Удар в сердце (сборник)

– Я не хочу делать военную карьеру, – торопливо доложил Алексей.

– А чего ж тогда на войну пошли?

– Испытать себя. И послужить правому делу.

Агафонов посмотрел парню в глаза, словно хотел понять, где тот соврал. А может, его покоробило «правое дело»? Наконец поручик сказал:

– Хорошо. Поступайте в команду левой колонны. Сочините рапорт, я отдам его на подпись капитану.

– Есть!

– И… держитесь там ближе к Калине Аггеевичу.

– Есть!

Так для вольноопределяющегося Лыкова началась новая жизнь на войне.

14 апреля Рионский отряд взял с боя позицию на высотах Муха-Эстаде и остановился для перегруппировки. Пассивная фаза затянулась на две недели. Это было вызвано отвратительным состоянием дорог в захваченной местности. Штабисты и интенданты с ужасом обнаружили, что на границах Турецкой Гурии все дороги кончаются. Начали четверить обозы [8] , но и это не помогало. Единственное удобное шоссе идет в Батум вдоль моря, и пользоваться им нельзя – обстреляют броненосцы. А в горах только вьючные тропы! Русские вступили в совершенно дикую горную страну Аджарию. Она не предназначена для военных действий крупными силами. Северная часть Аджарии называется Кобулетия. Она, в свою очередь, делится на Верхнюю, горную, и Нижнюю, приморскую. Кобулетия населена воинственным и храбрым народом. Этнически это грузины, но принявшие магометанство. Кобулетцы ненавидят всех. Даже турок они едва терпят, как единоверцев. А православных уже много лет грабят и разоряют, воруют в Гурии женщин и детей, занимаются контрабандой. Молодчество развито в Кобулетии в высшей степени. Здесь разводить скот и заниматься земледелием считается делом чуть ли не позорным. Вот грабить и убивать – совсем другое! Настоящий джигит не опускается до мирной жизни. И таких джигитов там около десяти тысяч. Есть еще большой поселок Цихисдзири, населенный черкесами. В шестидесятых годах они бежали из Западного Кавказа в Турцию, спасаясь от русских штыков. Кто не смог убежать, погиб. Сейчас в самой Турции черкесы освобождены от воинской повинности. Вместо этого они охотно идут в иррегулярную кавалерию, в башибузуки. Ненависть их к русским общеизвестна. В османской армии они лучшие наездники и разведчики. Пленных не берут, раненых добивают с особой жестокостью.

8

Четверить обозы – запрягать повозки двойной упряжью.

Вот такие силы – кобулетцы и черкесы – стояли сейчас перед Рионским отрядом. У себя дома они знали каждую тропинку и каждое дерево. Театр войны представлял собой узкую полосу земли, зажатую с трех сторон горами, а с четвертой – морем. Вся она или поросла вековым лесом, или была непроходимым болотом. Малярия таилась под каждым кустом. Ядовитые испарения косили людей много быстрее, чем турецкие пули. Каждый день в отряде кого-то кусали ядовитые змеи, которые кишели здесь на каждом шагу. Тарантулы и фаланги заползали в палатки и жалили людей. Снабжение двадцатитысячного войска превратилось в неразрешимую задачу. Сена в Кобулетии нет вовсе, поскольку нет лугов. Лошадей пришлось кормить галой – местным просом – и стеблями кукурузы. Все привозилось из Грузии или даже России во вьюках. А много ли груза можно положить во вьюк? В Рионском отряде остро не хватало перевязочных материалов, лекарств и провианта.

Всего этого Лыков не знал. Его перевели в охотничью команду левой колонны, в подчинение к ефрейтору Голунову. Начальником всей команды был поручик Фокин. Он сразу понравился Алексею своим внушительным спокойствием. Среднего роста, подтянутый и вежливый со всеми, поручик походил на обычного штабка [9] . Однако при штурме Муха-Эстаде он направил своих людей во фланг вражеской позиции. Как раз там, по наблюдениям разведки, сидели «ассакире-муавине». Так год назад переименовали башибузуков; в переводе это означало «подвижное войско». Но от смены названия разбойники не стали добрее. В отряд входили преимущественно черкесы, но были еще курды и карапапахи. Именно эти люди отрезали головы нашим охотникам. Фокин окружил их со всех сторон. Для этого поручику пришлось лично провести два отделения самых отчаянных за турецкие окопы. Когда началась перестрелка, ребята сидели тихо. А как только стрелковые цепи вышли к реке, ударили белым оружием, без выстрела. Черкесы почти все остались на поле боя. Их гнали и убивали до реки Ачкуа, чуть не захватив сгоряча еще одну турецкую позицию – на Хуц-Убанских высотах. В нужное время Фокин увел своих бойцов назад. И снова сделался вежливым и спокойным…

9

Штабок – презрительное прозвище «штабных крыс» в войсках.

Жизнь Лыкова переменилась. Первым делом его переодели: в тесном мундире и тяжелых сапогах лазить по горам неудобно. Новичку вручили поношенный архалук со следами замытой крови и такую же потрепанную черкеску. На ноги он надел кожаные чувяки с суконными ноговицами. На голову водрузил черную, мелкого курпея, папаху с шерстяным башлыком. Еще выдали поршни – подошвы из толстой буйволовой шкуры, с железными шипами. Поршни подвязывались к ногам веревками и предназначались для лазания по скалам. Из оружия Алексею достался трофейный черкесский кинжал, простой отделки, зато хорошей стали.

