Ударом на удар! Сталин в XXI веке

Дашка, уцепившись правой рукой за папину шею, левой гладила маму по голове, приговаривая:

– Мам, не плачь. Вот же папа, здесь. Не плачь, мам!

Лиза всхлипнула еще раз, подняла голову и еле слышно шепнула Егору:

– Я из Турции такое платье привезла! Закачаешься!

И счастливо рассмеялась.

г. Ленинград. СКБ-1 Кировского завода.

А.М. Люлька, главный конструктор

В небольшом выделенном для испытаний помещении, на срочно изготовленном специальном станке размещался, сверкая металлическим блеском гладко обработанного корпуса, сигарообразный двигатель. Его сопло уставилось в проделанную в стене дыру, соединенную с помощью свежесложенного из кирпичей дымохода с трубой котельной. Внизу под станком, на подставке из деревянных брусьев, приклепанных к полу, стоял электромотор. К нему от щитка у двери тянулись провода, прикрытые на всякий случай металлическим кожухом. Архип Михайлович, стоя за щитом из танковой брони, прикрывавшим место наблюдателей, подал сигнал. Стоящий у щитка электрик перебросил рубильник, и двигатель стал вращаться на малых оборотах. По сигналу Люльки он же включил следующую скорость. Одновременно Эдуард Лусс открыл кран, подавая топливо в двигатель, и щелкнул переключателем, включая электрическое зажигание. Скорость вращения увеличилась. Электромотор выключили, но двигатель с ревом продолжал набирать обороты. Из-за вырывающихся языков пламени защитный кожух электромотора накалился докрасна. Из сопла, как из жерла гигантской паяльной лампы, с сильным гудящим звуком вылетала голубовато-оранжевая струя пламени, скрываясь в дыре дымохода. Все смотрели как зачарованные на этот раскаленный вихрь. Рев двигателя усилился, переходя в оглушающий грохот. Все вокруг дрожало, как в лихорадке, звенели стекла. Вдруг потоком сорвало защитный кожух и обмотка электромотора загорелась. Двигатель сразу остановили, отключив топливо. Горящую изоляцию быстро погасили – огнетушителей было приготовлено много…

Радостные испытатели вышли во двор. Многие ковыряли пальцами в ушах, потряхивали головой, отгоняя стоящий в ушах звон.

– Архип Михайлович, получилось?! – Подъехавший к домику директор Кировского завода Зальцман смотрел выжидающе. Еще бы, поговаривали о каких-то неприятностях, которые у него начались после События. Некоторые уверяли даже, что его вот-вот арестуют. Но пока все оставалось по-прежнему, хотя в заводоуправлении ждали комиссию из Наркомата госконтроля. Похоже, поэтому не обращавший особого внимания на конструкторов директор сегодня лично приехал проверить результаты экстренной работы двигателистов.

– Да, Исаак Моисеевич, получилось, – в голосе конструктора радости не было. Совсем.

– Отлично! – залучился улыбкой директор. – Сейчас же едем, доложим наверх об успехе испытания.

– Какой успех, товарищ Зальцман? – обиженно спросил Люлька. – Мы получили игрушку, которую надо еще доводить и доводить. А вы хотите сразу хвастаться?

– Почему бы и нет, – серьезно ответил Зальцман. – Мы доказали, что способны быстро освоить то, на что у остального мира ушло семьдесят лет. И двинуться вперед.

– Преувеличиваете, Исаак Моисеевич, – ответил устало Люлька, – мы только начали догонять весь остальной мир. Только начали. Надо научиться «чувствовать» абсолютно новую технику, предугадывать возможные дефекты, понимать физику происходящих в двигателе процессов.

– Но у нас будет вся возможная информация! – возразил Зальцман.

– Информация без опыта – ничто. Инженерное знание, воплощенное в готовом изделии, покоится на сумме опыта от неудачных вариантов, дефектов, ошибок и прочего, подчас не содержащегося ни в одном документе. Поэтому и хочу предостеречь вас от излишнего оптимизма. Впереди пока только работа…

Подмосковье. «НИИЧаВо».

Ефим Осипович Фридлендер, нарком «НИИЧаВо»

– Товарищи! – нарком оглядел зал.

Собралась большая часть наркомата. Если быть точным, в просторном зале присутствовали только граждане СССР, родившиеся во второй половине двадцатого века. Иновременцы, неперемещенцы и тому подобное. Терминов придумали много, но с одним удобным и универсальным словом для обозначения людей из разных временных эпох пока еще не определились. Ни для «предков», ни для «потомков». Придумают ли, еще вопрос. Пройдет несколько месяцев, может, несколько лет, и это понятие станет просто ненужным. Союз перейдет на всеобщую систему летосчисления. Паспортистки недрогнувшей рукой будут заполнять графу «год рождения», не обращая внимания на несоответствие разницы между написанной цифрой и реальным возрастом гражданина. Впрочем, паспортисток и раньше не особо беспокоили несоответствия. Но и куда более образованные товарищи, составляя биографии выдающихся деятелей современности, не погрешат истиной, сообщая следующее: «…родился в 1938 году, в 2024 году, в возрасте семнадцати лет…». Биографии, конечно, будут писать позже, но это уже детали. Все новое раньше или позже становится привычным. «Предки» надежно перемешаются с «потомками». А еще лет через семьдесят ни тех, ни других не станет даже формально. Сейчас же они еще не едины. И от этого появляются проблемы, которые приходится решать в узком кругу. Вот и сегодня в конференц-зале «НИИЧаВо» нет ни одного «предка». Даже вездесущая Ирка не проникла. Собственно, Фима сам ее попросил и объяснил, в чем дело. А умница Ирка согласилась. Проблему, стоящую на повестке дня, «потомки» должны решить сами.

