Удачи тебе, сыщик!

Ольга? Возможно, и не она. Главное, что в деле замешана женщина. Гуров забрал портсигар, сунул в карман. «Значит, я ошибаюсь, и Рогового в деле нет: он никогда женщине не доверится».

Мигнул красным глазом и запищал лежавший на соседнем сиденье передатчик. «Значит, я не во всем ошибаюсь, кое-что угадываю, – самодовольно подумал сыщик и повернул ключ зажигания. – Убийца поверил и двинулся на встречу с руководителем».

У двух работников цирка были машины, и к обеим сыщик прикрепил «клопы», находившиеся в «дипломате». Операция, которую задумал и теперь проводил Гуров, изобиловала многочисленными «если», «может быть», да и в принципе была достаточна наивна. Однако при всем рационализме сыщик работал по принципу: делай, что можешь, главное – шагай, не стой на месте.

Гуров был убежден, что существуют убийца и его руководитель. Оба неизвестны. Один рядом, второй – на некотором отдалении, и установить их можно только во время встречи, которую надо спровоцировать. Конечно, убийца поедет к руководителю, а не наоборот, и у него должна быть машина, человек такого масштаба не может обойтись без транспорта. В цирке машин было три: «Москвич» Колесникова исключается, остаются две, их сыщик и «пометил», благо располагал современной аппаратурой. Затем, как известно, Гуров продвинул дезу: мол, руководителя нащупал и вечером его будут задерживать. Тут и возникали многочисленные «если» и «может быть». Если сыщик не ошибался и убийца действительно находился в кабинете. Если находился, то поверил ли? Поедет на встречу или просто предупредит по телефону? Может быть, сыщик ошибается, и у убийцы нет машины или она есть, но зарегистрирована на другое лицо и находится в ином месте. Полемизируя сам с собой, сыщик стремился быть как можно более критичным и объективным и слегка кокетничал. Конкретные подозрения у Гурова появились после убийства капитана Фрищенко, а сегодня, когда убили Клыка, подозрения переросли в уверенность, но сыщик был достаточно опытен и знал, что девяносто процентов не сто, потому оценивал свои действия критически.

Машина с «клопом» двинулась, но это ничего не значит, возможно, абсолютно невиновный человек едет по делам или в гости. Сыщик взглянул на прибор слежения, расстояние три километра, можно приблизиться. Он прибавил скорость, но не приблизился, значит, в той машине тоже поддали газу. Миновали центр, проскочили окраины, выехали на шоссейку – все как и предполагалось…

Когда цирк загремел оркестром и двинулся восвояси, Стаднюк понял, что Гуров и Клык отбывали в фуре, но не испугался, проводил артистов равнодушным взглядом, милиции дал отбой, сказал парням Крещеного, что они могут расходиться и спокойно пить водку, и отправился в управление на ковер.

Выслушав доклад подчиненного, генерал начал закипать, но опытный опер, опередив взрыв, сказал:

– А чего нам волноваться, товарищ генерал? Вам же по телефону дали согласие, значит, мы как бы передали эстафетную палочку, и полковник уже не наша головная боль.

– А чья боль? – тоном ниже, чем собирался, спросил генерал. – В случае провала…

– Простите, Илья Николаевич, такого быть не может, – перебил Стаднюк. – Коли они сказали «да», значит, уверены.

– Сейчас уверены, потом передумают.

– Частник слово держит, не директор и даже, извините, не секретарь. – Стаднюк прикрыл ладонью улыбку. – Они люди солидные.

– Солидные… – Генерал вышел из-за стола, начал расхаживать по кабинету, взглянул на книжную полку с томами основоположников, за которыми прятались бутылки, решил воздержаться. – Не понимаю, ты, опытный сыскарь, имеешь людей, власть и ничего не можешь, а они… – генерал хлопнул по телефону, – могут!

– У них деньги, – вздохнул Стаднюк. – Они за информацию могут заплатить столько, сколько мы с вами, товарищ генерал, получаем за год. Город небольшой, прослушивается полностью, людям нужны деньги. Да что объяснять, я своей шкурой дорожу не меньше вашего, сказано, успокойтесь. Я ихних ребят у гостиницы видел, значит, они распорядились. Значит, через час-другой, максимум к вечеру вам сообщат, что вопрос улажен, а мне передадут документы и оружие.

