Учиться любить
Шрифт:
Она дышала, она говорила, как он. И он ощущал ее, как самого себя. Она была такая естественная, ни с чем не сравнимая. Наверное, он спятил?! Такого с ним никогда раньше не происходило! Или происходило много раз, но те женщины были ему уже неинтересны и он все забыл?
– Может,. все-таки попробуем… пожалуйста, – еле слышно произнес он, завороженный таким почти необъяснимым волшебством.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда маленькая Джойс ворвалась в комнату полуголая и вся в слезах, ее мать от неожиданности испугалась. Это было десять лет тому назад, но воспоминания
– Что?! Что случилось, Джойс? – с большим трудом мать пыталась не паниковать от только что увиденного. – Кто тебя так?!
– Один молодой человек, мама.
– Что?! Какой молодой человек?! Не… не слишком ли ты мала для подобных историй?!
Озадаченная девочка стыдливо опустила голову и ничего не ответила. Раньше ей никогда не приходило в голову, что она делает что-то непристойное. Ей просто было нужно иметь кого-то, кто постоянно окружал бы ее заботой! Тот, кто бы ее забавлял, с кем она могла бы беспечно смеяться. К сожалению, ее родители не смогли ей дать ни любви, ни тепла.
– Ну не расскажешь ли ты, что случилось? – Абигейль Хейс выглядела достаточно уверенной в себе, и она делала все возможное, чтобы не выдать овладевшие ею беспокойство и напряженность. Ее голос только на минуту стал хриплым, а затем к нему постепенно вернулась необходимая мягкая тональности. Личико девочки засветилось: давно она не слышала таких деликатных слов от своей матери.
– Я и Рони нашли домик Белоснежки и семерых гномов, но, к сожалению, в нем никого не было.
– Конечно, никого там не было и не будет! Как вообще ты можешь верить в подобные выдумки?! Все сказки – это забава для малышей, а ты уже не маленькая! Надо уметь отличать, что настоящее, что – нет! И кто этот Рони?! Он твой друг, а я ничего о нем не знаю?!
– А я давно хотела тебе рассказать, мама, но ты постоянно отвечала, что ты очень-очень занята и у тебя нет времени.
Нежно-зеленые глаза девочки уставились на мать с удивлением. Сейчас Джойс жаждала узнать, почему не надо верить в сказки. Разве не правда, что они всегда отражают действительность?! Но с горечью столкнувшись с твердым, непоколебимым мнением Абигейль Хейс, она вдруг поняла, что не надо спрашивать ни о чем. Растерянность и смущение сжимали ее как будто железным обручем. Поэтому ни о чем больше, она не осмелилась спросить.
– О чем ты так задумалась, девочка моя? Что же с тобой случилось?
Губы маленькой Джойс дрогнули. Все ж, она решилась на объяснения, не была в состоянии превозмочь эту давящую растерянность:
– Когда я увидела, что в домике никого нет, я спросила у Рони, где Белоснежка. А он мне ответил, что она попросила ее подождать. Она ушла за грибами и ягодами и поэтому могла задержаться. Я так хотела ее увидеть и согласилась остаться.
– Глупая девочка! Как вообще ты осмелилась остаться?!
– Но я так сильно хотела встретиться с Белоснежкой и с ее друзьями-гномами!
– Я не могу в это поверить! Тебе уже одиннадцать! – Абигейль Хейс еле смогла сдержать свой гнев и не ударить дочь.
– Сказки отражают действительность. – Девочка ни за что не желала сдаваться. – Так наша классная руководительница говорит!
– Сказки отражают действительность – некоторые больше, некоторые меньше, но они далеко не сама действительность! – И неожиданно для себя мать успела овладеть
собой и прижала к сердцу свою разочарованную дочку:– И что сделал после этого Рони?
– Я села на скамейку и начала ждать. Тогда Рони приблизился ко мне и обнял меня. Не знаю, почему, но я почувствовала себя очень усталой. Опустилась в его объятия и почти уснула. А затем ощутила, как одна его рука полезла под мою блузку, а другая пыталась залезть под юбку.
– Что? – остолбенела госпожа Хейс. – А ты не испугалась?
– Я подумала, что вижу очень бессмысленные сны, и снова впала в забытье. Меня разбудила ужасная боль! Прошу тебя, мама, не заставляй все говорить тебе! Я очень хочу спать, а ты настаиваешь, чтобы я рассказывала тебе такие неприятные вещи! – И изнуренная девочка не выдержала и заплакала.
Ужасное несчастье, которое с ней случилось, было ее личной проблемой, и она не желала ни с кем обсуждать произошедшее. Ей казалось, что это отвратительное событие уже целиком охватило ее существо, поэтому она и отказывала разъяснять его – неистово боялась столкнуться с ним снова и снова.
Однако мать настаивала на своем: она ни за что не хотела остановиться, утихомириться, а бестактно засыпала вопросами своего злосчастного ребенка. Ее взгляд стремился подчинить, проникнуть как можно глубже в сознание дочери, а незрелая Джойс не знала, как перебороть эти гипнотизирующие стальные глаза.
–Мама, я тебя уже объяснила: то, что случилось со мной, это мое дело! Оставь меня в покое!
– Как я могу не интересоваться твоими проблемами?! Я мать, а мать всегда отвечает за своего ребенка!
– Но… – Джойс хотела произнести, то, что считала нужным: «У меня есть серьезные проблемы, и ты настаиваешь, что должна быть рядом. Почему же ты была занята все эти годы, пока я росла?!» Но вдруг она осознала, что нельзя говорить такие слова матери. Маму всегда надо уважать, какой бы она ни была.
– Джойс, я хочу тебя только добра. – Абигейль Хейс перервала ее мысли: – Я не смогу тебе помочь, если ты до конца не расскажешь, что случилось!
– А я и не хочу, чтобы ты мне помогала! Я сама разберусь !
– Несчастье, которое с тобой случилось, непосильное для психики ребенка! Пожалуйста, будь хорошей девочкой.
Джойс овладели противоречивые чувства: с одной стороны, она желала побыть одной, погрузиться в свои проблемы, она ненавидела, когда кто-то так живо интересовался ее делами. Но с другой стороны, она уже давала себе отчет, что превозмочь то отвратительное, что с ней случилось, было невозможно без помощи взрослого.
– Рони су-сунул один палец с-снизу и ос-оставил меня почти без одежды! – чуть слышно произнесли нежные губы девочки.
– Почти без одежды? – Госпожа Хейс прочувствовала весь ужас случившегося каждой клеточкой своего тела. – Но… но… что я могла сделать?! – Джойс ощутила безнадежности ситуации и по ее красивому лицу потекли слезы, и, давясь ими, она снова упорно пыталась объяснить: – Я так на-надеялась с тобой поговорить о нем, а ты была все занята и занята!
– Ладно, ладно. – Абигейль Хейс поблекла, потеряла свою стойкость и выносливость, сейчас она выглядела полностью сломленной, разбитой. Она чувствовала себя виноватой в произошедшем. И, испытывая невероятный, заполнивший все ее существо стыд, она еле нашла силы, чтобы спросить: – И что случилось дальше, милая?