Удачливый крестьянин
Шрифт:
243
«Драматический альбом для любителей театра…», М., 1825, стр. 331–332.
В
Но это увлечение драматургией Мариво встречало подчас в русских литературных и театральных кругах решительное противоборство. Так, в полемической одноактной комедии «Меркурий на часах, или Парнасская застава» (представлена 3 сентября 1828 г.) А. А. Шаховской назвал Мариво в числе тех, кто, по его мнению, испортил жанр комедии жеманством и всякими модными украшениями. Поэтому Меркурий в пьесе Шаховского восклицает:
244
Л. П. Гроссман. Собр. соч., т. I. M., 1928, стр. 362.
Первой переводчицей Мариво 20-х годов XIX в. была Варвара Семеновна Миклашевичева (или Миклашевич; 1786–1846), известная в свое время писательница, гражданская жена А. А. Жандра, приятельница А. С. Грибоедова, А. И. Одоевского, П. А. Катенина. Ее роман «Село Михайловское, или Помещик XVIII века» (издан в 1864 г.) пользовался большой популярностью, долгое время распространялся в списках и заинтересовал Пушкина.
245
А. А. Шаховской. Комедии. Стихотворения. Л., 1961, стр. 690.
Перевод «Завещания» Мариво (под названием «Завещание, или кто кого перехитрит»), как уже говорилось, был сыгран в январе 1824 г.; издан он, по-видимому, не был. Катенин, вероятно ошибочно, писал и о переводе В. С. Миклашевичевой комедии «Ложные признания». [246] Впрочем, вполне возможно, что Миклашевичева действительно перевела эту комедию Мариво, но по каким-то неизвестным нам причинам не отдала перевод в театр. Катенин настойчиво писал об этом самой Колосовой, [247] например, 28 августа 1824 г. из Ростова: «На Варвару Семеновну нельзя сетовать, что она не отдает даром „Les Fausses Confidences“; при ее состоянии и пятьсот рублей нужны». [248]
246
См. «Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину», стр. 67: «О переводах Варвары Семеновны я уже вам писал и об успехе ее „Завещания“ (le Legs); после того она еще сделала les fausses Confidences, но вряд ли они еще игрались».
247
См. напр., «Русская старина», 1893, т. 78, стр. 188.
248
Там же, стр. 190.
Наиболее значительный эпизод в истории сценической интерпретации пьес Мариво в России связан с переводами и переделками П. А. Катенина, выполнявшимися по заказу А. М. Колосовой.
Литература об этом писателе невелика. Что касается его переводческой деятельности, то в поле зрения исследователей обычно находятся его переводы из Корнеля, [249] о его прозаических переводах ныне почти не пишут. [250] В старой литературе о Катенине утверждалось, что переведенная им комедия «Нечаянный заклад, или Без ключа дверь не откроешь» принадлежит Мариво [251] (в действительности это пьеса Седена). В последнее время стали приписывать Катенину и перевод самой популярной комедии Мариво «Игра любви и случая», [252] правда, с пояснением, что перевод этот не сохранился. [253] До нас дошли катенинские переводы лишь двух комедий французского драматурга – «Ложных признаний» и «Чистосердечных».
249
См., например: Б. В. Томашевский. Мастер перевода. – «Искусство и жизнь», 1940, № 8, стр. 10–13.
250
См. напр., Г. В. Битнер. Драматургия Катенина. – «Уч. зап. ЛГУ. Серия филологич. наук», 1939, № 33, вып. 2, стр. 71–93.
251
См. прим. В. Ф. Боцяновского к публикации писем Катенина к Колосовой – «Русская старина», 1893, т. 77, стр. 649; С. Бертенсон. Павел Александрович Катенин. Литературные материалы. СПб., 1909, стр. 18.
252
Вл. Орлов. Пути и судьбы. М. – Л., 1963, стр. 20.
253
Прим. Г. В. Ермаковой-Битнер в кн.: П. А. Катенин Избранные произведения. М. – Л, 1965, стр. 659–660.
Об обстоятельствах работы Катенина над переводами из Мариво сведений сохранилось немного. Первый из этих переводов (комедии «Ложные признания» под названием «Обман в пользу любви») был закончен не позже лета 1826 г., ибо Катенин 9 августа уже писал Колосовой, заботясь о распределении ролей: «Я слышал, что переписывается „Обман в пользу любви“: подразумеваю роли. Кстати, будет ли у нас г-жа Сандунова на роль матери? Кроме того, словечко о служанке: на эту роль – полу-влюбленной, полу-кокетки, взрослой дитяти – не будет ли г-жа Сосницкая лучше всех других? Впрочем, она возьмется за нее с радостью, сыграет старательно, что также не следует упускать из виду». [254]
254
«Русская
старина», 1893, т. 78, стр. 208.Однако «Обман в пользу любви» был сначала представлен не в Петербурге, а в Москве, где в конце лета гастролировала Колосова; премьера состоялась 16 августа. Сам Катенин не был на спектакле и о подробностях узнал из писем друзей. 27 августа он писал Н. И. Бахтину: «Нет, любезнейший Николай Иванович, Колосова ко мне не писала после поста, и я от Вас первого узнал о подробностях представления моей комедии. […] Жаль, коли Александра Михайловна была не более как de mediocribus; но брат Александр, зная строгость Вашей критики, и вникая во все выражения письма Вашего, уверяет меня, что Колосова была довольно хороша, Мочалов ни то ни сио, а Щепкин, может быть, дурен». [255]
255
Письма П. А, Катенина к Н. И. Бахтину, стр. 91–92. Ср. также «Русская старина», 1893, т. 78, стр. 209–210.
