Учитель

Но едва старик закрыл кран, как чья-то рука с ножом в ладони обняла его за шею. Старик вздрогнул, и хотел было развернуться, но мужской голос за спиной его остановил:

– Тихо, дед, - говоривший шмыгнул носом и прижал к шее острие ножа.
– Смотри прямо перед собой, и без глупостей, если жить охота. Мне тебя ножичком пырнуть, что два пальца обосцать.

– Что... что вам нужно?
– прошептал старик, чувствуя сухость во рту.

Несмотря на холод в помещении спина его вмиг стала мокрой, голос дрогнул, а сердце пустилось в галоп. Старик не боялся смерти, он боялся глупой смерти, смерти, которая перечеркнет все его начинания. Он готов был умереть через полгода, но он не готов был умереть прямо сейчас.

– Дед, ты, конечно, меня прости, но сам понимаешь, жизнь штука дерьмовая. Я только с зоны недавно, денег нет, а жрать охота. В общем, деньги гони.

Александр Петрович потянулся к внутреннему карману пальто, где лежал кошелек. Сейчас он совершенно не думал о том, что без денег и ему нечего будет есть. Тех продуктов, что он купил в Борисполе, хватит ненадолго. А вот нескольких сотен гривен, которые у него еще оставалось, могло хватить старику на несколько месяцев. Но выбирать не приходилось. Старик хотел жить. Он не хотел умирать так глупо, из-за денег.

– Дед, ты так не спеши, медленнее, а то знаешь, я нервный. Сам знаешь, какая жизнь на зоне.

– Я не спешу, не спешу, - Александр Петрович почувствовал, как задрожали его руки. Старик чувствовал, как давит острие ножа на кожу шеи. Он не хотел умирать. Он хотел жить. Хотя бы еще немного. Он должен закончить книгу, должен поделиться истиной с людьми.
– Вот... вот кошелек, - старик вытащил кошелек из-за пазухи и поднял над головой.
– У меня немного денег. Это... это все что у меня есть.

– Та давай, дед. Не жлобись, - чья-то мозолистая грязная рука выхватила кошелек из руки старика.
– Не спеши выходить. Посиди немного в туалете, успокойся, а не то, - острие ножа змеей впилось в шею, - вернусь и пущу кровишку.

– Хорошо, хорошо, - старик испытал огромное облегчение, когда рука с ножом исчезла. Скрипнула дверь. Старик остался один.

Ноги старика не выдержали его веса и, чтобы не упасть, он опустился на корточки. Тело его била крупная дрожь, лоб взмок, спина и руки покрылись испариной, в ушах зазвенело.

– Все хорошо, все хорошо, - бормотал старик, закрыв глаза.

Александр Петрович набрал полную грудь воздуха, на несколько секунд задержал дыхание, а затем медленно выдохнул воздух из груди. Старик вытер выступившие в уголках глаз слезы и открыл глаза.

– Что ж это такое творится-то? Как низко готов упасть человеческий разум ради денег? Невежественный человеческий разум. Сколько боли и зла ты несешь в этот прекрасный мир.

Скрипнула входная дверь и в помещение вошла женщина. Заметив старика, привалившегося к стене, она наклонилась к нему и спросила:

– Мужчина с вами все в порядке?

– Все хорошо, не волнуйтесь, - Александр Петрович попытался улыбнуться и поднялся на ноги.
– Немного голова закружилась. Пойду, подышу свежим воздухом.

Старик покинул помещение уборной и оказался на улице. Легкий морозец и свежий воздух подействовали на него лучше всякого успокоительного, и вскоре он уже более уверенно мог держаться на ногах. Заметив Шарика, сидевшего рядом с кульком, старик направился к нему. Подойдя к собаке, старик положил руку собаке на голову и опустился на бордюр.

– Вот мы, Шарик, с тобой и приехали. Что нам делать дальше? Денег у меня нет. Продуктов тоже немного.

Старик заглянул в кулек. Булка хлеба, пакет кефира, пять пачек собачьего корма и шесть сарделек, но и они для собаки. Вот и весь его запас. Старик вздохнул и отложил кулек в сторону.

