Учение и ритуал высшей магии (Часть I)

После опытов с магической цепью, производимых с лицами без доброй воли и несимпатичными, мне часто случалось внезапно пробуждаться ночью, вследствие поистине ужасных впечатлений и прикосновений. Между прочим, однажды ночью я ясно почувствовал давление душившей меня руки; я встал, зажег лампу и спокойно сел за работу, чтобы использовать бессонницу и прогнать призраки сна; тогда книги стали с шумом передвигаться, бумаги колебались и терлись одна о другую, панели трещали, как будто собираясь расколоться, и глухие удары раздавались в потолке. Я с любопытством, но совершенно спокойно наблюдал все эти явления, которые были бы не менее чудесны даже и в том случае, если бы они происходили только в моем воображении, столько было реальности в Их виде. Впрочем, как я уже говорил, А нисколько не испугался и в тот момент, когда они происходили, занимался вещами, не имевшими ничего общего с оккультными науками.

Благодаря повторению подобных явлений я пришел к решению испытать опыты вызывания посредством магического церемониала древних и достиг поистине изумительных результатов, о которых и буду свидетельствовать в тринадцатой главе этой работы,

12. Ламед. Л.

ВЕЛИКОЕ ДЕЛО

Discite Crux

Великое дело - прежде всего само создание человека, т. е. полное завоевание своих способностей и будущего; в особенности же это совершенная эмансипация воли, утверждающей за ним мировое царство Азота и область Магнезии, т. е. полную власть над универсальным магическим агентом.

Этот магический агент, который древние философы-герметисты скрывали под именем nepвой материн, определяет формы могущей изменяться субстанции, и, посредством его действительно, можно достигнуть превращения металлов и всеобъемлющей врачебной науки. Это - не гипотеза, а уже испытанный и строго доказуемый научный факт.

Николай Фламель и Раймонд Лулл, оба бедняки, явно раздавали несметные богатства. Агриппа же достиг только первой части великого дела и умер в нужде, единственно стараясь овладеть самим собой и укрепить свою независимость.

Следовательно, существуют дне зависящих одна от другой герметических операции: одна духовная, другая материальная.

Впрочем, вся герметическая наука содержится в учении Гермеса, как говорят, первоначально вырезанном на изумрудной таблице; я объяснил уже первые ее параграфы, теперь же привожу остальные, относящиеся к процессу великого дела:

– "Ты отделишь землю от огня, тонкое от плотного, - осторожно, с большим искусством.

Он восходит от земли к небу и снова опускается па землю, и получает силу, как от вещей высших, так и от низших.

Посредством его ты получишь славу всего мира, и всякая неясность уйдет от тебя.

Это - сильное могущество всякой силы, ибо она победит все тонкое и проникнет все плотное.

Так создан был мир".

Отделить тонкое от плотного в первой, чисто внутренней, операции значит, освободить свою душу ото всех предрассудков и пороков, а это достигается употреблением философской соли, т. е. мудрости, ртути, т. е. личной ловкости и работы, и, наконец, серы, изображающей жизненную энергию и пыл воли. Этим способом превращаются в духовное золото наименее драгоценные предметы и даже нечистоты земли. В этом смысле нужно понимать притчи "собрания философов", Бернарда де Тревизан, Василия Валентина, Марии Египетской и других пророков алхимии. Но в их сочинениях, также как и в великом деле, нужно искусно отделять тонкое от плотного, мистическое от положительного, аллегорию от теории.

Если вы хотите прочесть с удовольствием и понять их, - нужно сначала понять их аллегорически, затем перейти от аллегорий к реальностям посредством соответствий, или аналогий, указанных в единственном догмате: Все, находящееся вверху, подобно находящемуся внизу, и наоборот. Слово "ART", обороченное, или прочтенное по методу священных первобытных писаний, т. е. справа налево, выражает своими тремя начальными буквами различные степени великого дела. Т обозначает тройное, теорию и работу, R реализацию и А - применение. В двенадцатой главе Ритуала я дам нужные для приспособления рецепты великих учителей и, главным образом, тот, который находится в герметической крепости Генриха Кунрата.

