Ученица Ледяного Стража. Избранница Стужи
Шрифт:
Йоран расхохотался и печально вздохнул:
– Вы друг друга стоите.
– Я ей не нужен, – напомнил Вестейн, скрипнув зубами. – За мной слишком много проблем. И она была не в себе. Колючки иглоспина…
Страж хотел сказать что-то еще, но Вест оборвал его:
– Мне нужно посетить родовой источник. Поговорим утром.
Старший товарищ не стал спорить и ушел. Вестейн набросил плащ и отправился на улицу.
Там бушевала метель. Куратор коснулся разума своего байланга. Свейт выполнил его приказ и отправился под навес. Пес беспокоился об Анне. Но Вестейн пообещал, что присмотрит
Пока он брел сквозь ночь и снег, вспоминал события недельной давности. Он виноват перед Анной. Девушка явно была не в себе, и пользоваться этим было неправильно. Но в тот момент, когда она повернулась к нему, сдержаться стало невозможно. Вестейн был вынужден признаться хотя бы самому себе, что также потерял голову от этой девушки, как и его байланг. И что с этим делать, совершенно непонятно. Ясно только то, что никто не должен об этом узнать.
Правда, Йоран оказался слишком прозорлив. Ему пришлось рассказать.
Вестейн кое-как добрался до домика на горе. Долго топтался в коридоре. Снег на ботинках таял, пока он прислушивался к тишине, которая царила в комнате Анны. По крайней мере, девушка спит, а не варит зелье для очередного приключения. И даже прожила неделю без поиска неприятностей. Лишь бы Лейф ее больше ни на что не подбил, а Правящий герцог не потребовал дочь на очередной бал. Одно прошение Правящей герцогине – и Анну придется отпустить. А потом не находить себе места и выплескивать злость на тренировках.
С этой мыслью Вестейн вошел в ванную и коснулся дальней стены. Родовая сила тут же откликнулась, и потайная дверь открылась. С надеждой, что родовой источник поможет ему избавиться от мыслей, Вестейн шагнул вперед.
… Из домика он вышел ближе к утру. На душе царило умиротворение, и патруль в компании Йорана и пары других стражей помог сосредоточиться на текущих делах. Возвратились они уже после полудня, когда занятия в академии закончились. На дальнем плацу теснились люди и байланги. Стоило Вестейну спешиться, как к нему тут же подбежал слуга и скороговоркой выпалил:
– Господин Ааберг, вас просит к себе господин Густафсон!
Только тогда куратор сообразил, что это экспедиция Скалы вернулась от Лабиринта. И что же нужно прославленному инспектору от опального мастера мечей? Но идти придется. Краем глаза он заметил среди кучки адептов фигурку Анны. Оставалось надеяться, что причина этого сборища не проделки его ученицы.
Анна
В ночь на пятницу спала я плохо. Проснулась среди ночи от жжения под повязкой. Вяло хлопнула в ладоши, зажигая лампы, и сорвала черную полосу ткани. Затем я медленно приоткрыла один глаз. Никаких изменений в метке я не заметила. Вторым хлопком погасила свет и попыталась снова уснуть.
Жжение мешало, и какое-то время я ворочалась. Пока мне под бок не подкатился меч. От него шла успокаивающая пульсация. Я обняла свой клинок и пробормотала, не открывая глаз:
– Что мне делать, Мист?
«Замуж!» – довольно выдал он.
Я тут же оттолкнула древнюю железку
и отвернулась со словами:– Что мне сделать, чтоб уснуть побыстрее? И почему эту штуку так жжет?
Меч снова ткнулся в бок, на этот раз виновато и заискивающе. Я сердито фыркнула. Но ровная пульсация чуть притупляла ощущения от метки, поэтому я все же снова обняла меч.
«Источник, – пришло от него. – Спи».
Связь метки с родовым источником Аабергов больше вопросов не вызывала. Поэтому я только снова закрыла глаза и постаралась уснуть. Но помимо воли в голове начали крутиться мысли.
Надежда на то, что дерево на руке превратится в прямоугольник, таяла с каждым днем. Думать о том, что творится с меткой куратора, тоже не хотелось. Всю учебную неделю я успешно увиливала от разговора. На занятиях Вестейн вел себя как обычно, а стоило мне увидеть его после, как я нагло уходила в другую сторону.
Наверное, этот ход был ужасно глупым, но ничего поделать с собой я не могла. Сомнения продолжали меня грызть. Несмотря на помощь Мистивира, спала я тревожно и еле содрала себя с постели утром. Клинок и тут мне помог: самым наглым образом спихнул на пол.
За завтраком, пока я старательно глотала омерзительный супчик, Чейн объявил:
– Тренировка переносится на вечер. Куратор Ааберг улетел в дополнительный патруль. Сразу идем на словесность.
Парни как будто повеселели. Но Гест спустил всех с небес на землю:
– Значит, сначала тренировка с мечом, потом на байлангах. Он же сегодня ночную обещал…
На этом месте Бранд издал стон, а лицо Нильса стало совсем несчастным. Эйнар, наоборот, повеселел. Котик любил сбегать после отбоя. А теперь появился шанс, что уставший байланг хотя бы утро выходного проведет под навесом, пока его хозяин будет отсыпаться.
А у меня внезапно испортилось настроение. Вот у них снова тренировки, а меня никуда не берут! Тоска… Правда, это позволяет мне избегать разговора с куратором. Но все равно с каждым днем я все больше чувствовала себя обделенной. Не знаю, правда, чем больше: тренировками или вниманием Вестейна.
После завтрака мы отправились на словесность. Рассветные лучи окрашивали снег в розовый. Ночью мело, и нам приходилось протаптывать к корпусу новую тропинку. Чуть в стороне от нее меня ждал неприятный сюрприз. Крон лениво привалился к наполовину занесенному снегом каменному фонарю. Я сразу поняла, что ждет он именно меня.
И не ошиблась. Стоило мне поравняться с ним, как страж скрестил руки на груди и негромко позвал:
– Скау. На два слова.
Я нехотя развернулась к нему, но шагать в сугроб не стала. Сигмунд и Эйнар остановились рядом со мной, но Крон рявкнул на них:
– Вас я не звал.
Братья переглянулись и пошли в сторону Академии. Но я увидела, что вдали они замерли и продолжили наблюдать за нами. Крон ругнулся, а я безмятежно спросила:
– Что вы хотели, господин Крон?
Он смерил меня недовольным взглядом и сухо проговорил:
– Ты, наверное, чувствуешь себя очень умной, да? Талантливой. Белые волосы, чутье гор. Древняя кровь затмевает разум или ты и правда считаешь себя всесильной?
– Вы это к чему? – ровным тоном спросила я.