– Кто скажет мне, что мне делать? Неужто придется возвращаться домой? Как же жить без денег? Чем кормить себя и собаку?

Александр Петрович повернулся к Шарику.

– Что, мой дружочек, пойдем домой?

Собака ткнулась мордой старику в колени, затем вильнула хвостом и гавкнула. Старик улыбнулся и окинул взглядом пустую бензоправку, работник станции и тот куда-то пропал. Александр Петрович оглянулся и обвел взглядом бескрайние просторы, покрытые белым нетронутым снегом.

– Хорошо-то как,– подумал старик. – Красиво и тихо.

– Нет, мой дружочек, - старик повернулся к Шарику.
– Не могу я вернуться домой вот так. Я не знаю, как мы будем жить дальше, но мы должны двигаться вперед. Мы не можем отступить или остановиться. Мы не должны сдаваться. Моему сердцу не будет покоя, если я поверну назад. Я предам его, предам себя и свои мечты, если сдамся, - Александр Петрович смахнул с глаз вновь выступившие слезы.
– Может то, что случилось, должно было случиться? Может это испытание, посланное мне, чтобы проверить насколько я предан своим мечтам? Прости меня, мой дружок, но я не могу повернуть назад, - старик обнял Шарика за шею и прижал к себе.
– Надеюсь, ты простишь меня, простишь мое беспокойное сердце.

Какое-то время старик так и сидел, прижав собаку к себе. Слезы скатывались по его щекам и капали на собачью шерсть. Шарик поджал хвост и не двигался, позволяя старику обнимать себя. Наконец старик отстранился от собаки, вытер слезы и вытащил из кармана пальто тетрадку с ручкой.

– Я должен двигаться вперед, - пробормотал он.
– Должен писать, должен продолжать жить. У меня нет денег, у меня вообще ничего нет, и я не знаю, как жить дальше, но я знаю, что должен жить, пока бьется сердце в груди, пока могу ходить, пока могу дышать. Иначе я не могу, не могу и не хочу.

Старик почувствовал, как странное спокойствие и умиротворение разливается по телу. Волнение прошло, страх за будущее растворился. Старик улыбнулся и раскрыл тетрадку. Пробежав взглядом по последним страницам уже написанного, он вскоре забыл о настоящем, погрузившись в удивительный мир фантазии.

Пробыл старик в мире фантазий довольно таки долго. Солнце начало клониться к закату, когда он наконец-то закрыл тетрадь, при этом испытав чувство глубокого удовлетворения от проделанной работы. Его рукопись с каждым днем становилось все больше и больше и это не могло не радовать сердце старика.

– Выспался?
– улыбнулся старик, взглянув на Шарика, который поднялся на ноги, зевнул, при этом, не забыв выгнуть спину.

Махнув хвостом, собака подошла к кульку с продуктами и ткнулась мордой в кулек.

– Вот ты какой, - рассмеялся Александр Петрович, хлопнув собаку по спине.
– Сорванец. Проголодался. Ну, ничего, подожди, подожди. Уйдем с заправки и я тебя накормлю.

Александр Петрович засунул тетрадку с ручкой в карман пальто и поднял с земли кулек, затем ухватил поводок и зашагал прочь с бензоправки. На душе у старика было радостно. Другой на его месте жалел бы себя и вспоминал о несчастии, свалившемся на его голову, но старик, казалось, уже и забыл о нем. Но мог ли он поступить иначе, если другим он советовал не вспоминать прошлое, жить настоящим и думать о будущем? Поэтому не было ничего удивительного в том, что старик постарался как можно быстрее позабыть о происшествии. И теперь, двигаясь вдоль трассы, старик мыслями был в будущем, а не в прошлом. И хотя его будущее могло для кого-то показаться туманным и лишенным радости, старику, жившему верой и надеждой, оно представлялось ничем не хуже настоящего. Когда же старик думал о рукописи, которая, он надеялся, когда-нибудь превратится в книгу, людях, с которыми ему еще предстоит поделиться истиной, в его голове рисовались яркие и радостные картины будущего, будущего, которое, он верил, ждало его впереди.