Ученик некроманта. Игры Проклятых
Шрифт:
Снаружи послышались чьи-то приглушенные шаги. Эс Сид вопросительно посмотрел на старую клячу Рябину и едва слышно прохрипел:
– Кто пожаловал?
Шаги не умолкали. Наоборот, с каждой секундой становилось все громче и отчетливее, людей снаружи становилось все больше.
Вскоре шарканья утихли – и в тот же миг разом все окна хлева закрылись деревянными щитами, одновременно захлопнулись ворота, и в уши ударил пронзительный гул стучащих молотков. По хлеву расползлась безликая серость, разрушаемая лишь тонкими лучами света, пронизавшими худую крышу.
Эс Сид кряхтя поднялся на ноги. Удивленно посмотрел вокруг, не понимая, что происходит. Опустил взгляд на место ночевки и с ужасом заметил, что
Перепуганный шеважник подбежал к воротам, попытался открыть, но их надежно забили снаружи. Метнулся к окну, но и тут его ждал тот же результат. Теперь он понял: сжигают живьем.
Рябина фыркала, била копытом. Эс Сид орал во всю глотку проклятья. А огонь быстро расползался по хлеву. Языки пламени молниеносно перебегали с одной доски на другую. Жадно искрилось и полыхало сено. Под ногами стелился густой угарный туман.
Отданный в руки смерти сборщик подати даже не знал, какую услугу оказывают ему люди. От его тела не останется и следа – он не переродится в уродливого монстра. Но сейчас это мало утешало Эс Сида. Закашлявшись, он упал на колени посреди охваченного пламенем хлева. Последний раз он проклял своих убийц, и обвалившаяся балка придавила чумного к полу.
Энин проснулась в лаборатории Аргануса, сама не зная как здесь оказалась. Вокруг нее бегали едва живые крысы. Энин вскрикнула и вскочила на ноги, попыталась пинками отбить от себя пасюков, но в этом не было нужды: они не обращали на потуги девушки никакого внимания – с пасторским безразличием терпели удары и продолжали вяло, будто сонно, бродить вокруг нее.
Пересилив волну страха, Энин взяла себя в руки. Осмотрела себя и ужаснулась: ее плоть была изранена укусами грызунов, а уже засохшая кровь испачкала и тело, и одежду. Скривив гримасу, которой испугался бы и мертвый, она одним движением заставила магическое пламя охватить своими жаркими сетями серое воинство, которое и без того было обречено на смерть, лишь более долгую и мучительную. Чуть позже Энин попыталась заживить свои раны, но это у нее не получилось – магия была бессильна. Это казалось удивительным и неправильным: юная магичка уже успела овладеть целебным колдовством, которое было частью учения Тьмы, но оно – по непонятным причинам – не помогало против ран.
– Учитель, – ментально обратилась к своему наставнику Энин.
– Слушаю тебя, – послышался в ответ знакомый голос.
– Я в лаборатории, – начала излагать ученица. – Меня покусали крысы, и я не могу исцелить ран…
– Дура! – Энин показалось, что голос Аргануса приобрел эмоциональность, но этого не могло произойти при общении в ментале. – Сандро разводил чумных крыс и проделывал над ними алхимические опыты, добиваясь того, чтобы разносимую ими чуму не могли излечить никакие заклинания. Дура! – Вновь голос лича прозвучал эмоционально и… больно.
Девушка упала на пол. Ноги не держали.
– Учитель, спасите… – взмолилась Энин, превозмогая боль, которая пульсирующими волнами раздирала тело изнутри, обжигала – и в то же время холодила – снаружи.
– Я не могу тебе помочь, это выше моих сил, – убивал без ножа Арганус.
– Помогите! – едва сдерживая крик, умоляла Энин.
– Есть только один способ…
– Плевать на способы! Помогите!
– Жди. И не умирай раньше времени, – велел Д’Эвизвил, и Энин отдала бы все на свете – лишь бы суметь исполнить этот приказ.
