Удаленная любовь

– Что вам?

Он протянул ей букет. Виновато сказал:

– Я пришел извиниться. Мой сын Василий Лобанов поступил с вами подло.

Она равнодушно улыбнулась:

– Да я привыкла.

– Мужчины опасаются умных женщин. А совсем глупые – такие, как мой Васька, – им мстят. Возьмите, пожалуйста, цветы. Я искренне вами восхищаюсь. И спасибо, что отомстили так.

– Так – это как? – Она улыбнулась, и ни прыщи, ни кривые зубы ее сейчас совсем не портили.

– Всего лишь кинули в телефон вирус и удалили игру. Хотя могли, конечно, получить доступ к мобильным банкам.

– Я не воровка! – с достоинством отозвалась Юля.

– За то и благодарю. И еще раз примите мои извинения. От меня лично. Я тоже виноват, что плохо воспитал сына.

Она окинула его цепким взглядом:

– Вы, значит, Васькин папа? Телефон неразумно бросили без присмотра? А я, – добавила горько, – и правда подумала, что нравлюсь кому-то. Но заблуждалась не больше секунды.

И вдруг попросила:

– Дайте аппарат.

Он протянул телефон.

Пароль не потребовался – Юля сразу вошла в главное меню. Несколько кликов – и отдала обратно.

Сказала строго:

– Давайте цветы. Хоть раз в жизни кто-то подарил. И прощайте.

Забрала букет, двинулась прочь – нескладная, сутулая, некрасивая.

– Юля! У вас все будет хорошо! – крикнул Артем ей вслед.

Даже не обернулась.

А он открыл телефон и первое, что увидел: свой прокачанный аккаунт из «Пташек» на главном экране.

* * *

Завуч радовалась: с погодой на выпускной повезло. Шикарный летний денек, небо ослепляет синевой, оглушительно чирикают птицы. И птенцы ее, выпускники, до чего хороши! Красивые, юные, чистые! Леся Портнова – вообще принцесса. Платье в пол, на шее колье бриллиантами искрит. Простодушно всем хвастается, что не бижутерия – мама фамильную драгоценность позволила надеть. Как бонус за отличный аттестат.

Катя Кабанова, толстушка в наряде из сплошных рюшей, принесла на праздник птифуры собственного приготовления – оказались настолько вкусными, что мальчишки вокруг так и вьются, а она с видом царицы меняет свои кулинарные шедевры на комплименты.

И даже вечная серая мышка Юлечка Тоскина сегодня выглядела почти милой. Зубки кривые, конечно, не спрячешь, и прыщи, как ни старалась запудрить, все равно видны. Но платье эффектное. А главное, на выпускной пришла с кавалером – Васькой Лобановым из десятого. Завуч всегда считала его злыднем и насмешником. Но сегодня тоже преобразился: от Юлечки не отходит, улыбается мило, она щебечет, он кивает.

«Хорошие у нас все-таки дети, – растроганно подумала завуч. – Такие пока маленькие, еще не умеют интриговать, совершать злые поступки. Пусть подольше остаются добрыми и наивными!»

Санта-Клаус для хулиганки

Новый год ворвался в столицу, накрыл разноцветьем фейерверков. За стенкой с громким хлопком открыли очередное шампанское, засмеялись. За окном – веселье, парочки счастливые целуются, подвыпившая компания вокруг елки хоровод водит. И только Ксюша – одна. В чужой, неприютной комнате.

Она, конечно, тоже загадала под бой курантов желание.

Хочу стать первой.

Но сейчас смотрела в зеркало на себя – некрасивую. Нескладную. В одежках с чужого плеча. И понимала: чуда не случится. Опять она останется последней. Как всегда в ее жизни и случалось.

* * *

Баба Рая жила в двухкомнатной квартире. Девочка Ксюша – этажом ниже. Родители у нее выпивали, часто скандалили, и тогда баба Рая стучала по батарее или вызывала полицию. Но чаще просто давала возможность маленькой Ксюше отсидеться у себя дома, пережить семейную бурю.

Девочка у нее и ночевала иногда, и наряды ей старуха к праздникам покупала – отец-то с матерью в обноски одевали.

Талантами Ксюша не блистала, и методики развивающие, сколько баба Рая ни пробовала, на нее не действовали. Но иногда удавалось чем-то зацепить.

Пересиживала как-то Ксюша у соседки очередную семейную ссору. Баба Рая хлопотала на кухне, ребенка оставила в гостиной перед телевизором. Закончила с супом, заходит – та сидит зареванная. Перепугалась, кинулась:

– Детонька, что случилось?

А у гостьи на коленях – раскрытая книга. Потрепанный томик Ахматовой. Слезы на пожелтелые страницы капают.

– Баб Рай, – прошептала, – это так красиво…

И, всхлипывая, голосок прерывается, прочла:

Задыхаясь, я крикнула: «Шутка Все, что было. Уйдешь, я умру». Усмехнулся спокойно и жутко И сказал мне: «Не стой на ветру».

Читала (хоть и двенадцать лет исполнилось) неуверенно, запинаясь, монотонно. Но баба Рая вдруг отчетливо представила: отчаяние, непогоду, одиночество брошенной женщины. И пробормотала:

– Ксюша. Да тебе в артистки надо!

Слезки мгновенно высохли, девочка глупо хихикнула:

– Я ведь некрасивая, баб Рай!

– Ты необычная. В кино это называется «фактурная». И читаешь так, что за душу берет.

– Но я запинаюсь!

– То и удивительно: вроде бубнишь, но атмосферу все равно создаешь. Это от бога.

– Не, глупости. Какая из меня актриса! – вздохнула печально. – Я в школе хотела в театральный кружок – не взяли. Сказали, потому что учусь плохо и матом ругаюсь.

Но баба Рая открыла телефонный справочник и стала обзванивать творческие студии. В одной из них велели: выучить басню, приходить на просмотр.

Ксюша сначала загорелась, но когда стали вместе читать Лафонтена, Крылова – быстро скисла. Ворчала: «Нудятина!»

И, сколько ни бились, назубок выучить не получилось – память у Ксюши плохая. На прослушивании совсем занервничала, тарабанила – лишь бы не ошибиться. Вальяжный, седовласый руководитель не прерывал, но морщился. А когда девочка отмучилась, приговорил:

– Можно, конечно, пробовать. Но на мой профессиональный взгляд, толку не будет.

Ксюша сразу сникла, ссутулилась. Мэтр снисходительно продолжал:

– Слишком зажата. И неубедительна. Если только на платной основе…

– Я готова! – вскинулась баба Рая.

Но девочка сердито выкрикнула:

– Да пошел он, индюк напыщенный!

И кинулась прочь.

– Сразу видно породу, – иронически молвил ей в спину вальяжный театрал.

– Нельзя так с ребенком, – рассердилась баба Рая.