Ученица чародея

Графиня захлопала в ладоши. Тень упала на окружающее ее оранжевое облако. Отчего она так разволновалась?

– Мы оправляемся сейчас же. Вильнёв, – подозвала она лакея и стала давать распоряжения.

Я же только хлопала ресницами, не веря, что окажусь в числе приглашенных к королевскому балу. Еще утром я перетирала траву в ступке, потом умирала, и меня топил в ледяной бане Этьен, потом бежала сломя голову из подземелья лекаря, затем оказалась гостьей великосветской красавицы, а теперь… я встречу самого короля! Возможно ли это? Разве так случается с обычными людьми?

Глава 18

День оказался чрезвычайно длинным, и я успела изрядно устать. Ублаженная заботливыми руками служанок, нежными прикосновениями батиста, атласа и шелковых чулок, откормленная невиданными доселе яствами, я растеклась по сиденью в карете, как мед в горячем молоке. Мед… мед… что-то говорил о нем Этьен. Хотя какая разница, что он говорил? Век бы его не встречать.

Моя интуиция молчала. Точнее почти. Ей что-то не нравилось, и она, сдавленная корсетом так же, как мой живот, проявляла небольшое беспокойство. Ее жалкие потуги я списывала на волнение перед встречей с королем. Впрочем, я даже волноваться сейчас ленилась.

Сквозь полуопущенные ресницы я наблюдала, как карета выехала из городских ворот, скатилась с холма к лесу и углубилась вслед за вороными конями в прохладную чащу. Пусть я не пила вина, но полупьяная от обжорства и неги, я дремала почти всю дорогу. Графиня мне не мешала. Похоже, она сама была не прочь отдохнуть от бесконечных умилений и пустой болтовни. Прикорнул на скамеечке у ее ног и круглолицый арапчонок.

Уже смеркалось, когда мы въехали во двор грузного старого замка, от которого ложилась на лес хмурая сизая тень. Вдоль въезда выстроились стражники в доспехах. Черные мастифы сидели возле каждого, преданные и устрашающие. Слуги суетились – одни уводили в конюшни разгоряченных лошадей, другие толпились рядом с экипажами неподалеку от парадной лестницы. Мимо нашей кареты пробежал долговязый юнец в кожаной куртке. На его руке сидел ястреб.

Я тут же проснулась, и сердце забилось быстрее. То, что казалось далекой выдумкой, теперь обрело форму, запах, звук – голоса прислуги, окрики гвардейцев, храп коней, лязг шпор по каменным ступеням – все это раздавалось в двух шагах от меня.

Слуга в костюме королевского пажа открыл дверцу кареты, и я спустилась на мощеную дорожку вслед за грациозной графиней де Веруа. Под вытянутыми окнами замка ветер чуть колыхал внушительные полотнища знамен с гербом Савойи – красным квадратом, рассеченным на четыре части белым крестом. Квадрат поддерживали два золотых льва. Главенствуя надо всей композицией, высилась корона. Над башнями развевались багряные с белым стяги. Факелы и лантерны освещали все, как днем.

У меня перехватило дыхание, когда я, подобрав юбки, ступила на широкую лестницу. «Святая Клотильда, помоги мне не опозориться! Пожалуйста!» – взмолилась я. И с колотящимся от волнения сердцем начала подниматься.

Вымуштрованные слуги поприветствовали нас и забрали шелковые накидки. Придворные лакеи в седых париках и бархатных ливреях кланялись нам с достоинством и показывали дорогу. Графиня шла спокойно, как у себя дома, периодически поглядывая: успеваю ли я за ней. А я не знала, куда смотреть: на мраморные ступени лестницы, покрытые бордовым ковром, на перила с коваными фантастическими цветами и жутковатыми, застывшими в бронзе мифическими тварями, на потолок, с которого склонялись вниз лепные горгульи, или себе под ноги, чтобы не запутаться в платье.

Наконец мы остановились перед высоченными дверьми, украшенными позолоченной резьбой. Придворный церемониймейстер в пышно-завитом парике ударил витым жезлом и объявил во всеуслышание:

– Графиня Жанна Клелия Элоиза де Веруа, принцесса де Люинн! С юной спутницей.

