Ученье – свет, а богов тьма

– Как они попали внутрь? – недоумеваю я. – Эту дверь только я могу открыть!

– Заколдовали охрану, – пожимает плечом Алтонгирел, угрожающе зыркая на нарушителей. Потом немного громче добавляет: – Я выясню кто!

Вокруг нас нервно втягиваются животы.

Под Алтошиным конвоем нам все-таки удается пробраться в космопорт, хоть даже и последними. Тирбиш гоняется за Алэком по всему космодрому. Кир, весь в предвкушении предстоящей поездки, нарезает круги между лапками звездолета. Ажгдийдимидин пытается скрыть нервозность, уткнувшись в книжку. Провожающий его Сурлуг со скорбным лицом жует губу и время от времени пытается сказать что-нибудь на прощанье, но красноречие – не его сильная сторона. Ирнчин висит на телефоне, раздавая последние указания, а Янка строит рожи ему в спину, мол, хватит уже, отпуск. Один Унгуц выглядит довольным собой и миром, сидит себе на сложенном верхнем диле и щурится на солнышко.

– Так, ну, все в сборе, – немного взволнованно замечает Азамат, косясь на меня.

Я пожимаю плечами, дескать, знаю не больше твоего.

Азамат еще раз напоследок с надеждой окидывает взглядом толпу, которой Алтонгирел повелел оставаться на приличном расстоянии от нас, но никого необычного там нет.

– Ну не знаю, срок уже прошел. Забыл, наверное…

– А ты ему звонил?

– Да, но он трубку не берет.

– Вы кого-то еще ждете? – уточняет Ирнчин, наконец отлепив от лица телефон. На щеке у него прямоугольный отпечаток.

– Да вроде как была договоренность, но не знаю… – начинает Азамат, как вдруг у нас за спиной раздается знакомый голос.

– Стоило на пять минут припоздниться, и ты уже во мне сомневаешься? – насмешливо укоряет Ирлик.

– Ты на звонки не отвечаешь, – оправдываюсь я, оборачиваясь.

Мы оказываемся лицом к лицу с ним и еще двумя… персонами.

– Я был занят, – поясняет он, слегка качнув головой в сторону стоящей рядом с ним женщины, а потом задорно подмигивает Азамату.

Женщина та не по-муданжски высокая и очень худая, на ней длинный и просторный сине-зеленый диль с несметным количеством драгоценных нашивок, поверх которых расстелены связки не менее драгоценных бус, и все это переливается и сверкает на весеннем солнце, как зеркальная поверхность Дола, мне даже кажется, что я вижу свое отражение. На голове у нее сложносочиненная прическа, похожая не то на парик с буклями, не то на пену от водопада, и все это снежно-белое искрящееся богатство каскадом спускается на плечи, как-то незаметно растворяясь в жемчугах и диамантах. Лицо и руки ее покрыты серебристыми узорами, похожими на Ирликовы.

Обнаружив, что весь мой словарный запас куда-то делся, я прибегаю к языку жестов, а именно кланяюсь – не очень низко, поскольку не нахожу в себе сил оторвать взгляд от этого мерцающего зрелища. Как ни удивительно, Укун-Тингир (а кто бы еще это был?) так же слегка кланяется в ответ, при этом она опускает глаза, и я замечаю, что вместо ресниц у нее плавники. Вот так выловишь золотую рыбку, а она тебе человеческим голосом…

– Ирлик много про тебя расскажет, – сообщает она журчащим голосом. Зубы у нее треугольные и загнутые внутрь.

– Рассказывал, – поправляет Ирлик.

Она поводит плечом, мол, что ты придираешься?

– Я тоже… наслышана, – отвечаю я, стараясь чего-нибудь не ляпнуть.

Укун-Тингир молча смотрит на меня загадочным взглядом и как будто ждет продолжения.

– Как вам вышивка? – интересуюсь я, наконец вспомнив безобидную общую тему.

– Красиво, – отмечает она, потом задумывается, хлопнув перепончатыми ресницами. – Мне нравится такой Ирлик. Не вредный.

Ирлик закатывает глаза, потом показывает мне растопыренную пятерню – аналог одобрительного большого пальца.

