Учитель
Шрифт:
«Зверя!»
«Ты! Убил!!»
«Зверя!!»
«ТЫ УБИЛ!!!»
«Я УБИЛ ЗВЕРЯ!!!»
«ТЫ!!! УБИЛ!!!»
Пытаюсь блокировать участки мозга, ответственные за эмоции. Я сделал это заранее, но защита не выдержала урагана чувств. Процесс идет не просто тяжело, разум отказывается подчиняться. Эмоции хлещут через край, сметая выставляемые заслоны. Я проигрываю этот бой! Я уже на грани сумасшествия.
«ТЫ!!! УБИЛ!!!»
Ласковая маленькая ручка касается моего сознания.
«Деда, тебе плохо? Я могу помочь, деда?»
Ладлиль, золотце, как же ты вовремя! Даже не знал, что ты способна пробиться в эту бурю мыслей... Ощущаю ее растерянность, жалость, желание помочь, сострадание.
«Я УБИЛ ЗВЕРЯ!!! Я УБИЛ ЧУДОВИЩЕ, ПРИШЕДШЕЕ ЖРАТЬ ДЕТЕЙ! СТОЖАРА, ТАКАЛИ, КУНУ! ЛАДЛИЛЬ!!! ИХ ПРИШЛО МНОГО, ЭТИХ ЗВЕРЕЙ, И Я БУДУ ИХ УБИВАТЬ! ПОКА НЕ УБЬЮ ВСЕХ!»
«ТЫ УБИЛ!..»
Совесть не отступает, но в ее голосе появляется почти неуловимая нотка неуверенности...
«Я с тобой, деда, что мне делать?»
Ты уже всё сделала, умница моя, всё, что надо, ты уже сделала...
«Я НЕ ДАМ ИМ СОЖРАТЬ ЛАДЛИЛЬ!!!»
Нет, я не побеждаю свой ужас. Только загоняю его вглубь, вернув себе самообладание и способность мыслить. Однако сейчас и этого достаточно.
Я вернулся.
* * *
Тем временем люди убрали тело и вытерли пол. Совещание продолжается. Говорит Куна:
— У нас есть пятьдесят пушек, стреляющих ядрами или картечью. Ядра и картечь надо делать. Еще есть катапульты, которые кидают большие гранаты. Гранаты тоже надо делать. И катапультные и ручные. Есть пушка, стреляющая очень далеко, на две мили и даже больше. Но она только одна, можно сделать еще, но нужно время. И к этим пушкам нужны особые снаряды, которые взрываются на месте. Их тоже пока нет. Еще мы придумали скорострелы. Они ненамного сложнее арбалетов и стреляют обычными болтами. Можно изготовить довольно много. Сколько у нас времени?
— Думаю, они еще в Приморье. Прошедшая неделя должна была уйти на зачистку местности и организационные дела. Идти им не меньше месяца. Такой большой армией, плюс обозы, даже немного больше. Если полары не будут давать им спокойно спать, месяца два.
— Они, вообще, не будут спать, — плотоядно щерится Скимах. Шрам делает его ухмылку еще кровожаднее.
Гарип прищелкивает языком:
— Батыр преувеличивает. Но тратить полдня на установку и снятие лагерей и полночи на патрулирование мы их заставим. Куда степные волки должны гнать добычу?
А ведь прав хан, ох как прав! Кочевники вполне могут заставить врага идти в конкретное место. По организации засад и заманиваю в них противников степнякам нет равных. Сугрибцы, конечно, знали многие их хитрости, но далеко не все. А двести лет — большой срок...
— На Хортские земли их пускать нельзя. Города не кочевья, не уведешь с дороги. — размышляет вслух Руян — А время нам очень нужно. Значит, встретим на границе. А вот где именно...
Взгляды присутствующих обращаются к бертаймцам. Кто может знать границу лучше обитателей южных королевств?
— Говорите, пушки стреляют на две мили? А какова дальность действия ментатов?
— У меня больше. А большинство — миля. Если в прямой видимости. Но надо учесть, что любое препятствие ослабляет удар. И чтобы на пути не было своих.
— Тогда на Седаве, — произносит герцог, — в Воротах Тирона Первого. И, как в прошлый раз, перейти на тот берег.
— Зачем? Все знают, что Тирон допустил ошибку.