Трепеща и краснея, я вошла в огромную залу, освещенную развесистыми канделябрами в добрую сотню свечей и невероятной сверкающей хрусталем люстрой. «Ах», – только и подумала я, почувствовав себя совсем маленькой. Разодетые в шелка и парчу дамы в припудренных париках и господа-франты в атласе и кружевах, все были в разукрашенных масках, которые приоткрывали лишь небольшую часть будто ненастоящих, густо замазанных белилами лиц. Их неестественно красные накрашенные губы растянулись в улыбки, от которых мне стало не по себе. Вдруг показалось, что, несмотря на пастельные тона бальных нарядов, над всеми представителями королевского двора нависло густое облако цвета корицы с едкими красно-желтыми всполохами и массой темных пятен. По образовавшемуся живому коридору мы прошли вперед.

На возвышении в конце парадного зала восседал на троне король, высокий мужчина мощного телосложения, в синевато-белом парике, небесно-голубом атласном камзоле и таких же панталонах. Его лицо также было скрыто маской, но белил на коже не было. Она и без того была бледной, чуть желтоватой. Крупный рот герцога Виктора Амадея оскалился в подобии улыбки. И я тут же присела в глубоком реверансе, опустив глаза долу. Так велел этикет.

Но, признаться честно, я была рада отвести глаза от окружающей короля дымной, черной завесы, какая исходит от огня, если вылить в него прогорклого масла. Внутри меня все сжалось. Сияние драгоценностей, яркое пламя свечей в зале будто померкло. А с ними радостное волнение и предвкушение великолепного бала и удовольствий. Их поглотил страх. Страх провел по моей спине мертвенными пальцами, и там где они коснулись меня, на коже проступил холодный пот.

– О, графиня, наконец-то! – раздался жесткий голос короля. – Вы заставили меня скучать. И это не сойдет вам с рук.

– Зато я не одна, а с подарком, – поспешно сообщила мадам де Веруа, и на мое оголенное плечо опустилась рука в кружевной перчатке. Она показалась мне пропитанной ядом. – С подарком неожиданным и изящным. Ваше Величество, рада представить вам мадемуазель Абели.

«Почему она ограничилась именем?» – еще сильнее встревожилась я и все же заставила себя поднять глаза. В глазных прорезях королевской маски сверкнуло алчное любопытство.

– Шарман-шарман, голубое с золотом. Графиня, вы знаете, как упаковывать для меня подарки! Похоже, сегодня ночью я скучать не буду, – смачно расхохотался герцог. И по залу пошли фальшивые смешки, словно затявкала вслед за гигантским мастифом стая мелких, испуганных болонок.

«Я?! Подарок?! Он посчитал меня вещью?!» – страх отошел на задний план, и во мне всколыхнулось возмущение. Я негодующе взглянула на графиню. Та елейно улыбалась своему любовнику:

– О, Ваше Величество, не торопитесь. Это необычный подарок. Можно сказать, шкатулка с секретом. Обещаю вас удивить.

– Тогда еще интереснее, – подался вперед король и, присматриваясь ко мне, встал с трона.

Мой взгляд метнулся по залу – надо бежать! Куда?! Как?!

И вдруг слева от королевского престола я увидела знакомое красноватое лицо со вздыбившимися щеткой усами. Лекарь стоял весь в черном и смотрел на меня с угрожающим спокойствием.

И тут король трижды хлопнул в ладоши:

– Музыку!

Мое сердце готово было выпрыгнуть. Я растерянно оглядывалась, не понимая, что происходит. Почему музыку? Еще мгновение назад казалось, что случится нечто ужасное. Прямо здесь, прямо сейчас. Но вместо этого на балконе для музыкантов вступила флейта, и в огромное пространство бальной залы заструилась мелодия известного менуэта. Ее подхватили гобои и виолы, присоединились клавиры и скрипки. Отражаясь от высоких конусообразных потолков, пролетая между колонн и отдаваясь эхом от белокаменных стен, музыка стала такой громкой, что я кожей почувствовала вибрацию звуков. Раньше я считала этот менуэт излишне легковесным, но сейчас в его фривольных трелях сквозила трагичность и безысходность. Не зная, что и думать, я трепетала от страха и смятения.

Герцог Виктор Амадей уже стоял возле меня и протягивал руку:

– Мадемуазель не откажет своему королю в танце?

Я сглотнула, забывая, как дышать, но быстро опомнилась и присела в поклоне:

– Ваше Величество окажет мне большую честь.

А что еще я могла сказать? Плюнуть в шелковую маску и закричать, что я ему не подарок? Что я – не вещь, не ангелочек и не милочка, а ведьма в каком-то колене? Увы, мне не хватало смелости. Жаль. Внезапно захотелось стать самой настоящей ведьмой. Сильной и беспощадной. И разнести королевский замок ко всем чертям. В груди у меня кипело, руки были ледяными, будто у неживой, но на лице я изобразила улыбку.