержит тебя на твоей стороне кровати? Потому что должен сказать, Джим, я не буду бороться с тобой, когда ты решишь перейти на темную сторону.

Боже, он так дьявольски красив.

Я качаю головой, усмехаясь в ответ, когда тяну одеяло и забираюсь на свою сторону кровати.

— Этого не произойдет.

— Хочешь поспорить?

— Может, хватит уже это делать?

— Делать что?

— Спорить по каждому поводу.

— Извини. Плохая привычка.

Я откидываю покрывало и залезаю, голые ноги касаются прохладной ткани.

Устроившись рядом с ним в постели, мое тело расслабляется в пуховых подушках.

Чувствую, как он наблюдает за мной краем глаза, когда я тянусь и выключаю ночник.

Вздыхаю:

— Что?

В темноте раздается приглушенный смешок.

— Неужели ты и впрямь думаешь, что барьер из подушек удержит меня на этой стороне кровати?

— Конечно, нет. Это метафора к «держи дистанцию».

— А мои лапы подальше? — он снова усмехается, но на этот раз низкий баритон вызывает у меня дрожь. Он, должно быть, чувствует вибрацию через матрас, потому что спрашивает: — Холодно?

— Немного, — я зарываюсь глубже в одеяло, желая, чтобы оно было пуховым.