Если в Москве у Колосовой не было полного успеха, то в Петербурге (8 ноября 1826) ее ждал подлинный триумф. Первый биограф актрисы, В. М. Строев, позднее писал: «Актриса приготовила им новый сюрприз: Обман в пользу любви, знаменитую комедию Мариво, которая до сих пор считается камнем преткновения для опытных актрис. В этой роли нужно искусство, нужна душа, нужен ум, нужны все средства, какими может обладать современная артистка, щедро одаренная природою и обогащенная воспитанием. Александра Михайловна так сыграла эту роль, что после нее никто не смел еще за нее приняться; критика почтительно ей поклонилась и прозвала ее русскою Марс». [256]
256
В. В. В. Биография Александры Михайловны Каратыгиной. СПб., 1845, стр. 15.
Роли в этом спектакле исполняли: Эльмиры (Араминты) – А. М. Колосова, Сенклера (Доранта) – В. А. Каратыгин, Реми – Е. П. Бобров, г-жи Брокар (Аргант) – Е. И. Ежова, Гаспара (Арлекина) – А. Н. Рамазанов, Дюпре (Дюбуа) – И. И. Сосницкий, Розы (Мартон) – Е. Я. Сосницкая, Графа Долиньи (Доримона) – П. А. Каратыгин. [257] Комедия держалась в репертуаре вплоть до сезона 1838–1839 годов [258] и один раз была сыграна в 1844 г., [259] в связи с уходом Колосовой со сцены [260] (и в этом русская актриса стремилась подражать мадемуазель Марс, которая в 1841 г. для прощального спектакля выбрала комедию Мариво).
257
«Обман в пользу любви». СПб., 1827, стр. IV.
258
А. И. Вольф. Хроника петербургских театров, ч. II. СПб., 1877, стр. 3, 6, 11, 15, 19, 23, 27, 36, 44, 49, 55.
259
Там же, стр. 109
260
Там же, ч. I. СПб., 1877, стр. 110.
В 1827 г. перевод Катенина был издан. В предисловии переводчик писал: «Редко имеет у нас комедия столько успеха, сколько имел его Обман в пользу любви. Себе я конечно могу присвоить самую малую часть, ибо перевод комедии в прозе не требует еще ни отличного дарования, ни долговременного труда. Первую причину успеха нахожу я в неоспоримом достоинстве пиэсы, одной из самых театральных, картинных, живых, нестареющихся какие мне только известны. Содержание ее ново, ход быстр и замысловат, развязка прелестна. В ней веселость непринужденная, много ума, много чувства, много игры. Разговор, везде простой и естественный, доказывает, что Мариво не всегда впадал в тот изысканный и жеманный язык, который когда-то прозвали его именем, и в котором не перестают еще без разбора его укорять, вероятно из уважения к преданию. Хорошие актеры любят эту комедию, и вот другая причина успеха. Я здесь нашел таковых, пиэса была обставлена и разыграна необыкновенно хорошо; ни одна роль не пропала, все выполнены, все доставили удовольствие; похвалив же в особенности г-жу Колосову, г-д Каратыгина б. и Сосницкого, представивших три главные лица, я только повторю приговор всех просвещенных любителей Театра. Еще слово: на вопрос, почему название Les Fausses Confidences перевел я словами Обман в пользу любви, отвечаю заблаговременно: французское название казалось и кажется мне на наш язык не переводимым, и я рад, что сыскал другое, довольно удачно выражающее содержание комедии». [261]
261
«Обман в пользу любви», стр. II – Ш.
Перевод Катенина, кроме несомненно присущих ему легкости' и изящества, отличается большой точностью. Переводчик лишь переименовал нескольких действующих лиц (что обычно делалось в то время), дав им имена более привычные для русского уха, ввел одну-две черточки эпохи (например, пришедшие арендаторы приносят Эльмире «деньги за оброк», [262] и сделал более живой и образной речь Дюпре; ограничимся здесь одним примером:
Дюбуа. Я ему: «Сударь! Сударь!» Как глухой, словно не ему говорят. В конце концов все-таки пришел в себя, но взгляд у него так и остался блуждающим. Усадил я его кое-как в экипаж, и мы вернулись домой. Я все надеялся, что это пройдет, – я ведь к нему очень привязан, потому другого такого хозяина поискать. Какое там! Пропащий он человек. Куда девался его светлый ум, веселость, беспечный нрав – все вы у него похитили, сударыня! С того самого дня он только и делал, что мечтал о вас, вздыхал о вас, а я с утра до вечера только и делал, что выслеживал вас. [263]
262
Там же, стр. 113.
263
Мариво. Комедии. М., 1961, стр. 636.