У Лыкова начались бесконечные занятия. С первых дней он попал в обучение к Голунову. Пластуны действительной службы – это же черти! В огне не горят и в воде не тонут. Калина хоть и отслужил уже срок, но навыков не утратил. Ефрейтор знал и умел столько всего, что Алексей поражался. Он стрелял из любого оружия, метал ножи, а нагайка в его руках была опасней шашки. Мог побороть любого в отряде, даже силача Гиляровского, используя странные необычные приемы. Часами сидел под водой, дыша через камышовую трубочку. Обходился минимумом еды, был способен не спать трое суток кряду. И видел в темноте, как кошка.

Калина стал учить Лыкова бесшумной ходьбе и маскировке в лесу. Еще наставлял, как пользоваться ножом и кинжалом. Одного из охотников обрядили в турецкую куртку, а на спине углем нарисовали лопаточную кость. Новички подкрадывались к нему и деревянным клинком старались ударить точно в сердце. Потом били спереди, пытаясь угодить между пятым и шестым ребром. После нескольких часов мытарств кинжал меняли на винтовку. Сначала учитель фехтования Закатальского полка натаскивал молодых охотников в обращении со штыком. Дядька имел три креста и легко управлялся один с несколькими противниками… Затем на смену ему приходил старший унтер-офицер Первого Кавказского стрелкового батальона. Этот учил стрельбе во всех видах: лежа, на бегу, в сумерках на звук, навскидку… И всегда попадал в цель. Еще инструктор обучал солдат обращению с разным оружием. Помимо своих берданы, Крнка и Карле, изучили трофейные винтовки Пибоди-Мартини и Снайдерса. У последней максимальная дальность выстрела оказалась вдвое выше, чем у наших винтовок, а прицельная – в полтора раза. И металлический патрон вместо бумажного! Алексей захотел себе такую. Калина на это сказал: добудь сам, а я помогу. И они начали готовиться к походу во вражеский тыл.

Конечно, добыча винтовки была задачей вспомогательной. Требовалось разведать турецкую позицию на высотах Хуц-Убани.

Теперь русские и турецкие позиции разделяла новая река – Ачкуа. По ее берегам каждую ночь происходили кровавые стычки разведывательных партий. На той стороне вытянулись горы. Они напоминали Муха-Эстаде, но выглядели неприступнее. Поручик Фокин пояснил главную задачу: найти место для переправы артиллерии. В Рионский отряд входило отделение понтонного батальона. Оно имело на вооружении каучуковый мост, предназначенный для перевозки тяжелых грузов. Мост был один, и ошибиться в его расположении значило оставить пехоту без пушек. Искать броды опасно: в бурных горных реках они постоянно меняются.

Кроме этого, следовало изучить сами укрепления, выявить слабые места, расположение артиллерии и резервов. Начальство также требовало «языка» в чине не ниже унтер-офицера. Задача получалась архитрудная: форсировать реку, проникнуть на занятые врагом позиции и обследовать их, а на обратном пути захватить пленного. Да еще с лычками…

Поиск был поручен Голунову. Тот все обдумал, изучил карту, слазил ночью на берег Ачкуа. Затем перебрал каждого члена охотничьей команды, а их было полсотни человек. И остановил выбор на гурийце Вано Джаверидзе и Алексее Лыкове.

Джаверидзе был крепкий мужчина тридцати пяти лет, в мирной жизни – лесной объездчик. В команде он обучал людей лазить по горам. Бывалый и смелый, Вано знал несколько туземных языков, хорошо стрелял и был отличным следопытом.

То, что в поиск назначен Лыков, удивило всех, кроме поручика Фокина.

После нескольких дней изнурительной подготовки Калина дал своим людям сутки отдыха. А утром повел их к горам. Косвенные приметы подсказывали, что скоро начнется наступление на Хуц-Убанские позиции. Начальству срочно нужны данные. Тянуть с разведкой дальше нельзя, поэтому хватит учиться, пора воевать…

По выходе из лагеря Голунов раскрыл своим подчиненным военную тайну. Оказалось, что накануне вторжения русских войск владетель Аджарии Шериф-бей подписал с Россией тайное соглашение! Все его статьи ефрейтору никто, конечно, не выдал, но кое-что в штабе сообщили. В частности, люди Шериф-бея нарисовали, как смогли, карты местности. Той самой, где сейчас идут бои. Конечно, получились примитивные кроки, но в отсутствие других сведений им не было цены.

Теперь у разведчиков имелись важные ориентиры для поиска. На бумагах, что выдали Калине Аггеевичу, был нарисован Аджарский хребет с горным узлом Хино (8522 фута над уровнем моря). От него к Батуму отходит хребет Перанги, но пока начальству не до порта. Дай бог сначала подобраться к нему через горные отроги! А путь к конечной цели Рионского отряда преграждают три таких отрога: Чахатский (армия сейчас стоит на нем), Цихисдзирский и Чакво-Батумский.