Учись слушать. Серфинг на радиоволне

Возможно, это был первый многоканальный приемник в Советском Союзе. Когда его включали, загорался яркий зеленый глаз. В детстве мне казалось, какой-то хищник семейства кошачьих выглядывает из радиолы – может быть, лев или ягуар наблюдает за мной изумрудною дужкой, малахитовым зрачком. Под этим пристальным взглядом начала я ходить и разговаривать. Еще там была костяная ручка с углублениями для большого и указательного пальцев, стоило ее покрутить – короткая малиновая риска двигалась вдоль горизонтальной ртутной шкалы: Прага, Лондон, Варшава, Нью-Йорк, Берлин, Париж… Заморские голоса и неведомые наречия отзывались на ее малиновое прикосновение. Или на волне Вены звучал Штраус, и дедушка Боря учил меня танцевать вальс под эту радиолу…

Окончив университет, я стала колумнистом газеты «Московская правда», мне дали колонку на третьей полосе, чтобы я рассказывала обо всем, на мой взгляд, знаменательном в жизни города.

В поисках материала я забрела в Зоологический музей на улице Герцена, куда Верховный революционный совет Мадагаскара, положив конец неоколониалистскому режиму и провозгласив Хартию малагасийской социалистической революции, в знак дружбы и любви к Советскому Союзу прислал самое дорогое, что у них было: выловленную у африканских берегов, практически не существующую уже на нашей планете реликтовую кистеперую рыбу. Такие гигантские рыбы из отряда целакантовых чуть не 400 миллионов лет назад бороздили океаны и считались вымершими в конце мелового периода, приблизительно 70 миллионов лет назад.

Находка живой кистеперой рыбы для человечества была столь же ошеломляющей, как если бы произошла встреча с живым и свежим динозавром. Это открытие в 1938 году совершила мисс Марджори Куртене-Латимер, обитательница африканского городка Ист-Лондон, где она создала скромный музей на основе стареньких маминых платьев и украшений. Биолог, орнитолог, ихтиолог, основатель Ассоциации южноафриканских музеев, городских Исторических обществ и Ассоциации дикорастущих цветов, учредитель птичьих и ландшафтных заповедников, почетный доктор Родезийского университета, почетный гражданин Ист-Лондона, писательница, скульптор и художник!..

Вот с кем бы я с удовольствием сделала радиопередачу! Да что передачу… Позови меня Марджори куда-нибудь – на остров Птиц или в плавание на Коморские острова, я бы за ней в огонь и в воду, до того выдающийся человеческий экземпляр.

Явление целаканта народу считается самым солидным зоологическим открытием ХХ века и всей жизни мисс Латимер. Похоже, за девяносто семь лет она так и не удосужилась выйти замуж. Ископаемый кистеперый целакант для нее затмил целый мир. Он стал для нее опорой и отрадой, счастьем и судьбой. Никто не выдерживал с ним никакого сравнения. В свои девяносто шесть Марджори с мечтательной улыбкой рассказывала в интервью:

– Это было самое удивительное существо, какое я когда-либо встречала!

Она умерла по чистой случайности, подхватив воспаление легких, иначе жила бы вечно. Ее встретила на небесах и унесла в голубые дали сияющая душа целаканта.

«Уважаемый доктор Смит [3] ! – строчила Марджори письмо своему коллеге, когда грянул ее звездный час. – Вчера мне пришлось ознакомиться с весьма необычной рыбой. Сообщил о ней капитан рыболовного траулера. Я немедленно отправилась на судно и увидела синий плавник, выступающий из большой кучи рыб. Я быстро удалила все экземпляры с вершины кучи и обнаружила такую красивую рыбу, какую можно увидеть только во сне.

Вот моя очень приблизительная зарисовка. Надеюсь, вы сможете помочь мне определить это существо. Оно покрыто мощной чешуей, настоящей броней, плавники напоминают конечности – сплошь в чешуе до самой оторочки из кожных лучей. А каждый луч колючего спинного плавника ощетинился маленькими белыми шипами (смотрите набросок красными чернилами).

Искренне ваша М. Куртене-Латимер».

3

Джеймс Леонард Брирли Смит (1897–1968) – южноафриканский ихтиолог, химик и профессор Университета Родса. Был хранителем ихтиологических коллекций музеев на востоке Капской провинции ЮАР. Призывал жителей страны, в первую очередь команды рыболовных траулеров, выискивать необычных рыб в улове, особенно среди «сорной» рыбы. Поддерживал тесный контакт с музеями, рыбопромысловыми фирмами и многими рыболовами-любителями. Вот почему мисс Латимер обратилась именно к нему. Прим. ред.

