Удачи тебе, сыщик!

В своем номере он шарахался от окна к двери, тер ладонями лицо. Мужик! Супер! Дерьмо! Сопливый щенок! Тут же опомнился, сел на койку, открыл портсигар. С одной стороны, разговор супругов можно было прослушать и позже, с другой – чем скорее он узнает новости, тем лучше.

– Крутит, – раздался голос Сергея так чисто и отчетливо, словно рядом стоял приемник или телевизор. – Почему мне так не везет с партнерами? Алкаш, бездельник, теперь – жулик. Когда в России появятся честные купцы?

– А ты честный? – спросила Ольга.

– Честный.

– Так расскажи об этом нашему соседу.

– Зачем? И какое его собачье дело? Ты решила закрутить с ним? Извини, запамятовал. Все дела, дела, ты что-нибудь узнала?

– Он полковник милиции, известный сыщик, занимается розыском особо опасных и сам опасен крайне. Ты помнишь, нам рассказывали у Першиных, что в Москве среди бела дня угрохали на Грузинской Эфенди?

– Ну? Так Эфенди того мента тоже грохнул.

– Значит, нет, потому что Эфенди застрелил именно наш милый сосед. Руслан Волин дело ликвидировал, умотал в Вену. Прошлым летом около двадцати боевиков, кавказцев, взяли в одну ночь. Тоже соседа работа…

– Надо сброситься на памятник.

– У нас при жизни памятников не ставят, только покойникам.

Гуров перевел дух и слегка уменьшил звук.

– Что ты имеешь в виду? – спросил муж.

– Ничего. Констатирую факт, я в этого убийцу влюблена, и не вздумай…

– За кого ты меня принимаешь? Я к таким делам никаким краем.

– Расскажи это морским пехотинцам.

– Дура!

– Ладно, передохни. – Голос женщины стал вульгарным, и сыщик понял, что ему это неприятно. Неужели он действительно влюбился? И в кого? Видно, слишком долго искал, думал он. И вообще, раз он начал подслушивать супружеские разговоры, то далеко пойдет: до подлеца так несколько шагов, а до идиота просто лишь рукой подать.

– Естественно, милый, к мокрым делам ты отношения не имеешь, кишка тонка. Шевельни единственной извилиной, дорогой, попытайся понять, по чью душу в эту дыру забрался столь крупный зверь?

– Не по мою, точно. Я подумаю, сначала скажи, откуда ты все разузнала? Он что, исповедовался?

– Ты тачку у подъезда видел?

– Ну!

– Юдина помнишь?

– Бориса? Что ты несешь, дорогая, как я могу его забыть?

Зазвонил телефон, сыщик прикрыл портсигар, снял трубку.

– Полковник? – услышал Гуров густой голос и не сразу признал Рогожина, потому ответил, помедлив:

– Здравствуйте, Михаил Семенович. Что-нибудь случилось?

– Приезжайте немедля, – сказал Рогожин.

Сыщик перезвонил Юдину, попросил не отлучаться, портсигар оставил на тумбочке, пусть записывает, схватил плащ и выскочил из номера.

У здания цирка стоял милицейский «газик», на ступеньках толкались несколько любопытных, в дверях топтался сержант. Гуров взбежал по ступенькам, отстранил сержанта, бросив на ходу:

– К майору Фрищенко!

В коридоре, окольцовывающем арену, стояла толпа, сыщик бросился в сторону, где находилась комната медведей, кого-то толкнул, увидел высокую фигуру коверного, его гуттаперчевое лицо, как всегда, безукоризненно одетого администратора, прижимающегося к воинственно раскрашенной супруге, курчавого золотозубого Сильвера, хотел пройти дальше, но налетел на директора Колесникова. Капитан преградил сыщику дорогу, оттолкнул его и решительно сказал:

– Представление окончено. Антракт! Мотай отсюда, журналист.

– Кого? – спросил тихо Гуров, понял, что спешить некуда, его журналистская деятельность закончилась. Хотел взять Капитана под руку. – Пойдем потолкуем, Алексей Иванович.

