Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Пока Нильс ел, гусак молча стоял рядом. Когда же мальчик проглотил последний кусочек, он тихо сказал:

— Похоже, мы попали к таким спесивым гусям, которые презирают все племя домашних птиц!

— Да, это сразу видно, — подтвердил мальчик.

— Мне выпала бы на долю большая честь, если б я мог сопровождать их в горы, до самой Лапландии, и доказать, что домашний гусь чего-нибудь да стоит.

— Да-а? — протянул мальчик. Он не верил, что у Мортена хватит сил на такой перелет, но перечить ему побоялся.

— Одному мне такое путешествие едва ли по силам, — продолжал гусак. — Вот я и хочу спросить, не полетишь ли ты со мной, не поможешь ли мне?

Мальчик думал только об одном: лишь бы поскорее вернуться домой; потому-то он крайне удивился словам Мортена и не сразу нашелся что ответить.

— Я-то думал, мы с тобой враги, — помедлив, молвил он.

Но гусак, казалось, вовсе забыл об этом и помнил только, что мальчик недавно спас ему жизнь.

— Мне пора уже вернуться к отцу с матушкой, — сказал Нильс.

— Ладно, я доставлю тебя к ним по осени, не бойся! — пообещал молодой гусак. — Я не брошу тебя, пока не отнесу к порогу родного дома.

Мальчик рассудил, что хорошо бы подольше не показываться на глаза родителям, и хотел было уже согласиться лететь в Лапландию, как вдруг за спиной его раздался страшный шум: дикие гуси разом вышли из воды и, громко хлопая крыльями, отряхивались. Затем во главе со своей предводительницей они гуськом направились к Мортену-гусаку и мальчику.

Когда белый увидел диких гусей вблизи, ему стало не по себе. Как мало походят они на домашних! И совсем они ему не родня: и ростом гораздо меньше, и по оперению другие — все какие-то серые да в крапинку! Белого же среди них — ни одного! А глаза их просто пугали: они словно светились желтыми огоньками. Белому гусаку всегда внушали, что ходить подобает медленно и вперевалку, а эти гуси вовсе и не ходили, а как-то чудно подпрыгивали. Но по-настоящему он испугался при виде их лап — огромных, стертых и израненных; сразу видно, что эти нарядные, пестрые птицы на самом деле из бедного, бродячего племени и дорог они не выбирают.

Не успел Мортен-гусак шепнуть мальчику: «Отвечай на их вопросы, но не проговорись, кто ты», — как дикие гуси были уже тут как тут.

Остановившись, они стали без конца отвешивать поклоны. И, подражая им, домашний гусак тоже не раз и не два склонял шею в глубоком поклоне.

Поздоровавшись, гусыня-предводительница обратилась к чужакам:

— Ну а теперь расскажите, кто вы такие?

— Обо мне многого не скажешь, — молвил гусак. — Родился я в Сканёре, прошлой весной. По осени продали меня Хольгеру Нильссону в Вестра Вемменхёг, с той поры я там и жил.

— Стало быть, ты не того роду, которым можно гордиться, — сказала гусыня-предводительница. — Откуда же в тебе такая спесь, что ты посмел лететь вместе с нами?

— Мне просто хочется доказать вам, диким гусям: и мы, домашние, чего-нибудь да стоим, — ответил гусак.

— Где тебе это доказать! — насмешливо молвила гусыня-предводительница. — Какой ты мастер летать, мы уже видели. Но, может, ты силен в другом? Может, ты плавать горазд?

— Нет, и этим я похвалиться не могу, — ответил молодой гусак. Он подумал, что гусыня-предводительница все равно уже приняла решение отослать его домой, и ответил без утайки: — Я переплывал только через ров.

— Зато ты, верно, мастер бегать, — заметила гусыня.

— Где ж это видано, чтобы домашний гусь бегал! Я никогда этого не делаю, — гордо возразил гусак, чувствуя, что совсем испортил дело своим ответом.

