Удачник Леонард. Эхо Прежних

То-то полночи паленым пером и сгоревшим мясом на весь остров воняло.

– Калахиру?!

Мы все переглянулись: какая может быть связь между богом гончарного ремесла и акулами?

– А при чем тут Калахир? – непонимающе потряс головой Гаспар.

Перед этим, услышав, что ночью Головешка приносил жертву, он одобрительно кивал.

– Ну как же! Ведь именно он бог подводного царства.

– Что-то я не слышал, чтобы в небесном пантеоне какие-нибудь подвижки были, – пробормотал себе под нос Блез. После чего поинтересовался уже громко: – А Гестил, который до этого пучины курировал, что стало с ним? Он теперь присматривает за теми, кто горшки обжигает? Или овец пасет? – намекая, что тот сменил пастушьего бога Херона.

– Головешка, что там вообще на небесах говорят – по всей видимости, тебе обо всех изменениях на них докладывают – Сейлу не сняли? – с изрядной долей ехидцы поинтересовалась у него Рейчел. – В связи с несоответствием? А если даже так – надеюсь, Гарсию вместо нее не поставили? Чувствую я, та всех вылечит!

Сейла – богиня врачевания. У Гарсии же, на мой взгляд, весьма незавидная участь: она покровительница жриц любви, любительниц менять мужчин как перчатки и просто неверных жен. Потому интерес и ехидство Рейчел были понятны.

Головешка, вместо того чтобы продолжать грести, начал вертеть головой по сторонам, глядя то на одного из нас, то на другого.

– Сколько, говоришь, Калахиру чаек в жертву принес? – поинтересовался Гаспар.

– Восемнадцать. Больше поймать не смог.

– Ну все, теперь о пиратском промысле можешь забыть. Прямая дорога тебе в гончары: Калахир тебя уже ни за что не отпустит, – с самым серьезным видом заявил тот.

– Лео?! – Голос Головешки был полон отчаяния.

– Успокойся, – сказал я, сделав соответствующий жест рукой. – Восемнадцать чаек – это серьезно. Если разделить поровну, каждому богу получается по две штуки. Солидная жертва. К тому же действенная: ни одной акулы вокруг!

Рейчел, сдерживая смех, уткнулась лицом в ладони. Сам Головешка как будто бы успокоился и начал загребать веслом с удвоенной силой.

Глава 3

Чем-чем, но быстроходностью наша посудина не отличалась. Если разобраться, она вообще ничем не отличалась: ни мореходностью, ни остойчивостью, ни комфортом.

И еще у нее был постоянный крен на правый борт. Чтобы его убрать, как мы только ни пересаживались… но не помогало ничто. Наконец Гаспар заявил, что нам помогут лишь две вещи. Либо выкинуть Головешку за борт, чтобы он плыл рядом с бортом, держась за него, либо принять все как есть. Сошлись мы на втором варианте, ибо только Тед каким-то там по счету чувством способен определить, что поблизости находятся руины Прежних. А все мы, как бы там ни было, продолжали оставаться охотниками за их сокровищами.

Акул по-прежнему вокруг не было видно, Головешка все больше убеждался в мысли, что его ночная жертва была не напрасной, а сам я продолжал пристально смотреть вперед. Туда, где с вершины утеса крохотного островка, который Гаспар предлагал назвать Временным Пристанищем Отважного Корсара Теодора Модестайна, мне показалось темное пятнышко на самом краю горизонта. И потому поначалу не обратил внимания, как беспокойно завертелся в лодке сам Теодор. Вернее, обратил, но почему-то посчитал, что тот обнаружил где-то поблизости треугольный плавник акулы, и я даже пододвинул к себе поближе колотушку, чтобы лихорадочно не искать ее, когда та вдруг внезапно понадобится. Потом Тед зачем-то взглянул в глубь моря. Краем глаза я видел, как тот вздрогнул всем телом и вцепился обеими руками в борт. Его действия не остались незамеченными ни для кого.

– Акулы?! – с беспокойством спросила Рейчел.

