Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем

Г-ну де ла Герш на миг показалось, что он теряет сознание.

– Сир?!
– произнес он.

В лице Густава-Адольфа он узнал графа де Вазаборга, и все другие слова замерли у него на устах.

Король улыбнулся.

– Вашу руку, сударь, - проговорил он.
– Я ваш друг: я знаю, что вы сделали в Ла-Рошеле, я знаю, что вы сделали повсюду.

При последних словах, которыми король дал понять, г-ну де ла Герш, что он не забыл ничего в их прежних отношениях, глаза его засверкали так, точно молния отразилась в них. Это был тот молодой король, героический портрет которого рисовал ему Магнус.

Спокойным поклоном Арман-Луи отвечал ему:

– Сир! Его превосходительство господин кардинал де Ришелье, премьер-министр короля Людовика Тринадцатого, поручил мне передать депешу Его величеству шведскому королю, и эта депеша при мне.

26.

Партия и реванш

Что же делал барон Жан де Верт, когда в Карлскроне происходили события, полностью разрушившие затейливую стратегию его планов? Он поджидал короля на дороге, по которой ночью должен был проехать Густав-Адольф, покидая войсковой лагерь, и которая вела в Эльфснат.

Он приехал туда на рассвете.

Ни единого облачка пыли не появилось, насколько мог видеть глаз, только несколько крестьян медленно брели по дороге. Жан де Верт сидел под деревом и ждал.

И когда солнце уже поднялось над горизонтом, на дороге ещё никого не было.

"Это странно", - подумал барон.

От нетерпения он принялся ходить туда-сюда. Прошел ещё час, но по-прежнему никаких признаков того, что приближается кавалерийский отряд, и в помине не было.

Наконец показался всадник в королевской ливрее. Жан де Верт побежал ему навстречу и принялся расспрашивать его.

– Сегодня на рассвете король поехал по Карлскронской дороге, - ответил мимоходом гонец.

Известие о том, что Густав-Адольф окажется в Карлскроне в тот же день, когда должны будут казнить г-на де ла Герш, стала для него неожиданностью, которая могла иметь опасные последствия для планов Жана де Верта.

Не теряя ни минуты, он помчался к королевской резиденции.

Жан де Верт был из тех людей, которые не отчаиваются до последнего, даже когда, кажется, уже все потеряно.

Он въехал в Карлскрону в момент, когда королевский кортеж был там. Жан де Верт, увидев Густава-Адольфа, галопом помчался к нему. В любом случае он хотел увидеть то, что должно было произойти: судьба, быть может, давала ему шанс обратить происходящее в свою пользу.

Дважды он пытался приблизиться к королю, учтиво приветствуя его; взгляд Густава-Адольфа показался ему таким холодным, что, несмотря на свою наглость, Жан де Верт не осмелился подойти к нему.

Когда он оказался перед эшафотом и сразу увидел спасенного Армана-Луи, а руку соперника - в руке короля, на мгновение Жан де Верт, - который был не в первом ряду, - потерял всякую надежду. Арман-Луи освобожден - и Адриен теперь не будет принадлежать ему, а Жан де Верт любил её искренне, может, не так, как сам г-н де ла Герш любит её, но с пылом тигра, остервеневшего от запаха близкой добычи, и вовсе обезумевшего, когда её у него отнимали.

Как часто происходит в подобных случаях, любовь его была порождением обостренной гордыни.

И надо же такому случиться, чтобы в один день погибли плоды стольких усилий! Жан де Верт не мог с этим смириться.

В течение нескольких минут, которые недавно казались ему вечностью, г-н де ла Герш, неожиданно вырванный из лап смерти, говорил Густаву-Адольфу о поручении кардинала де Ришелье - о письме для воинственного шведского властителя.

– Ну что ж, господин посол, - сказал король Арману-Луи, - извольте следовать за мной. Я направляюсь в Эльфснаб на смотр пехотного корпуса, набранного там. Вы будете меня туда сопровождать и подарите мне три приятных дня.

От этих нескольких слов короля Жана де Верта прямо-таки затрясло, но он не пропустил ничего. План, на который он решился, а вернее партия, которую он решил сыграть, зависела от ответа г-на де ла Герш.

Арману-Луи хотелось бы теперь помчаться к Адриен, броситься к её ногам, сказать ей, что любит её, что будет любить всегда. Но разве мог он отказаться поехать в Эльфснаб по просьбе короля, только что спасшего его?

– Сир! Я в распоряжении Вашего величества, - сказал он, подавив тяжелый вздох.

Удовлетворением и радостью наполнилась грудь Жана де Верта. Заметив г-на де Парделана, затерявшегося в толпе, он инстинктивно поддался неожиданной идее, только что пришедшей ему в голову.

"Смелей за дело, и мадемуазель де Сувини будет моей!" - подумал он.

И поспешая за г-ном де Парделаном, - в то время как королевский кортеж вместе с г-ном де ла Герш удалялся, - Жан де Верт взял маркиза за руку.

– Ах, господин де Парделан, как я счастлив!
– воскликнул он.
– Я встречался с королем, я говорил с ним.

– Вы?!
– удивился г-н де Парделан.

– Я поклялся мадемуазель де Сувини сделать все, чтобы спасти господина де ла Герш, и я добился этого! Обнимите же меня!

Густав-Адольф ещё не доехал до городских ворот Карлскроны, как Жан де Верт предстал перед Адриен. При его появлении она поднялась, точно призрак, боясь расспрашивать его и не осмеливаясь даже заговорить.

– Успокойтесь, сударыня!
– сказал он.
– Господин де ла Герш жив и будет жить.

Как сразу же засияло лицо Адриен! Только что она казалась умирающей, и вдруг жизнь снова вернула ей силы и радость. Она обо всем забыла. Теперь перед её глазами был только Арман-Луи - тот самый Арман-Луи, который любил её, вырван из рук палача!

Но слова Жана де Верта вернули её к реальности:

– Я сдержал свое обещание, - сказал он.
– Я встретился с королем и просил спасти жизнь тому, кого собиралось сразить правосудие. Теперь вы должны сдержать данное мне слово...

Смертельная бледность снова пошла по лицу м-ль де Сувини. Неумолимая реальность обнажилась перед ней. Адриен поняла, что не испытывает никаких чувств к Жану де Верту и что она вовсе не ждала его. И если ей не удалось охладить его пыл свои безразличием, значит, это слепая страсть.

– Сударь, я дала слово, я сдержу его!
– сказала она. Прилив гордости наполнил грудь Жана де Верта. Но и этого ему было мало.

– Сударыня, послу Его величества императора Фердинанда нечего больше делать в Швеции. Через двадцать четыре часа я уезжаю. Мне бы не хотелось ехать одному...

Адриен стояла в нерешительности.

– Дайте мне два дня, сударь, и я буду готова. Один день - чтобы попрощаться с этой семьей, где меня приняли как родную, и ещё один день на то чтобы выполнить клятву.