Теперь же я предлагаю моим читателям заняться изучением дивного трактата, приписываемого Гермесу Тримегисту и называющегося "Минерва мира" (Minerva mundi). Трактат этот находится только в некоторых изданиях произведений Гермеса и содержит в себе под аллегориями, полными поэзии и глубины, учение о самосоздании существ или о законе творения, являющегося результатом согласия двух сил, называвшихся алхимиками "постоянным" (fixe) и "летучим" (volatil); в абсолюте эти силы называются необходимостью и свободой. В этом сочинении разнообразие форм, распространенных в природе, объясняется различием духов, и уродливости расхождением усилий. Чтение и размышление над этим сочинением необходимы для каждого адепта, желающего исследовать тайны природы и серьезно взяться за исследование великого дела.

Когда учителя алхимии говорят, что для выполнения дел науки нужно мало времени и денег, в особенности, когда они утверждают, что необходим только один сосуд, когда они говорят о великом и единственном атаноре, которым все могут пользоваться, который у всех под руками... что люди, сами того не зная, обладают им - они намекают на философскую и моральную алхимию. Действительно, твердая и решительная воля в короткое время может достигнуть абсолютной независимости, и все мы обладаем химическим инструментом, великим и единственным атанором, который служит для отделения тонкого от толстого и постоянного от летучего. Этот инструмент, совершенный, как мир, и точный, как сама математика, изображается мудрецами символом пентаграммы, или пятиконечной звезды, абсолютного знака человеческого разума. Я последую примеру мудрецов, и не назову его: слишком легко угадать это.

Соответствующая этой главе фигура Таро была плохо понята Куртом де Гебелин и Эттейлла, видевшими в ней только ошибку, сделанную немецким карточником. Эта фигура изображает человека со связанными за спиной руками, с двумя мешками денег, привязанными к подмышкам, и повешенного за ногу на виселице, составленной из двух древесных стволов, - каждый с шестью обрубленными ветвями - и перекладины, дополняющие изображение еврейского Taу; ноги его скрещены, и локти с головой образуют треугольник. В алхимии треугольник с крестом наверху обозначает окончание и совершенство великого дела, т.е. тождественен по значению с Тау, последней буквой священной азбуки.

Следовательно, этот повешенный - адепт, связанный своими обязательствами, одухотворенный - с ногами, обращенными к небу; это - также античный Прометей, в бессмертных муках подвергающийся наказанию за свою славную кражу. Вульгарно это - Иуда, предатель, и казнь его - угроза всякому, кто откроет великую тайну. Наконец, для еврейских каббалистов, этот повешенный, соответствующий их двенадцатому догмату, учению ii об обещанном Мессии - протест против признаваемого христианами Спасителя; и они как бы продолжают говорить ему.

– Как можешь спасти других, ты, не сумевший спасти самого себя?

В Сефер-Тольдос-Иешу (Sepher-Toldos-leschu), антихристианской раввинической компиляции, находится странная притча: "Иешу, рассказывает раввин, автор легенды, - путешествовал с Симоном Баржоной и Иудой Искариотом. Поздно и утомленные пришли они в уединенный дом. Им очень хотелось есть: нашли же они только молодую, очень маленькую и худую гуску. Для трех это было слишком мало; разделить ее значило раздразнить только голод. Решили бросить жребий, но так как им страшно хотелось спать, "заснем, пока нам приготовят ужин, - сказал Иешу, - проснувшись мы расскажем свои сны, и тот, кому приснится наилучший сон, съест маленькую гуску". Так и сделали. Наконец они встали. Мне снилось, - сказал святой Петр, - что я был наместником Бога. Мне, - что я был самим Богом, сказал Иешу. А мне, - лицемерно возразил Иуда, - снилось, что я став лунатиком, встал, тихо спустился вниз, снял гуску с вертела и съел. Сошли вниз; но гуска действительно исчезла: Иуда видел сон наяву.*