Учение о понятии

Е–В–А есть таким образом общая схема умозаключения в его определенности. Единичное подчинено частному, а последнее общему; поэтому единичное также подчинено общему. Или иначе единичному присуще частное, частному же общее; поэтому последнее присуще также единичному. Частное с одной стороны, именно в противоположность общему, есть субъект; в противоположность же единичному первое есть предикат; или иначе в противоположность общему оно есть единичное, в противоположность единичному – _{74}общее. Так как в нем соединены оба определения, то крайние термины связаны этим своим единством. Слово поэтому является происходящим в субъекте выводом, вытекающим из субъективного соображения отношения обеих непосредственных посылок. Так как субъективная рефлексия высказывает оба отношения среднего термина к крайним, как отдельные и притом непосредственные суждения или предложения, то и заключение, как опосредованное отношение, есть, конечно, также отдельное предложение, и слово поэтому или следовательно служит выражением его опосредованности. Но это «поэтому» должно считаться не некоторым внешним для этого отношения определением, имеющим свое основание и местопребывание лишь в субъективной рефлексии, а напротив, обоснованным в природе самых крайних терминов, отношение которых высказывается, как простое суждение или предложение, лишь ради и в силу отвлекающей рефлексии, истинное же их отношение положено, как средний термин. Следовательно Е есть А – что это есть суждение, это чисто субъективное обстоятельство; умозаключение состоит в том, что это не есть только суждение, т.е. есть отношение, произведенное не через простую связку или пустое «есть», а через определенный, содержательный средний термин.

Если поэтому смотреть на умозаключение, только как на состоящее из трех суждений, то это формальный взгляд, не принимающий во внимание того отношения определений, которое единственно существенно для умозаключения. Вообще лишь субъективная рефлексия разделяет отношение терминов на отвлеченные посылки и отличное от них заключение:

Все люди смертны,

Кай человек,

Следовательно он смертен.

Сейчас же впадаешь в скуку, когда слышишь такое умозаключение; это зависит от той бесполезной формы, которая сообщает посредством отдельных предложений видимость различия, в самой вещи немедленно исчезающего. Главным образом, в силу этого субъективного вида умозаключение является субъективным пособием, к коему прибегает разум или рассудок, в тех случаях, когда они не могут познать непосредственно. Но, конечно, природа вещей, разумное, не такова, чтобы, во-первых, была установлена большая посылка, отношение некоторой частности к существующему общему, а затем, во-вторых, было найдено отдельное отношение некоторой единичности к частности, откуда наконец, в-третьих, получилось новое предложение. Этот через отдельные предложения движущий вперед процесс умозаключения есть не что иное, как субъективная форма; природа же вещи состоит в том, что ее различенные определения понятия соединяются в существенном единстве. Эта разумность есть не вспомогательное средство, но, напротив, в противоположность еще присущей суждению непосредственности отношения объективное; та непосредственность познания есть чисто субъективное, умозаключение же, напротив, есть истина суждения. Все вещи суть умозаключение, некоторое _{75}общее, связанное через частность с единичностью; но, конечно, они не суть состоящее из трех предложений целое.

2. В непосредственном умозаключении рассудка термины имеют форму непосредственных определений; с той же стороны, по которой они суть содержание, это умозаключение подлежит теперь рассмотрению. Его можно считать поэтому качественным умозаключением, как и в суждении существования есть та же сторона качественного определения. Термины этого умозаключения, как и термины упомянутого суждения, суть тем самым единичные определенности, так как определенность положена через ее отношение к себе, как безразличная по форме, следовательно как содержание. Единичное есть какой-либо непосредственный конкретный предмет, частность – нечто единичное из его определенностей, свойств или отношений, общность – опять-таки некоторая еще более отвлеченная, более единичная определенность частного. Так как субъект еще не положен в своем понятии, как нечто непосредственно определенное, то его конкретность не сведена на существенные определения понятия; поэтому его относящаяся к себе определенность есть неопределенное бесконечное многообразие. Единичное имеет в этой непосредственности бесконечное множество определенностей, которые входят в состав его частности, и из коих каждая поэтому может образовать для этого единичного средний термин умозаключения. Но через каждый другой средний термин оно соединяется с некоторым другим общим; через каждое свое свойство оно участвует в некотором другом соприкосновении и связи с существованием. Далее и средний термин есть нечто конкретное сравнительно с общим; он сам содержит многие предикаты, и единичное опять-таки может через тот же самый средний термин быть связано с многими общими. Поэтому вообще совершенно случайно и произвольно, какое берется из многих свойств вещи, и с каким из них оно связывается в некотором предикате; другие средние термины дают переходы к другим предметам, и даже один и тот же средний термин может для себя составить переход к разным предметам, так как он, как частное, содержит в себе относительно общего многие определения.