Дело могло обернуться худо, если эти коварные и злобные хищницы догадаются атаковать нас снизу, из глубины. Что мы тогда сможем им противопоставить?

– Дались вам эти акулы! Не будет их, – поморщившись, уверенно заявил Головешка. – Я даже знак подтверждения получил, что жертва принята.

– Какой именно? – живо поинтересовался Гаспар, который в таких вопросах считал себя знатоком.

– Сапог сжег, – признался Тед. – Вот. – И он продемонстрировал пострадавший сапог, из носка которого торчали грязные, с неровно обрезанными ногтями пальцы, зачем-то ими пошевелив.

Гаспар, чтобы не рассмеяться, закашлялся, Рейчел уткнула лицо в ладошки, я с силой закусил губу, а Блез с той же целью – свой многострадальный ус. Наконец Гаспар сказал:

– Сапог правый. То есть знак – верный – И закашлялся снова.

– А чего тогда по сторонам вертишься? – Блез дергал ус, чтобы убедиться – он его не перекусил.

– Там, – Головешка указал на дно лодки, заваленное свертками с золотыми монетами, – руины Прежних.

Зная, что тот в таких вещах ошибается чрезвычайно редко, мы попытались увидеть их сами. Что нас едва не погубило: все почему-то перегнулись через правый борт. Именно тот, который уже и без того был с креном. И даже Барри встал на него передними лапами, после чего на всякий случай гавкнул несколько раз подряд.

Хвала богам, лодка не перевернулась. И даже не зачерпнула воду. Почему-то ни мне, ни другим совсем не хотелось проверять: хватит ли силы мешкам с воздухом удержать лодку на плаву в том случае, если та наберет воды полностью.

Но руины действительно там были, причем неглубоко. Рассматривая их, мы с Блезом окунали головы с разных бортов. На Блезе было надето устройство, которое позволяло видеть так далеко, как не позволяет самая мощная зрительная труба. Ну а мне оно без надобности. Вынув головы из воды, мы с ним переглянулись.

– Явно золотая, – сказал он, на что я кивнул, соглашаясь.

– Кто золотая? – Рейчел голову в воду окунать не стала, и потому ничего увидеть не смогла.

– Статуя.

– Попробуем достать? – Блез снова взглянул на меня.

– Попробуем. Только я все сделаю сам. – Блез – ныряльщик неплохой, но тут и для одного работы – плевое дело. Накинуть статуе веревку на шею, а затем только и останется, что вытянуть ее наверх.

– А вдруг акулы? – Рейчел смотрела на меня с тревогой.

– Придется на этот случай Теодору и второй сапог сжечь, – пошутил я. И, чтобы успокоить ее, уже серьезно добавил: – Тут неглубоко; я быстренько, они даже ничего понять не успеют. Готовьте шкертик [1] .

Блез кивнул и полез за веревкой. Головешка, которого Гаспар, еще и часа не прошло, на этот раз назвал Исступленным Адмиралом (правда, я не без основания полагал, что имелось в виду слово «иступленный» – от «тупость»), сделав недоуменное лицо, спросил:

– Лео, что тебе готовить?

1

Шкертик (морск.) – трос, тросик; линь; конец. – Здесь и далее примеч. авт.

– Трюма под погрузку золота, – пробормотал я, обвязываясь веревкой и вываливаясь за борт.

Статуя действительно оказалась из золота, в чем можно было не сомневаться – Блез в таких вещах не ошибается. Наверное, потому что он совсем не меркантилен, в отличие от того же Головешки, и относится к золоту в частности и к деньгам вообще если не с презрением, то достаточно равнодушно. Высотой в человеческий рост, статуя лежала на боку рядом с развалинами храма из розового мрамора.

«Красивая женщина, – размышлял я, разглядывая скульптуру. – И фигурка у нее что надо! Копия той, что у Рейчел. Интересно, кто это? Понятно, что какая-то богиня: у Прежних еще побольше нашего богов было – около двух десятков, но богиня чего именно? Наверное, чего-то хорошего: лицо у нее доброе. И еще мудрое оно какое-то».