– Водопад будет? – встревает откуда-то взявшийся Кир. Господи, зачем я ему про это рассказала?!

Ирлик поигрывает бровями, а водяная богиня обращает серебристые очи к Киру.

– Сделала, – заверяет она.

– Ничего ты еще не сделала, – возмущается Ирлик. – Только обещала.

Она задумывается на полсекунды, потом негромко бормочет:

– Сдела-ла… Сдела-ю… Очень сложно. Я уста… ла.

– Правильно, ты двести лет ни рожна не дела-ла! – передразнивает ее Ирлик, впрочем, как мне кажется, она вообще не замечает, что он что-то сказал.

– Извините, – внезапно привлекает к себе внимание второй спутник Ирлика.

Он тоже больше человеческого размера, при этом довольно субтильный и немного сутулится, как будто хочет сложиться пополам продоль. Самое шокирующее в нем – это густо-красный цвет кожи. Нет, я видела по-настоящему краснокожих муданжцев, но они просто бледная немочь по сравнению с этим пигментом. Волосы цвета слоновой кости заплетены во множество косичек и торчат во все стороны вокруг его головы, как парашютики одуванчика. Бледные бесцветные глаза на ярком лице смотрят на удивление ласково и почему-то напоминают мне о Филине.

– Здоровья вам! – кланяется опомнившийся Азамат.

– Это вам здоровья, – улыбается Умукх. Во всяком случае, я надеюсь, что это он – в белом диле, за поясом флейта, на рукавах бубенчики, все как полагается. – Очень приятно вас наконец-то увидеть. А вы мне расскажете, как летает это сооружение? – Он тычет длинным красным пальцем в звездолет. Палец у него вообще не имеет ногтя, только какой-то раздвоенный ворсистый крючочек.

– Обязательно, Умукх-хон, – горячо заверяет его Азамат. – Вы ведь, как я понимаю, летите с нами?

– Да-да, если позволите. Ирлик сказал, будто бы на Земле хотят обменяться… э, сведениями? Мне чрезвычайно любопытно.

– Ну, они хотят прежде всего как можно больше узнать про вас, но взамен ответят на любые ваши вопросы, – решительно обещаю я. Пусть только попробуют отвертеться.

– Преотлично, – улыбается Умукх. – Вы знаете, меня давно терзает вот эта загвоздка, отчего у людей только четыре конечности?

– Братец, ты свои вопросы до Земли попридержи, – одергивает его Ирлик. – Тут никто не нанимался тебя развлекать. Ладно, грузитесь уже, у меня работа стоит, да и жена вот-вот лужицей растечется от скуки. Умукха ответами особо не балуйте, а то он не спит, может круглые сутки из вас кровь пить. Да не взаправду, не шарахайтесь! Ну давайте, счастливого пути, я позвоню потом. – Он многозначительно косится на отрешенную Укун-Тингир. – Потом.

Рядом что-то вспыхивает – это Кир щелкает всю троицу на мобильник.

– Ну пойдемте, – неловко предлагает Азамат.

Тирбиш с Алэком стремительно взбегает по трапу и исчезает в пузе звездолета, следом за ним Ирнчин заволакивает упирающуюся Янку, бешено шепча ей на ухо уговоры. Кир кивает Умукху, мол, пошли, и уводит его за собой, на трап. Наши духовники стоят как приросшие, и вместе с ними Сурлуг, в защитном жесте положивший обе руки на плечи Ажги-хяна. Унгуц сидит на своем прежнем месте, восхищенно рассматривая богов.

Ирлик легко касается руки Укун-Тингир.

– Ты иди, я сейчас, – предлагает он.

Она невнятно кивает, поводит плечами и обращается облаком водяных капель, которое тут же относит ветром.

Ирлик внезапно по-братски обнимает Азамата.

– Удачно съездить, – повторяет он. – Я буду скучать. Лиза, – тут и до меня доходит очередь, – спасибо еще раз за портрет. Реально помогло! Она теперь думает, что я милый и добрый.

– Зрит в корень, – усмехаюсь я. – Ты давай звони, а то у меня есть ощущение, что мы с твоим братом не соскучимся.