«…И возникло видение древних морей, рыб, живших в отдаленном прошлом и известных нам лишь по ископаемым окаменелостям, – написал потом в книге “Старина Четвероног” о целаканте профессор Дж. Л. Б. Смит. – Я не сводил глаз с зарисовки, пытаясь увидеть то, о чем не мог ни мечтать, ни помыслить…»

И доктор Смит объявил мировой общественности об открытии самой древней из живущих на планете рыб, этакого чудища морского, назвав его в честь прекрасной Марджори Латимер – Latimeria.

Все, конечно, кинулись изучать анатомию натуральной латимерии, явно пограничного существа между водной и земной стихией – двоякодышащего и живородящего. Особенное внимание притягивали плавники, имеющие на конце подозрительные твердые лучи с мягкой подушечкой посередине.

Плавник это, лапа, кисть или стопа? Во всяком случае именно кистеперая рыба могла стать отважным первопроходцем, который, на свой страх и риск, выбрался из океана и начал осваивать сушу! Неистовым хордовым, кому мы обязаны тем, что через миллионы лет появились наземные позвоночные.

То, что латимерия по сей день существует на свете, – сказочное чудо. Их в океане считанные единицы, ловить латимерию запрещено Вашингтонской конвенцией: статус «неприкосновенности» имеют все целакантовые, включая еще не открытые виды.

Чтобы взглянуть, как она живет в естественных условиях, Жак-Ив Кусто самолично спускался на километровую глубину засвидетельствовать ей свое почтение.

А тут, пожалуйста, в обычном железном ящике, не в жидком азоте, не забальзамированную, а просто так – нам присылают в Москву мертвую кистеперую рыбу.

Быть может, этот на редкость нецивилизованный ящик летел к нам в каком-нибудь рефрижераторе. А тут о нем сначала забыли, потом стали думать да гадать, что с этой тварью морской делать… В конце концов являюсь я, в ту пору внештатный репортер престижной столичной газеты (пара оптимистических репортажей, и примут в штат!), и застаю ужасную картину тления и распада.

Уже издалека чую нестерпимый запах. С зажатым носом приближаюсь к мадагаскарскому ДАРУ и, главное, знаю, что не надо заглядывать в ящик, а то эта рыба потом будет сниться ночами, – бежать оттуда, бежать во все лопатки! Но – как-то неудобно при исполнении служебных обязанностей.

Два бледных криптозоолога в белых халатах ведут меня холодным лабиринтом подвала, оправдываясь наперебой, дескать, прилагали отчаянные усилия, чтобы сохранить целакантыча, да куда там! Смотрите, какой ржавый ящик.

И тут же старенький скульптор в сатиновом халате сидит на табуретке и то ли из гипса, то ли из папье-маше с натуры лепит кистеперую рыбу, которая вскоре станет экспонатом музея. Ее и сейчас можно там увидеть. Я стояла над этим загубленным существом – настолько могучим и прекрасным, что даже в таком плачевном виде оно было великолепно. Огромный целакант, овеянный славой и легендами: колючий лучистый плавник на спине, словно гребень дракона, застывшее тело, неоново-синее, с белыми пятнами, разбросанными в беспорядке по чешуе, и – чуть ли не кисти рук, сложенные на груди.

…Я быстро шла, не оглядываясь, мимо Никитских ворот, по Тверскому бульвару к дому в Большом Гнездниковском переулке, на крыше которого провела детство. Туда я всегда прихожу, когда становится не по себе.

И гневная песнь рвалась из моего сердца – о том, что сегодня посреди Москвы в ржавом ящике железном распалась на пять изначальных элементов бытия чудом сохранившаяся с древнейших времен, возможно, последняя латимерия на планете:

«Я объявляю день памяти и скорби по нашему предку – целаканту, вынырнувшему в нижнем девонском периоде из океана и зашагавшему по земной тверди ради жизни на Земле!

Мы, люди – прямые потомки кистеперой рыбы, – не только благополучно развеяли по ветру ее таинственную способность слышать Зов Несбыточного, а услышав, поставить на карту ВСЕ, чтобы на собственной шкуре испытать то самое чудо преображения. Мы и хозяйственности никакой не нажили за эти миллионы миллиардов лет.

Хотя б успели сделать настоящий экспонат для музея! Исследовали бы ДНК, изучили бы клетку на молекулярном уровне. Скелет бы сохранили, черти! Показывали бы школьникам в экскурсии. НИ-ЧЕ-ГО!».