И до чего ж он изумился, когда гусыня-предводительница сказала:

— Ты отвечаешь смело, а смелый может стать добрым спутником, даже если поначалу у него маловато умения. Ну а если мы позволим тебе остаться с нами на несколько дней, покуда не увидим, чего ты стоишь, ты согласишься?

— С радостью! — воскликнул счастливый гусак.

Тогда гусыня-предводительница, указав клювом в сторону мальчика, спросила:

— Кто это с тобой? Такого крохи я еще в жизни не видывала.

— Это мой товарищ! — ответил гусак. — Всю жизнь он пас гусей. Он, думаю, пригодится нам в пути.

— Да, домашнему гусю такой спутник-гусопас, может, и нужен, — отвечала дикая гусыня. — Как его звать?

— Имен у него много, — смутился гусак, застигнутый врасплох — он не хотел выдавать Нильса и называть его человеческое имя. — Чаще всего его зовут… Малыш-Коротыш! — наконец нашелся он.

— Он что — из племени домовых? — спросила гусыня-предводительница.

— В какое время вы, дикие гуси, обычно отправляетесь спать? — поспешно спросил гусак, пытаясь избежать ответа. — У меня уже глаза слипаются.

Гусыня, разговаривавшая с молодым гусаком, была, как видно, очень стара: льдисто-серая, как бы седая, без единого темного перышка; голова — крупнее, лапки — грубее, сильнее стерты, чем у других гусей. Перья гусыни топорщились от старости, шея была тощая, сама же она — костлявая-прекостлявая! И только глаза ее оставались неподвластны времени. Они светились ярче и казались моложе, чем у всех других гусей.

Торжественно обратилась она к молодому гусаку:

— Знай же, гусак! Я — Акка с Кебнекайсе; гусь, что обычно летит ближе всех ко мне справа, — Юкси из Вассияуре, а гусыня, что летит слева, Какси из Нуольи! [4] Знай также, что второй гусь справа — Кольме из Сарекчёкко, вторая слева — Нелье из Сваппаваары, за ними летят Вииси с гор Увиксфьеллен и Кууси из Шангелли. И помни — все они, как и шестеро гусят, что летят в самом хвосте — трое справа, трое слева, — гуси с высоких гор, гуси из самых знатных семейств! Не вздумай считать нас бродягами, которые заводят знакомство с первым встречным. И знай, что мы не позволим делить с нами ночлег тому, кто не пожелает сказать, какого он роду-племени!

4

…Юкси из Вассияуре… Какси из Нуольи… – Имена гусей представляет собой первые шесть числительных в финском языке: юкси — один, какси — два, кольме — три, нелье — четыре, вииси — пять, кууси — шесть.

При этих словах гусыни-предводительницы мальчик поспешно выступил вперед. Его огорчило, что гусак, так бойко отвечавший, когда речь шла о нем самом, уклонился от ответа, когда дело коснулось его, Нильса.

— Я не стану утаивать, кто я такой, — сказал он. — Зовут меня Нильс Хольгерссон, я сын крестьянина-арендатора. До самого нынешнего дня я был человеком, но утром…

Закончить ему не удалось. Стоило ему только сказать, что он был человеком, как гусыня-предводительница отступила, на три шага назад, а остальные гуси и того дальше. Вытянув шеи, они сердито зашипели на мальчика.

— Это я почуяла с той самой минуты, как увидела тебя на здешнем берегу, — молвила Акка. — А теперь убирайся, да поскорее! Мы не потерпим среди нас человека!

— Быть того не может, чтобы вы, дикие гуси, боялись такого кроху, — заступился за мальчика гусак. — Завтра он, ясное дело, отправится домой, но нынче ему придется заночевать здесь, среди нас. Неужели кто-нибудь из нас возьмет грех на душу и допустит, чтобы этакий бедняга сам защищался ночью от лиса или от ласки?

Дикая гусыня снова подошла ближе, но видно было, что она с трудом преодолевает страх.