Удар шаровой молнии

– Шел бы ты спать! – резко оборвала его Аида. – Уже поздно.

Патимат от боли присела на стул и закрыла руками лицо.

– Родя мне написал в письме, что соскучился. А вот поспешил, не дождался нас с Дуйней – Игорь Дмитриевич зарыдал истерично, без слез.

Аида с отвращением посмотрела на отца, но промолчала.

– На тебе я давно крест поставил! Выкормил цыганское отродье, что ж теперь поделаешь? А Родьку я любил! Родька всегда был в моем сердце!

– Как ты смеешь? – зашипела на него Патима – Как у тебя язык поворачивается? Родя с детства был тобой запуган. Дрожал, услышав твой голос.

Так ты его любил? А ее зачем обзываешь? Ты не у меня в гостях, а у Аиды. Это ее дом. А не нравится – убирайся в гостиницу! Как тебе не стыдно, Игорь, ведь уже пожилой человек!

– Ты еще будешь меня учить уму-разуму!

– Иди спать! – вновь оборвала его Аида и посмотрела так, что у Игоря Дмитриевича начал дергаться глаз.

– Иду, Аидушка, иду, – покорно согласился он, – а то развоевался на ночь глядя…

Утром она любила понежиться. Обычно дожидалась, когда отец с Дуняшей уедут на экскурсию или пойдут в музей, и только тогда вставала.

Сегодня она услышала, как Патимат с болью в голосе высказывает бывшему мужу: «Где у тебя голова? Привез ребенка в одних сандалиях! Куда? В Петербург, осенью! В шерстяной кофточке по дождю! Она за ночь не успевает высохнуть! А девочка уже кашляет!»

Аида вскочила с постели и отправилась умываться.

– Отец, отдыхай! бросила она на ходу, взглянув в его сторону. – Сегодня я гуляю с сестренкой.

– У тебя выходной, дочка? – обрадовался Игорь Дмитриевич и, не получив ответа, обратился к девочке:

– Слышала, сегодня ты будешь гулять с сестрой!

Дуняша что-то испуганно пролепетала, но сквозь шум воды Аида не расслышала ее слов.

У сестренки были густые каштановые волосы и большие светло-серые глаза.

А вот одежка, действительно, никуда не годилась. Шерстяная кофточка, изъеденная молью, была раза в три старше девочки.

– Признавайся, от кого получила в наследство? – выпытывала Аида.

– От Ромы.

– Рома-это кто?

– Мой старший брат.

– У тебя есть брат?

– Не родной. У него другой папа. , «История повторяется», – подумала Аида.

Она никогда не интересовалась магазинами детской одежды и пошла наобум, в первый попавшийся. Он оказался дорогим и вокруг были одни иностранцы, но цены мало волновали Аиду. Она одела Дуняшу с ног до головы, прикупив еще пеструю шубку из искусственного меха, пару платьев и кучу мягких игрушек. И заставила девочку выбросить в урну все старые вещи, вплоть до трусиков. Процедура, окрещенная Аидой «Смерть обноскам!», доставила удовольствие обеим.

Замкнутая Дуняша поначалу только пыхтела и удивленно таращила глаза, а под конец развеселилась. Особенную радость ей доставили игрушки и шубка, такая яркая и приятная на ощупь. Она вертелась в ней перед зеркалом, пока Аида расплачивалась с кассиром. Проходившие мимо молодые французы на миг остановились, а один из них сказал другому примерно следующее: «Вот еще одна кокетка, из-за которой мы погибнем».

«Французы, как всегда, в своем репертуаре», – ухмыльнулась про себя Аида, а Дуняша захихикала.

– Что тебя насмешило?

– Дядя сказал… – и она прошептала сестре на ухо смешное слово.

Французское слово «пердю» – «погибший» звучит довольно курьезно для русского уха.

– А что он еще сказал? Сможешь повторить?

– Так не по-нашему…

– А ты не по-нашему повтори! Обычно для детей иностранная речь – это смешная абракадабра. Дуняша на секунду задумалась, а потом с застенчивой улыбкой залепетала. Ее лепет смутно напоминал французскую фразу – Ну-ка, пицике, повторяй за мной!

– Пицике?!

Для девочки это было что-то вроде новой игры. Аида подыскивала несложные венгерские слова, а потом целые фразы, и та умудрялась все в точности повторять за сестрой.

– Заработала мусс и мороженое! – подвела итог Аида.

* * *

По дороге в «Кошкин дом» она размышляла: "А что здесь, собственно, необычного? Ведь Дуняша тоже правнучка старой Аиды. Надо сказать отцу, чтобы отдал ее в специальную школу. – И тут же спохватилась:

– Господи, да какая может быть школа в этой дыре! Да и денег у него нет на обучение дочери!"

В кафе они продолжили игру, используя другие языки. Дуняша лучше слышала романские, чем германские. Особенно плохо было с английским.

«Хотя бы подскажу отцу, чтобы отдал ее на французский, а там видно будет».

Размышляя о будущем сестренки, она расслабилась. А ведь девушка в ее положении, то есть девушка-киллер, за которой идет охота, должна постоянно быть начеку. Между тем на углу Литейного ее уже поджидал вместительный «шевроле» с затемненными окнами, и трое молодых людей в одинаковых серых костюмах многозначительно переглядывались друг с другом у входа в кафе.

– Инга! – окликнули ее.

Она держала в обеих руках огромные пакеты с покупками, да еще Дуняша крепко вцепилась в ее запястье. Более дурацкой ситуации нельзя было себе представить.

Парни окружили их, встав вплотную, чтобы не мешать прохожим.

– Вас хочет видеть Юрий Анатольевич.

– Прямо сейчас? Дайте мне хотя бы отвести девочку домой. Тут совсем рядом.

– Садитесь в машину!

Это было сказано жестким, не терпящим возражений голосом, и Аида решила уступить. Она вдруг поняла, что прижавшаяся к ней девочка, которую еще вчера она не признавала своей сестрой, сегодня ей не безразлична. Теперь она видела в Дуняше частичку старой Аиды и потому готова была стоять за нее насмерть.

Парни держались с достоинством – молча усадили их в автомобиль и уложили покупки в багажник. Дуняша тоже вела себя молодцом. Ни о чем не спрашивала, не хныкала, а смотрела на происходящее глазами взрослого человека.

Первой нарушила молчание Аида, когда на Невском «шевроле» свернул не в сторону Фонтанки, а к площади Восстания.

– А куда вы нас везете?

– Господин Нечаев ждет вас в загородном доме, – коротко ответили ей.

По спине пробежал холодок. В загородном доме Нечаева ее уже один раз расстреляли. Приговорили, не выслушав речь защитника. Не дали даже выйти из машины. Игра, в которую она играет, не предполагает скидок. И никто не будет брать в расчет маленькую девочку, ее обновки, ее мягкие игрушки. Какое им дело до всего этого? Они все трясутся лишь за собственные задницы и за собственных детей, за их обновки, за их мягкие игрушки.