Но не только для некоторого субъекта равно возможно неопределенное множество умозаключений, и единичное умозаключение по своему содержанию случайно, а и самые эти умозаключения, касающиеся одного и того же субъекта, должны переходить в противоречие. Ибо вообще различение, которое ближайшим образом есть различие, есть по существу столь же противоположение. Конкретное уже не есть нечто просто являющееся, но оно конкретно через единство в понятии противоположностей, определяющих себя, как моменты понятия. Так как по качественной природе терминов в формальном умозаключении конкретное понимается по некоторому единичному присущему ему определению, то в заключении конкретному приписывается предикат, соответствующий этому среднему термину; но так как с другой стороны умозаключение совершается на основании противоположной определен_{76}ности, то тем самым первое заключение оказывается ложным, хотя для себя его посылки и вывод из них совершенно правильны. Если исходя от среднего термина, согласно коему стена окрашена в синий цвет, заключают, что она поэтому синяя, то это заключение верно; но несмотря на это заключение стена может быть зеленою, если она ранее того была окрашена в желтый цвет, причем отсюда для себя вытекало бы также следствие, что она желтая. Если от среднего термина «чувственное существо» заключают, что человек ни добр и ни зол, так как о чувственном нельзя утверждать ни того, ни другого, то умозаключение правильно, а заключение ложно, так как человеку, как конкретному, столь же присущ средний термин «духовное существо». От среднего термина тяготения планет, их спутников и комет к солнцу следует правильное заключение, что эти тела надают на солнце; но они не падают на него, так как они равным образом для себя суть собственные центры тяготения или, как говорится, потому что их движет центробежная сила. Равным образом из среднего термина «социальности» можно вывести общность имущества граждан; из среднего же термина «индивидуальности», если пользоваться им столь же отвлеченно, вытекает распадение государства, что и последовало, например, в германской империи, так как относительно нее придерживались последнего среднего термина. Поистине ничто не может считаться более несостоятельным, чем такое формальное умозаключение, так как оно зависит от случая или произвола в употреблении того или иного среднего термина. Как бы прекрасно ни протекала такая дедукция чрез умозаключения, и как бы ни убедительна была ее правильность, она по меньшей мере не приводит ни к чему, так как всегда остается возможным, что есть другие средние термины, из коих столь же правильно может быть выведено совершенно противоположное.

Кантовы антиномии разума состоят не в чем ином, как в том, что в одном случае в основание кладется одно определение понятия, в другом же столь же необходимо другое. Эта недостаточность и случайность некоторого умозаключения должна притом быть приписана не исключительно содержанию, как бы она была независима от формы, и последняя одна касалась бы логики. Напротив, в самой форме формального умозаключения дано основание того, что содержание есть некоторое столь одностороннее качество; содержание определяется к этой односторонности тою отвлеченною формою. Оно есть некоторое единичное качество из многих качеств или определений одного конкретного предмета или понятия именно потому, что оно по форме должно быть не чем иным, как такою непосредственною единичною определенностью. Крайний термин единичности, как отвлеченная единичность, есть непосредственно конкретное, поэтому неопределенно или неопределимо многообразное, средний термин есть столь же отвлеченная частность, следовательно одно единичное из этих многообразных качеств; и точно также другой крайний термин есть отвлеченное общее. Поэтому формальное умозаключение ради своей формы есть по существу нечто совершенно случайное по своему содержанию; и притом не постольку, по_{77}скольку для умозаключения случайно, имеет ли оно дело с тем или с другим предметом – от этого содержания отвлекает логика, – но поскольку в основании его лежит субъект, является случайным, какое из определений содержания получится для него через умозаключение.

3. Определения умозаключения суть определения содержания, поскольку они суть непосредственные, отвлеченные, рефлектированные в себя определения. Но существенное в них состоит, напротив, в том, что они суть не такие рефлектированные в себя, безразличные одно к другому, а суть определения формы; в силу того они суть по существу отношения. Эти отношения суть, во-первых, отношения крайних терминов к среднему, – отношения, которые непосредственны, propositiones praemissae, и именно отчасти частного к общему – propositio major, отчасти единичного к частному – propositio minor. Во-вторых, дано взаимное отношение крайних членов, которое есть опосредованное, conclusio. Те непосредственные отношения, посылки, суть вообще предложения или суждения и противоречат природе умозаключения, по которой различенные определения понятия не соотносятся непосредственно, но их единство также должно быть положено; истина суждения есть умозаключение. Посылки тем менее могут оставаться непосредственными отношениями, что их содержание составляют непосредственные определения, и стало быть они не тожественны непосредственно в себе и для себя, исключая те случаи, когда они суть чисто тожественные предложения, т.е. пустые не приводящие ни к чему тожесловия.