– Товарищи, – повторил Фридлендер. – Мы собрались, на первый взгляд, по несерьезному поводу. Но только на первый взгляд. Так получилось, что мы, люди двадцать первого века, оказались в стране, переброшенной из середины двадцатого. Кто в этом виноват – мы так и не узнаем. Но сами понимаете, что это совсем не главное. Важнее другое. Каждый из нас мог выбрать: жить на Родине или уехать в другие, современные нам страны, с привычным положением дел, со знакомой жизнью. И каждый из нас выбор сделал. Здесь сегодня только те, кто выбрал Советский Союз. У каждого свои причины выбора. У кого-то высокие и благородные. У кого-то совершенно житейские. Но все мы вернулись в СССР и собираемся здесь жить! И надеемся, что наша помощь поможет нашей Родине, на семьдесят лет отставшей от всего мира. Но кроме нас здесь живут и другие люди. Которых, кстати, намного больше, чем нас. Те люди, которые жили здесь раньше. Которых мы зовем «предками», и это правда, ибо предки каждого из нас в их числе. Люди, которым мы пришли помогать!

Фима сделал вынужденную паузу. Привычки готовить речи заранее у него не было. Тем более никогда не читал по бумажке. Живой разговор найдет более удобный путь к сердцу, нежели казенные фразы, которые и сам выступающий не может запомнить. А то, что иногда приходится останавливаться, чтобы собраться с мыслями – не страшно. Зато ни один самый каверзный вопрос не застанет врасплох, не выйдет за пределы обозначенного русла. Ведь его нет.

– Мы только начали работу, но уже сейчас, в самом начале пути, обнаружилась крайне серьезная проблема. Если сказать одним словом, то имя ей «снобизм». Наш снобизм! Многие из нас почему-то решили, что любой наш изначально лучше, умнее и толковее тех, кто пришел из сорок первого!

Фима вновь замолчал. На этот раз совершенно умышленно, чтобы была возможность вклиниться и выкрикнуть с места возражение. Нарком даже предполагал, кто именно купится на столь дешевый ход. Да что предполагал, был уверен процентов на девяносто. Трудно ошибаться, зная заранее. Ну а Дима Селин, конечно же, не подвел!

– Так оно так и есть! – воскликнул с места «очень полезный фрукт». – Васька вчера кнопку «Эскейп» на клавиатуре полчаса искал! Я по часам засек!

– Тогда скажите мне, товарищ Селин, – ехидно уточнил Фима, – сколько времени потребуется лично вам, чтобы найти суппорт у винторезного станка?

Такого вопроса «фрукт» не ожидал:

– Так я это… не слесарь…

– На токарных станках работают токари, а не слесари. Так вот, найти суппорт намного проще, чем кнопку «Эскейп». И Василий Абашев, который на этих станках чудеса творит, имеет не меньшее право считать тупым вас, чем вы его, – Фима чуть повысил голос. – Но он так не считает. Вовсе не потому, что вы лучше. А потому, что Василий Абашев умеет уважать людей, а вы – нет. Если бы дело было в одном Дмитрии, – теперь Фридлендер обращался ко всей аудитории, – не стоило бы и огород городить. К сожалению, в той или иной степени подобное отношение появилось у многих. Потому я не буду приводить конкретных случаев. Даже скажу Диме спасибо за его готовность демонстрировать общие ошибки на собственном примере. Я хочу лишь очертить проблему, а бороться каждый будет сам. Поскольку бороться придется с собой. А борьба с собой – самая трудная!

Нарком отхлебнул воды из стакана и продолжил:

– Я сейчас буду говорить громкие и пафосные слова. Надеюсь, вы простите мне пафос. Не потому, что я народный комиссар. А потому, что это правда! Что за люди – те, что окружают нас? Это те самые люди, что переломили хребет фашизму. Те, которые построили большую, сильную, уважаемую в мире страну. Они умеют переносить любые трудности. Кто-то может сказать, что они этого еще не сделали. Да. Но мы-то знаем, они это сделают. Они могут это сделать. А теперь я спрошу вас. А мы на это способны? – он обвел взглядом зал.

– Конечно!.. – выкрикнул Селин.

– Помолчи, клоун, – одернул крикуна Мишарин, юрист из Новосибирска. – Ефим Осипович, на этот вопрос невозможно дать ответ. Вот так сразу взять и заявить о нашей способности или неспособности…

– К сожалению, Александр Владимирович, можно. Ибо ответ этот неутешительный. Не способны. Все, что мы смогли, это прохлопать страну, построенную нашими предками. Вот этими самыми, которых мы считаем тупыми, неумелыми, наивными и бестолковыми.

– Ефим Осипович! – воскликнул Мишарин. – Это некорректно! В девяностом нам было по двадцать-тридцать лет, и нас старательно накачивали фигней, вроде Говорухинской «Россия, которую мы потеряли» и песен Талькова. А многих вообще еще не было! Сейчас совсем другое дело. Сейчас нас «ништяками» в виде жвачки и джинсов не купишь!