Капитан руку отстранил, с места не двинулся, дернул подбородком и повторил:

– Мотай отсюда, чтобы я тебя тут больше не видел! Иначе я ребятам прикажу, так тебя на шрифты разберут!

Они стояли друг против друга, глаза в глаза, неподвижно, Капитан гонял на скулах желваки, лицо сыщика было неестественно бесстрастным. Гуров чувствовал, что за ними внимательно наблюдают и одна пара глаз принадлежит убийце, что легенда все равно испарилась, но объясняться с Капитаном на зрителях ему не хотелось.

– Уважаемый Алексей Иванович, вам лучше отойти со мной в сторонку, – тихо, очень жестко, как он умел при необходимости говорить, произнес Гуров, повернулся к Колесникову спиной и пошел в полутемный пустой коридор. Когда он дошел до поворота, то остановился и обернулся.

– Ну? – Капитан подошел, смотрел даже не неприязненно, а просто с ненавистью. – Ты меня не уговоришь, тем более не запугаешь. Уматывай!

Гуров выдержал паузу, почесал седеющий висок и молча протянул служебное удостоверение. Капитан, упрямо набычившись, удостоверение отстранил.

– Не интересует, хоть из ЦК, тут я хозяин!

– А вы поинтересуйтесь, может, выяснится, что в данном случае хозяин не вы, а я?

– Ну? – Колесников взял удостоверение, глянул небрежно, раскрыл, нахмурившись, поднял взгляд на сыщика, снова уткнулся в документ, даже пошевелил губами, читая, тяжело выдохнул, и плечи его опустились, литая фигура обмякла, он сунул удостоверение Гурову и невнятно произнес:

– Ну, коли полковник да по особо важным, валяй, конечно, командуй. Так вы, значит, знали, что у меня тут убивать будут. Молодцы, конечно, что и говорить. – И пошел по кругу в обратную сторону.

– Где Фрищенко? – спросил Гуров, следуя за Капитаном.

– Там, у медведей, где ж ему быть?

– Говорил ему, упрямцу, выставь в цирке опера, чтобы фонарем светился.

– Он не опера, майора выставил, – буркнул Колесников через плечо.

– Сейчас я ему башку оторву, тугодуму!

– Вот это не выйдет, – обронил Колесников, подходя к своим сотрудникам, которые расступились, пропуская директора и Гурова.

Сыщик увидел милицейский, затем прокурорский мундир, белый халат, тело на полу и опустился на колено, заглянув в лицо. Майор Фрищенко смотрел на полковника Гурова спокойно. Уж сколько перевидел сыщик покойников, но впервые увидел мертвого человека с таким спокойным лицом и широко открытыми глазами.

– Я и до вскрытия могу сказать, – произнес мужской голос над головой Гурова, – проникающее ранение прямо в сердце, умер мгновенно.

Гуров сел на пол, провел рукой по лицу покойного, закрыл ему глаза, тяжело откашливаясь, сказал укоризненно:

– Как же ты позволил, Семен? Ты же был сыщик.

– А вы кем будете? – спросил стоявший над Гуровым подполковник.

Сыщик поднял голову, взглянул на коллегу, поднялся, машинально отряхнул плащ и ответил:

– А черт его знает, кем я буду? Скорее всего покойником. Вот устану до крайности и позволю себя зарезать, как Семен. – Он жестом подозвал коллегу, отвел в сторону, предъявил удостоверение.

– Давно приехали, почему не представились? – начал было выговаривать подполковник, но смешался. – Ну, вам виднее… Только вот видите, что получается, я обязан доложить.

– Докладывайте, – вздохнул Гуров. – Видно, больше ничего не умеете. – Махнул рукой и направился к железной двери, на которой висела табличка: «Осторожно, хищники».

Рогожин пил чай, увидев вошедшего Гурова, ногой выдвинул из-под стола табурет, кивнул седой головой. Гуров молча сел, подвинул хозяину пиалу, сказал: