Учение о бытии

Это столь неразделимое самостоятельное подлежит ближайшему рассмотрению. Оно имманентно во всех своих определениях и остается в них в единстве с собою непомраченное ими; но имеет ) как остающееся полнотою в себе, те выступающие в нем без основания определения, которые в нем сняты. Бытие в себе безразличия и это его существование не связаны между собою; определенность обнаруживается в нем непосредственно; оно все в каждом из них; поэтому их различие тем самым ближайшим образом положено, как снятое, т. е. как количественное, но именно тем самым, не как отталкивание их от себя самих, не как самоопределяющее их, а лишь как внешним образом определенное и определяемое.

) Оба момента состоят в обратном количественном отношении; это есть движение величины туда и сюда, но определенное не безразличием, которое есть именно безразличие к такому движению туда и сюда, а лишь внешним образом. Дано указание на другое, которое находится вне их и в котором заключается источник определения. Абсолютному, как безразличию, свойствен с этой стороны второй недостаток количественной формы, _{264}состоящий в том, что определенность различения не определяется им (абсолютным), тогда как первый состоит в том, что различия в ней вообще лишь выступают, т. е. что их положение есть нечто непосредственное, а не опосредование самим собою.

) Количественная определенность моментов, которые суть лишь члены отношения, образует собою способ их устойчивости (Bestehen); их существование изъемлется вследствие такого безразличия от преходимости качественного. Но они обладают отличною от этого их существования, своею сущею в себе данностью, состоящею в том, что они суть в себе само безразличие, что каждый есть сам единство обоих качеств, на которые распадается качественный момент. Различение обоих членов ограничивается тем, что в одном из них более некоторого качества, а в другом менее, и что поэтому последний положен в обратном отношении к первому. Таким образом, каждый член в нем самом есть полнота безразличия. Каждое из обоих качеств, взятое в отдельности для себя, остается тою же самою суммою, как и безразличие; оно продолжается от одного члена к другому и не ограничено тою количественною границею, которая при этом в нем положена. Тут определения вступают в непосредственную противоположность, которая развивается в противоречие, — что теперь и подлежит рассмотрению.

3. А именно каждое качество внутри каждого члена вступает в отношение с другим и притом так, что, как было указано, это отношение должно быть только количественным различением. Если оба качества самостоятельны, напр., если они принимаются за независимые одна от другой чувственные материи, то распадается вся определенность безразличия; их единство и целостность были бы тогда пустыми словами. Но они, напротив, определены вместе с тем так, что они объемлются одним единством, что они нераздельны, что каждое из них имеет смысл и реальность лишь в этом качественном отношении к другому. Поэтому же, так как их количественности вполне причастна эта количественная природа, каждое из них простирается лишь так далеко, как и другое. Поскольку они различались бы, как определенные количества, одно из них выходило бы за границы другого и обладало бы в этом избытке некоторым безразличным существованием, которым не обладало бы другое. Но по их качественному отношению каждое есть постольку, поскольку есть другое. Отсюда следует, что они находятся в равновесии, что насколько увеличивается или уменьшается одно, настолько же, и именно в том же отношении, увеличивается или уменьшается другое.

На основании их качественного отношения не может поэтому возникнуть никакого количественного различения и никакого избытка одного из качеств. Избыток, которым один из соотносящихся моментов превышал бы другой, был бы беспочвенным определением, или иначе, этот избыток был бы опять-таки сам другой; но в этом равенстве обоих не дан ни один из них, так как их существование должно бы _{265}было основываться на неравенстве их определенных количеств. Каждый из этих долженствующих быть факторов одинаково исчезает, будет ли он превышать другой, или будет равен ему. Это исчезание является зависящим от того, что при количественном представлении равновесие нарушается, и один из факторов принимается б'oльшим, чем другой, и что, таким образом, полагается снятие качества другого и его беспочвенность; первый становится преобладающим, второй же убывает с возрастающею скоростью и преодолевается первым, а следовательно, первый становится единственно самостоятельным; но тем самым оказываются уже не два специфических фактора, а лишь одно целое.

Это единство, положенное таким образом, как полнота определенности, определенная сама, как безразличие, есть всестороннее противоречие; оно, как это само себя снимающее противоречие, должно быть поэтому положено так, чтобы оно было определено, как сущая для себя самостоятельность, имеющая результатом и истиною уже не безразличное, а имманентное в себе отрицательное абсолютное единство, которое и есть сущность.