— Которая принесла победу, — парирует герцог — но в его ситуации это, действительно, была ошибка. У нас иначе. Дальнобойные пушки и ментатов оставим на нашем, высоком берегу. Высота позволит артиллерии стрелять дальше, а ментатам бить над головами наших войск. А в случае необходимости, они успеют уйти, пока противник будет переправляться.
— Утопив немало переправляющихся, — добавляет Ладлиль, —
на маленьком расстоянии, можно бить широкими конусами небольшой силы, чтобы только глушить. В воде... Может, пусть переправляются до боя?— Нет, герцог прав: на подготовленной переправе такого эффекта не будет, — это уже Тикша, — а ближнюю артиллерию на нашем берегу не используешь. Там, вообще, всё сразу превратится в общую свалку. Это выгоднее тем, кого больше.
— Решено, — подводит итог Руян, — тогда наши ближайшие задачи таковы. Вы...
* * *
Ночь... Время, воспетое поэтами... Время свиданий и первых робких поцелуев под луной... Время любви и романтики... Время...
Для военного человека ночь — совсем другое... Драгоценные часы вожделенного отдыха после трудного дня... Чуткий сон с оружием под рукой... Посты, охраняющие поставленный лагерь...
Для армии ногров, идущей по территории противника, ночь — проклятие. Враг труслив и коварен. Боится вступить в честный бой. Бежит. Уже который день бежит. Проклятые кочевники появляются из ниоткуда, осыпают воинов султана тучей стрел и исчезают в бескрайней степи. Гоняться за ними невозможно, слишком быстры маленькие лошадки, слишком хорошо знают полары свою местность. Да и не за ними пришло сюда великое воинство Сугрибского султана, властителя всех настоящих людей, людей с правильным цветом кожи. Днем степняки не очень опасны. Луки наготове, пехота идет в полном обмундировании, всадники тоже. Степные стрелы невелики и плохо пробивают доспехи, а времени у кочевников на один, редко на два залпа, а потом им приходится убегать, чтобы не попасть в руки врага. Нет, днем, если войско настороже, они не опасны. Но ночью...
В первую же ночь похода степняки вырезали часовых, и лава конных воинов затопила юго-восточный угол спящего лагеря. Горящие стрелы поджигали палатки, кривые сабли рубили головы ошалевшим спросонья воинам, острые копыта коней топтали упавших. А когда солдаты пришли в себя и сумели организовать сопротивление, нападавшие просто исчезли, растворившись в темноте. Сотни человек потеряла армия в ту ночь. Усиленные в последующие ночи дозоры помогли мало. Теперь каждый вечер приходится ставить серьезный укрепленный лагерь. Это помогает, прорываться за частокол степняки не рискуют, а прилетающие издалека стрелы не так опасны. Последнее время армия спит сравнительно спокойно. Правда установка и снятие лагеря занимают много времени. Продвижение замедлилось. Но не прекратилось. Рано или поздно, но воины султана дойдут для городов неверных, поклоняющихся обезьяньему богу, и очистят от них землю. Народ, именующий себя дьявольским именем хортов, исчезнет из этого мира.
Ночь... Часовой старательно вглядывается и вслушивается в темноту. Не видно ни зги, проклятые облака закрыли ночное светило. Вся надежда на слух. Пока тихо, но в любой момент темнота может взорваться тучей стрел и визгом атакующих кочевников. Воин поудобней перехватывает копьё и замирает от ужаса: Выглянувший луч луны освещает выросшую перед ним фигуру. Шесть локтей роста, черная в темноте шерсть, оскаленные клыки. Хортэ! Откуда! Ни крикнуть, ни даже додумать мысль часовому не суждено...
А через секунду частокол над трупом разлетается обломками бревен, и дикий, холодящий жилы рев накрывает лагерь двухсоттысячной армии. Трепещите, ногры! Спасайтесь, если сможете! Пришел Ужас! Лесной Бог Зла явился за вами! Ваш ночной кошмар здесь, во плоти, безжалостен и неудержим! Это не просто хортэ, большая обезьяна джунглей, нет, это Хортэ, обезьяний царь, жуткий демон, против которого нет оружия. Его голос гремит подобно грому, его лик ужасен, удар его длани неотвратим. А аккомпанементом его реву служит визг степняков, носящихся по лагерю...