Ученик философа
Шрифт:
Пребывание с Хэтти наедине в маленьком доме действительно успело потрясти и напугать философа, хотя сейчас было только утро пятницы. Даже в такси философ еще не понимал, как трудно им будет в одном доме. Он понял, до чего мал этот дом, лежа на отсыревшем диване-кровати в крохотной гостевой спальне, не смыкая глаз и слушая сначала плач Хэтти, потом — как она ворочается и вздыхает за стеной на его собственной старой железной кровати. В пятницу утром Джон Роберт встал как обычно, без пятнадцати семь, спустился вниз и начал готовить завтрак, хотя сам обычно не завтракал, а только выпивал
Хэтти спустилась вниз в полвосьмого. Джон Роберт выглянул из кухни. Хэтти казалась усталой и бледной, но надела коричневое, «взрослое» платье прямого покроя, которое уложила для нее Перл, и собрала волосы в узел. Джон Роберт спросил, будет ли она завтракать, она ответила, что выпьет только чашку кофе. Потом объявила, что после кофе сразу же отправится обратно в Слиппер-хаус. Джон Роберт стал умолять, чтобы она не уходила и послушала его: он должен ей кое-что сказать. В тот момент он еще не знал точно, что именно, но стала ясна неизбежность какой-то стычки с Хэтти, и эта мысль, конечно, пугала его, но в то же время и захватывала.
Стычка началась с того, что Хэтти сказала: она выслушает, что он хочет ей сообщить, и тогда уже вернется в Слиппер-хаус.
— Хорошо, — ответил Джон Роберт, — Я велю Перл выехать и переберусь в Слиппер-хаус вместе с тобой.
— Меня не интересует Слиппер-хаус! Я хочу вернуться к Перл. Вы вчера не стали меня слушать…
— Тебе не кажется, что пора тебе отвыкнуть от Перл? Ты уже выросла. Как ты красиво уложила волосы.
— Вы говорите «отвыкнуть от Перл», как будто она — плохая привычка!
— Ну, в каком-то смысле это так и есть. Ты из нее выросла.
— Она не кукла!
Хэтти принесла свой кофе в гостиную и села за стол, который Джон Роберт накрыл и переставил к окну. Джон Роберт сел напротив, машинально передвигая тарелки и вилки с ножами и укладывая их аккуратной кучкой. Погода переменилась, за окном мягкий серый дождь поливал садик, стиснутый между низкими, кое-где поломанными заборчиками.
— Я сказал Перл, что мы в ней больше не нуждаемся.
— Мыв ней больше не нуждаемся? То есть вы ее выгнали?
— Она все понимает.
— Зато я не понимаю. Я вам сказала, она мой друг, она моя сестра, вы хотели, чтобы мы не разлучались…
— Ты не должна быть так зависима от других, это сентиментальная привязанность к человеку, к которому ты просто привыкла.
— Привыкла! И это не зависимость, а любовь! Она мне нужна не как нянька! Она мне нужна как подруга и родственница! Вы не понимаете, как я одинока, у меня никого нет…
— У тебя есть я.
— Да-да, конечно, но… я вас так мало видела… в вашей жизни не было места для детей, конечно, у вас не было времени. Я вас совсем не знаю…
— Хэтти,
может быть… может быть, ты будешь называть меня по имени? «Джон Роберт»? И на «ты»?— Джон Роберт, я вас совсем не знаю.
— Это я виноват.
— Конечно, я хочу познакомиться с вами поближе, это будет очень мило. Но Перл незаменима, она часть меня. Я не собираюсь от нее отказываться…
— Придется, когда ты выйдешь замуж.
— Конечно, не придется, о чем вы говорите? А насчет того, что я выйду замуж, — кажется, вам не терпелось от меня отделаться, когда вы пытались… предложить меня Тому Маккефри… а он не захотел…
— Он не захотел?
— Нет, и с какой стати, я его не виню, это была безумная идея.
— Я хотел как лучше. Может быть, когда-нибудь ты поймешь. Ты меня прощаешь?
— Да.
— Да, Джон Роберт.
— Да, Джон Роберт. А теперь я пойду.
— Нет. Не уходи. Я тебе запрещаю.
— Вы не можете мне запретить.
— Перл не такая, как ты думаешь. Она была нелояльна. Теперь я вижу, что она неподходящий человек…
— О чем вы говорите? Перл была идеальна. Она делала для меня все. Она сняла с вас все заботы…
— Ей за это хорошо платили…
— Это мерзко, так говорить!
— Она тебе завидует, ревнует, она сама сказала, сказала мне: «У нее есть все, а у меня ничего».
— Правда? Она должна бы знать: все, что мое, — и ее тоже.
— Хэтти, это не так. Будь реалисткой, тебе пора повзрослеть…
— Кажется, по-вашему, повзрослеть значит стать циничной, неблагодарной и жадной!
— У вас с ней разные судьбы, ты должна это понять.
— Вы хотите сказать, что мы занимаем разное положение в обществе?
— Ты принимала ее как должное, как часть своей жизни, так больше продолжаться не может. Это естественное расставание.
— Конечно, наши отношения изменятся, они всегда менялись и сейчас меняются, но когда люди любят друг друга…
— Ты, кажется, не понимаешь, до какой степени этот ужасный скандал…
— Меня не волнует скандал…
— А должен бы. Меня волнует. Это тебе очень повредило…
— Мне повредило? Выдумки какого-то журналистишки из паршивого городка?
— Ты потом поймешь, почувствуешь всю тяжесть…
— Вам, кажется, приятно об этом думать!
— Ты как будто не понимаешь, до какой степени этот скандал был делом рук Перл. Она рассказала журналистам про тебя и Тома Маккефри, она впустила в дом того, другого…
— Нет, она не рассказывала и не впускала.
— Кроме нее, некому было. Она безответственная интриганка. Ты слышала, она призналась, что была снаружи и целовалась с каким-то мужчиной, пока ты думала, что она ищет Тома.
— А почему бы ей и не поцеловаться с мужчиной, она жила без мужчин все эти годы, ради меня и для вашего удобства…
— Значит, настало время ей распоясаться и сбросить маску…
— Нет никакой маски, она очень правдивый человек, она одна из лучших людей, кого я знаю!
— Я думаю, ты понятия не имеешь, до чего она груба, что она способна сказать… Ты дитя, у тебя малознакомых, и ты слишком хорошо думаешь о людях… люди, с виду приятные, бывают способны на страшные мерзости.