Примечание. Отношение целого, долженствующее иметь свою определенность в различении величин взаимно качественно определенных факторов, находит место в эллиптическом движении небесных тел. На этом примере мы видим прежде всего лишь два качества в обратном взаимном отношении, а не два члена, из коих каждый был бы единством обоих и их обратным отношением. Если крепко держаться за эмпирическое основание, то не обращая внимания на последствия, к которым приводит покоящаяся на нем теория, которая или разрешает лежащий в ее основе факт, или если, как то подобает, он удерживается, то самая теория оказывается относительно него пустою. Игнорирование этого последствия оставляет спокойно существовать рядом и факт, и противоречащую ему теорию. Простой факт состоит в том, что при эллиптическом движении небесных тел скорость увеличивается по мере их приближения к перигелию и уменьшается по мере их приближение к афелию. Количественная сторона этого факта точно определена неустанным прилежанием наблюдения, он приведен далее к своему простому закону и формуле, и таким образом сделано все, чего поистине можно требовать от теории. Но это кажется недостаточным рефлектирующему рассудку. Для так называемого объяснения явления и его закона принимаются центростремительная и центробежная силы, как качественные моменты криволинейного движения. Их качественное различие состоит в противоположности направления и в количественном соображении о том, что, если они определяются, как неравные, то при увеличении первой, вторая уменьшается, и наоборот; и далее, что их отношение изменяется так, что после того, как центростремительная сила в течение некоторого времени увеличивается, а центробежная уменьшается, наступает момент, после которого первая начинает увеличиваться, а вторая напротив, уменьшаться. Но этому представлению противоречит отношение их (этих сил) существенно качественных определенностей. Последние со_{266}вершенно не допускают их разделения; каждая из них имеет значение лишь в соотношении с другою; следовательно если бы одной из них был свойствен избыток перед другою, то первая не имела бы никакого отношения к второй и не существовала бы. При предположении, что одна из них может быть более, чем другая, если б'oльшая должна состоять в отношении к меньшей, оказывается то, что сказано выше, т. е. что первая должна получить абсолютный перевес, а вторая исчезнуть; последняя полагается, как исчезающая, лишенная опоры, и это определение нисколько не изменяется оттого, что исчезание должно происходить постепенно, и столь же мало оттого, что насколько она уменьшается, настолько первая возрастает; первая уничтожается вместе с второю, так как то, что она есть, есть постольку, поскольку есть вторая. Весьма простое соображение убеждает нас, что если, например, как допущено, центростремительная сила при приближении тела к перигелию увеличивается, центробежная же настолько же уменьшается, то последняя не была бы в состоянии преодолеть действие на тело первой силы и вновь удалить его от центрального тела; напротив, если первая однажды получила перевес, то другая уже преодолена и тело влечется с возрастающею скоростью к своему центральному телу. И наоборот, если центральная сила получает перевес в бесконечно малом отдалении из афелия, то также было бы противоречиво, чтобы она в афелии была преодолена слабейшею силою. Очевидно далее, что это превращение должно быть произведено постороннею силою, т. е. что то увеличенная, то уменьшенная скорость движения может быть познана или, как говорится, объяснена не из принятого определения тех факторов, которые предположены именно для того, чтобы объяснить это различение. Последовательно вытекающее отсюда исчезновение одного или другого направления движения, а следовательно эллиптического движения вообще, игнорируется и скрывается в виду прочно стоящего факта сохранения этого движения и перехода его от увеличенной к уменьшенной скорости. Предположение о превращении слабости центростремительной силы в афелии в преобладание над центробежною силою, а при перигелии — наоборот, отчасти содержит в себе то, что развито выше, а именно, что каждый из членов обратного отношения в нем самом есть это полное обратное отношение; ибо сила движения от афелия к перигелию — долженствующая быть преобладающею центростремительною силою — должна содержать в себе и центробежную силу, но убывающую при увеличении первой; в том же обратном отношении должна находиться при замедляющемся движении все более и более преобладающая центробежная сила к силе центростремительной, так что ни в одном из этих случаев одна из этих сил не исчезает, но становится лишь все менее и менее до времени ее превращения в силу, преобладающую над другою. Тем самым каждому члену обратного отношения возвращается то, что он теряет при этом отношении, принимается ли каждая сила за самостоятельную для себя и с чисто внешним сочетанием их в одном и том же движении, как при параллелограмме сил, снимается единство понятия, самая природа _{267}вещи, или же признается, что оба члена соотносятся между собою качественно посредством понятия, что ни один из них не может получить относительно другого безразличного самостоятельного существования, сообщаемого ему через некоторый его избыток; форма интенсивности, так называемая динамическая сторона ничего не изменяет, так как она сама имеет свою определенность в определенном количестве и тем самым может обнаружить лишь настолько силы, т. е. настолько существовать, насколько она должна противополагаться противоположной силе. Отчасти же это превращение преобладания силы в его противоположность содержит в себе смену качественного определения положительного и отрицательного, так как возрастание одного есть в той же мере убывание другого. Нераздельная качественная связь этой качественной противоположности превращена в теории в нечто последовательное; но именно потому этой теории не хватает объяснения как сказанной смены, так главным образом и этого разделения по времени. Видимость единства, еще присущая признанию связи между увеличением одной силы и таким же уменьшением другой, здесь совсем исчезает; получается вполне внешний результат, противоречащий тому последовательному выводу из этой связи, что при преобладании первой силы, вторая должна исчезнуть.

То же самое отношение применено к силам притяжения и отталкивания для того, чтобы понять различную плотность тел; равным образом, обратное отношение между чувствительностью и раздражительностью должно было служить для того, чтобы из неравенства этих факторов жизни понять, как различные определения целого, здоровья, так и различение родов живущего. Но путаница и галиматья, к которым привело это объяснение, долженствовавшее служить натурфилософскою основою физиологии, нозологии и затем зоологии при некритическом употреблении этих определений понятий, имело своим последствием то, что снова был оставлен такой формализм, который особенно в науке физической астрономии продолжает господствовать в полном своем объеме.

Поскольку абсолютное безразличие является, по-видимому, основным определением субстанции Спинозы, то по этому поводу можно заметить, что это, правда, действительно так в том отношении, что и в том и в другом положены исчезнувшими все определения бытия, равно как всякое дальнейшее конкретное различение мышления и протяжения и т. д. Вообще если нужно остаться при отвлеченности, то все равно, как смотреть на существование того, что попало в эту пучину. Но субстанция, как безразличие, отчасти связана с потребностью определенности и с принятием последней в расчет; она не должна оставаться субстанциею Спинозы, единственное определение которой есть то отрицательное, что в ней положено все. У Спинозы различение, атрибуты, мышление и притяжение, затем также модусы, аффекты и все прочие определения присоединены к ней совершенно эмпирически; эти различения присущи рассудку, который сам есть один из модусов; атрибутам по отношению к субстанции и друг к другу не свойственно никакой дальнейшей определенности, кроме того, что они вполне выражают _{268}собою субстанцию, и что их содержание, порядок вещей, как протяженных и мыслимых, одно и то же. Но вследствие определения субстанции, как безразличия, возникает рефлексия о различении; будучи у Спинозы в себе, оно оказывается теперь положенным, именно как внешнее, а тем самым ближайшим образом, как количественное. Безразличие остается в нем, правда, имманентным, как субстанция, но отвлеченным, лишь в себе; различение же не имманентно безразличию, напротив как количественное оно противоположно имманентному, и количественное безразличие есть бытие вне себя их единства. Тем самым различение не понимается также качественно, а субстанция не определяется, как саморазличающее, как субъект. Ближайшим результатом в отношении самой категории безразличия является то, что в ней различение количественного или качественного определения распадается, как это обнаружилось в ее развитии; этот результат есть разложение меры, в которой оба момента непосредственно положены, как одно.

С. Переход в сущность

Абсолютное безразличие есть последнее определение бытия прежде, чем оно становится сущностью; но оно не достигает ее. Оно оказывается принадлежащим еще к сфере бытия, так как оно определено еще, как безразличное, имеет в нем различение внешнее, количественное. Это есть его существование, причем оно вместе с тем находится в противоположении, относительно которого оно определяется, лишь как сущее в себе, а не как сущее для себя абсолютное. Иначе говоря, это есть внешняя рефлексия, которая останавливается на том, что специфически различное в себе или в абсолютном есть одно и то же, что его различение есть лишь безразличное, не различение по себе. Здесь не хватает только того, чтобы эта рефлексия была не внешнею рефлексиею мыслящего субъективного сознания, но собственным определением, различение — было снятым в этом единстве, которое оказывается абсолютною отрицательностью, безразличием к себе самому, к своему собственному безразличию, равно как и к своему инобытию.

Но это снятие определения безразличия выяснилось уже ранее; оно в развитии своего положения оказалось со всех сторон противоречием. В себе оно есть полнота, в которой все определения бытия сняты и содержатся; таким образом, оно есть основа, но лишь в одностороннем определении бытия в себе, и потому его различение, количественная разница и обратное отношение его факторов, внешни. Как такое противоречие самому себе и своей определенности, своего сущего в себе определения и своей положенной определенности, оно есть отрицательная полнота, определенности которой и тем самым ее односторонность, как основы, ее бытие в себе, снимаются в них самих. Положенная поэтому, как то, что безразличие _{269}есть в действительности, оно есть простое и бесконечное отрицательное отношение к себе, несовместимость с самим собою, отталкивание себя от себя самого. Его определение и развитие этого определения не есть переход, ниже внешнее изменение или выступление в нем определений, но его собственное отношение к себе, которое есть отрицание себя самого, своего бытия в себе.

Но определения, как оттолкнутые таким образом от себя, не принадлежат, однако, сами себе, выступают не как самостоятельные или внешние, а как моменты, — во-первых, как принадлежащие сущему в себе единству, не отброшенные им, а носимые им, как субстратом, и лишь им наполненные; а во-вторых, как определения, имманентные сущему для себя единству лишь через их отталкивание от себя. Вместо того, чтобы быть сущими, как в сфере бытия вообще, они суть теперь только положенные только с определением и значением — быть относимыми к их единству, стало быть, к их другому, их отрицанию, — быть отмеченными этою своею относительностью.