Все, что произошло с ней дальше, слилось в болезненную пытку, и лишь ослабевшее сознание, когда витаешь не то во сне, не то наяву, не замечая, что
твориться вокруг, успокаивало бесконечную ломоту в теле и душевные страдания. Энин лежала на полу, вокруг нее кудесил лич, которого она не знала, но уже видела в Бленхайме. Ничего не понимая, она приняла у него из рук эликсир, не зная, чем он поможет, – она выпила содержимое мутной колбочки до дна. И стоило последней капле исчезнуть на языке, как забытье поглотило девушку всецело. Она даже не догадывалась, что испила собственную смерть, а разом с ней и вечную жизнь, что де Гарди проделал старинный ритуал посвящения, а зелье было не чем иным, как эликсиром бессмертия.Энин уснула. Уснула, чтобы не проснуться, но ожить. Ожить в виде лича.
Ее тело судорожно изгибалось, а плоть медленно истлевала, оголяя кости и скрепляя останки магическими узлами, не позволяя умереть, не давая помутиться рассудку, но изменяя его по своим – не ведомым никому – правилам.
С этого дня Энин прекратит свое существование… для мира живых. Но родится в другом мире – мире Хель.
– Нет! – вскрикнул Сандро, разлепляя глаза.
Он спал, и сны его были поистине ужасны… Он утратил счет времени и не знал, приснилось ли ему то, что он видел, или случилось наяву. Ему снился старый шеважник, умирающий в пожаре, Энин, которую Израэль де Гарди превратил в себе подобную. Сандро даже не понимал, была ли та битва с зомби, которая его привела в сердце Сераписа, или она тоже была лишь игрой воображения. Все воспоминания перетянула пелена призрачного мрака.
Наконец Сандро избавился от туманной дымки, окутавшей сознание, пришел в себя, но по-прежнему не ощущал под собой пола. Лишь позже он сообразил, что магия подхватила его, подняла над землей. Некромант почувствовал нежное тепло, почувствовал, как мелкими, словно песочное золото, крупицами по жилам течет энергия, выводя из организма слабость и немощность.
Сандро слышал об источнике магии, центром которого был храм Сераписа, но также он знал, что этот источник исчерпан, а его энергетические линии расслоились, рассеялись вокруг монастыря. Это сделал еще Трисмегист, обучая в разрушенных стенах своих учеников. Но сегодня Сандро убедился, что Исток не покинул Сераписа.
Тем временем магический поток, ослабев, медленно и плавно опустил Сандро на пол. Изувеченное темной волшбой тело коснулось твердого, но непривычно теплого камня. Чародей встал на ноги и поднял с пола Змеиный крест. Несколько секунд он стоял без малейшего движения, копаясь в памяти и извлекая из нее последние произошедшие события.
– Энин в опасности, – вспомнил он картину, которая вмиг затмила мир и всецело поглотила сущее. Сандро подкинул посох, с тихим стуком схватил его мертвецкой рукой и уверенными шагами вышел в единственную в зале дверь.
За дверью ему открылись витиеватые коридоры, что изрезали друг друга, превращая катакомбы Храма в сеть непроходимых лабиринтов. Сандро шел вперед, не зная, куда заведет его дорога, петлял из одной стороны в другую, заходил в тупики, разворачивался и шел обратно. Казалось, поискам не будет конца и ему никогда не выбраться из подземелий, но неожиданно один из коридоров вывел Сандро в хорошо освещенную галерею. Пол ее был выстлан, казалось, монолитным камнем. Кругом было настолько чисто, что подумалось, будто тут живут люди и ухаживают за своей обителью: не было ни паутины, ни грязи, ни даже пыли. Низкий потолок не украшала центральная люстра, зато на стенах меж множества картин висели светильники, которым не было числа. Сандро только сейчас обратил внимание на то, что в рамках картин вместо привычных холстов жили вовсе не нарисованные духи. Они молча наблюдали за некромантом, провожали его ненавидящими упрямыми взглядами.