Поэтому посылкам предъявляется обыкновенно то требование, что они должны быть доказаны, т.е. представлены так же, как заключения. Две посылки требуют, таким образом, двух новых умозаключений. Но в этих двух новых умозаключениях, вместе взятых, даны четыре посылки, требующие четырех новых умозаключений; в последних восемь посылок, для приводящих к коим восьми умозаключений требуется шестнадцать посылок с шестнадцатью умозаключениями и так далее в геометрической прогрессии до бесконечности.

Итак, здесь снова возникает прогресс в бесконечность, который получался в низшей сфере бытия, и которого нельзя уже было ожидать в области понятия, абсолютной рефлексии в себе из конечного, в области свободной бесконечности и истины. В сфере бытия было указано, что в тех случаях, когда обнаруживается ложная бесконечность, убегающая в этот прогресс, дано противоречие некоторого качественного бытия и некоторого выходящего за него бессильного долженствования; самый прогресс есть повторение выступающего против качественности требования единства и постоянного возврата к несоответственному этому требованию ограничению. В формальном умозаключении основою служит непосредственное отношение или качественное суждение и опосредование умозаключения, положенное против него, как высшая истина. Уходящее в бесконечность доказательство посылок не разрешает этого противоречия, но постоянно возобновляет его, и есть повторение одного и того же первоначального недостатка. _{78}Истина бесконечного прогресса состоит, напротив, в том, чтобы и он сам, и уже через него определенная, как недостаточная, форма были сняты. Эта форма есть опосредование Е–В–А. Оба отношения Е–В и В–А должны быть опосредованы; если это происходит одинаковым образом, то недостаточная форма Е–В–А только удваивается и т.д. до бесконечности. В имеет относительно Е также формальное определение некоторого общего, а по отношению к А формальное определение некоторого единичного, ибо эти отношения суть вообще суждения. Последние требуют поэтому опосредования, но в силу указанного образа последнего вновь возвращается лишь то же отношение, которое должно быть снято.

Поэтому опосредование должно произойти иным путем. Для опосредования В–А дано Е; поэтому опосредование должно получить вид

В–Е–А.

Для опосредования Е–В дано А; это опосредование дает поэтому, умозаключение

Е–А–В.

Рассматривая ближе этот переход по его понятию, находим, что во-первых, опосредование формального умозаключения по его содержанию, как было указано ранее, случайно. Непосредственно единичное имеет в своих определенностях неопределимое множество средних терминов, а последние опять-таки имеют вообще столь же много определенностей; так что зависит совершенно от некоторого внешнего произвола или, вообще, от некоторого внешнего обстоятельства, с каким общим должен быть соединен субъект умозаключения. Поэтому, опосредование не есть по содержанию нечто необходимое или всеобщее, оно не обосновано на понятии вещи; основание умозаключения, напротив, внешне в нем (основании), т.е. непосредственно; а непосредственное из определений понятия есть единичное.

Что касается формы, то опосредование также имеет своим предположением непосредственность отношения; поэтому она сама опосредована и притом через непосредственное, т.е. единичное. Ближайшим образом через заключение первого умозаключения единичное стало опосредывающим. Заключение есть Е–А; тем самым единичное положено, как общее. В одной из посылок, в меньшей посылке Е–В он есть уже частное; оно есть поэтому то, в чем соединены эти оба определения. Или, иначе, заключение в себе и для себя выражает единичное, как общее, и притом не непосредственно, но через опосредование, поэтому как необходимое отношение. Простая частность была средним термином; в заключении эта частность развита, как положенное отношение единичного и общности. Но общее еще есть некоторая качественная определенность, предикат единичного; так как единичное определено, как общее, то оно положено, как общность крайних терминов, или как средний термин; для себя он есть крайний термин единичности, но будучи определен, как общий, он есть вместе с тем единство обоих крайних терминов._{79}

b. Вторая фигура: В – Е – А

[3] 1. Истина первого качественного умозаключения состоит в том, что нечто соединяется с качественною определенностью, как чем-то общим, не в себе и для себя, а через случайность или в некотором единичном. Субъект умозаключения не возвращается в таком качестве в свое понятие, но понимается лишь в своей внешности; непосредственность составляет основание отношения и тем самым опосредование; поэтому, единичное есть истина среднего термина.

3

 Для понимания учения Гегеля о силлогизме необходимо иметь в виду, что второю фигурою он называет ту, которая обычно называется третьею, и наоборот. Прим. перев.