– Так кто городом правит? Когда у власти стояли мы, партия решала все.

– Верно, КПСС была организация серьезная, – согласился Стаднюк, подошел к полке, развернул и спросил: – Не возражаете? Вам чего, Илья Николаевич? – Не глядя на опешившего генерала и не ожидая ответа, оперативник плеснул в два бокала коньяку и продолжил: – Но и при большевиках правили деньги, и сегодня они командуют.

– А при Сталине? – выдохнул генерал.

– Я не историк. – Стаднюк выпил. – Полагаю, что на верхнем этаже, в Кремле, правили Сталин и Берия, а в России все те же деньги. Илья Николаевич, выпейте и лягте, вздремните. Мы живем сегодня, а что было во времена татаро-монгольского ига, пусть книжники ведают.

…Утром этого дня, как известно, генерал Орлов был приглашен начальством, беседа была прервана мальчишеской, даже хулиганской выходкой подчиненного. Он прибежал в свой кабинет, сказал, что «его нет», «он болен», «уехал», что, возможно, «его уже хоронят». Секретарша, работавшая с Орловым третий год, никогда шефа в таком состоянии не видела, но, как девушка рассудительная, включила чайник, даже положила перед собой нож для разрезания бумаг, доказывая, что будет защищать любимого шефа с оружием в руках.

Орлов сидел, навалившись на стол, и бормотал:

– Сопляк! Пижон! Кулема!

Начали звонить телефоны, за дверью Верочка приняла огонь на себя.

Теперь уж точно выгонят на пенсию, а у него, кретина, даже дачи нет! Идиот! Чистоплюй! Орлов смял лежавший на столе лист, швырнул в корзину, почесал в затылке, пытаясь вспомнить, какой документ он вышвырнул, и, старчески кряхтя, нагнулся, выудил бумажный комок, распрямил, рукой Верочки было написано: «Связь в городе через Алексея Ивановича Колесникова» – и номер телефона.

Хорош гусь, подумал Орлов, мыслишь о пенсии, а Леву сейчас убивают. Когда начальник сказал о звонке из областного УВД, сыщик понял все то, что никак не мог понять партаппаратчик. Значит, Лева насадил тамошнего генерала на такой крюк, что, кроме убийства, не оставил мерзавцу иного выхода. Звонок совсем в неурочное время, сказки, что Гуров пропал, что за ним охотятся местные уголовники, – наживка для сопляков. Задание сыщика не касалось местных, уголовники не охотятся за полковниками из Москвы, могут убить спонтанно, но авторитеты такой команды дать не могут. Даже если рухнула крыша, произошло непредсказуемое и такая охота началась, то сыщик, человек не местный, сразу бы нырнул под крыло УВД, а никак не скрылся. Чушь. Местный генерал не только преступник, но и полный идиот, предложенная им легенда воняет, за тысячу верст дышать невозможно.

Мягко заурчал аппарат прямой связи, Орлов лишь крутанул головой и сказал: «Мне уже без разницы, господин министр», – и трубку не снял.

Фрол Бабурин, последний поганец, не постыдился явиться к министру с обосранными подштанниками. Ничего, его выгонят, но Бабурина теперь тоже терпеть не станут. Министры копаться в чужом дерьме не любят, им своего хватает.

Рассуждения Орлова были прерваны появлением Верочки, которая поставила перед ним чашку кофе и безразлично спросила:

– А если позвонят от министра?

– Верочка, радость моя, – Орлов обретал спокойствие, – покойники не беседуют даже с президентами.

– Я в этой организации ни с кем, кроме вас, работать не буду. – Верочка хлюпнула носом. – Значит, мне работу искать?

– Отстань, хитрованка! – Орлов уже начинал просчитывать ситуацию. – Я двужильный, меня реанимируют.

В это же время в своем номере выясняли отношения супруги Соснины. Муж крутил в руках зажигалку, которую недавно передал жене, она же «продала» зажигалку Гурову.