Удивительные истории нашего времени и древности

— Уведите их всех в тюрьму, решение отложим на завтра.

Прислужники смекнули, в чем дело, и заперли мертвеца в тюрьме вместе с остальными. Никто, конечно, не посмел и заикнуться о том, что преступник был мертв. В тот же вечер было заготовлено свидетельство о болезни арестанта, с тем чтобы на следующий же день труп его можно было вынести из тюрьмы.

Все эти события привели начальника уезда в дурное расположение духа, но он вспомнил о приглашении Лу Наня и тотчас отправился к нему. Было уже около пяти часов пополудни, когда начальник уезда со свитой подъехал к дому Лу Наня.

Лу Нань, ожидавший начальника с самого утра, примерно в одиннадцать часов послал слугу разузнать, в чем дело. Слуга доложил, что начальник уезда разбирает дела в ямэне. Лу Наня это несколько задело.

«Если он обещал прийти с самого утра, зачем до сих пор сидеть в ямэне?» — проворчал про себя ученый и снова стал ждать. Ждал он долго, но никаких вестей от начальника не было. В полдень он написал приглашение и снова послал слугу в ямэнь. Поэт был уже раздражен. «Сам виноват, — думал он. — Незачем было звать его, а теперь придется потерпеть». Недаром говорится: «Кто ждет, тому не терпится».

Между тем не только начальник уезда не появлялся, но пропал и слуга с письмом.

— Удивительно! — сказал Лу Нань и послал другого слугу узнать, в чем дело. Вскоре слуги вернулись.

— Начальник уезда все еще в ямэне, он там пытает кого-то, — доложил первый. — Привратник сказал, что начальник сильно разгневан, что нечего мне туда соваться, и не впустил меня. Но, не передав вашего приглашения, я не осмеливался вернуться домой.

Сообщение это окончательно рассердило Лу Наня. Расспросив слуг поподробнее, он узнал, что начальник уезда пытает грабителей, хочет выведать, где они спрятали награбленное добро. Лу Нань возмутился не на шутку. «Жадина и дурак, оказывается, и больше ничего! — решил он про себя. — Чуть было не ошибся в нем. Но хорошо, что так кончилось все».

Лу Нань тут же приказал убрать со стола лишний прибор, а сам уселся на почетное место, приготовленное для гостя.

— Немедленно большую чару *горячего вина, надо омыть нутро от всей этой мирской грязи! — приказал поэт.

— Как бы сейчас не прибыл почтенный гость, — робко заметили слуги.

— Что?! — закричал Лу Нань. — О каком это почтенном госте речь? Вино у меня не для этаких жадин и невежд. Кроме того, он уже шесть или семь раз обманывал меня, так что и сегодня, конечно, не придет.

Видя, что хозяин разгневан, никто из слуг не посмел что-либо сказать. Поэту принесли вино, приблизились служанки, мотивы *гун и шан сменяли друг друга, струнные и духовые инструменты звучали в гармонии. Выпив несколько чарок, Лу Нань подозвал слугу.

— Сделай-ка мне массаж! Целый день прождал это ничтожество, сейчас все тело ноет от усталости.

Приказав закрыть ворота сада, Лу Нань снял с себя головной убор, разулся, скинул верхнюю одежду. Слуга массировал его, а певицы тем временем играли и пели. Затем поэт велел подать рог носорога и несколько раз подряд осушил его. На душе у него сразу стало светлей и легче, он беззаботно предался вину и незаметно совсем захмелел. Все изысканные блюда и закуски он велел отдать служанкам, а себе оставил только фрукты к вину, осушил еще несколько кубков и стал, как говорится, «пьян вдребезги». Тогда он облокотился на стол и захрапел. Слуги стояли молча, не осмеливаясь тревожить хозяина.

Привратник ничего не знал о том, что делалось в саду. Он привык, что хозяин никому не отказывает в приеме и никого не удерживает. Поэтому обычно он держал ворота открытыми, свободно пропуская бесчисленных гостей. Сегодня на приказание хозяина запереть ворота он и внимания не обратил. Кроме того, он знал, что хозяин ждет начальника уезда, значит, все равно ворота пришлось бы открывать. И вот, когда солнце уже стало садиться за гору, привратник увидел приближающийся поезд начальника и поспешил доложить хозяину. Вбежав в павильон, он увидел, что хозяин мертвецки пьян.

— Начальник уезда уже подъехал к воротам! — в испуге воскликнул привратник. — Как же это вы, не дождавшись гостя, так напились!

Слуги растерянно смотрели друг на друга, не зная, что делать.

— Вино и угощение целы, но ведь хозяина не привести в чувство. Что делать? — волновались они.

— Надо его растормошить, — посоветовал привратник, — пусть хоть пьяный выйдет навстречу. Нельзя же не оказать внимания гостю, которого сам пригласил.

Слуги стали громко звать Лу Наня, но только зря драли глотки: разбудить хозяина так и не удалось.

Вскоре в саду послышались голоса; это приближался начальник уезда со своей свитой. Растерявшиеся и перепуганные слуги разбежались и попрятались. В павильоне остался только спящий поэт.

И вот из-за этого почтенный гость и гостеприимный хозяин станут врагами на всю жизнь, а прекрасный сад с редчайшими цветами исчезнет, как весенний мимолетный сон.

Поистине:

Увядать ли цветам иль цвести — воля небес предрешает, Но беду на себя или счастье — навлекает сам человек.

Вернемся теперь к начальнику уезда, который сразу же из ямэня направился к Лу Наню. Подъехав к воротам сада, он был крайне удивлен тем, что поэт не только сам не вышел его встретить, но даже не выслал навстречу никого из слуг.

— Есть ли кто у ворот? — закричали наперебой сопровождавшие начальника люди. — Живо доложите, что пожаловал начальник уезда!

Никто не отвечал. Решив, что привратник пошел доложить хозяину, начальник проворчал:

— Довольно вопить, войдем сами.

На внутренних малых воротах бросилась в глаза белая доска с бирюзовой надписью: Сад вольных песен. Ван Цэнь вошел в сад, густо засаженный деревьями. Пошел по извилистой тропинке и увидел арку с надписью: Отрешение от мира. Пройдя арку, он свернул на тропинку в чаще сосен, в конце ее высились причудливые искусственные горы, вдали в тумане виднелись башни и пагоды, повсюду росли цветы; густые бамбуки и деревья окружали сад. Восхищенный прелестью и тишиной, Ван Цэнь подумал: «Да, чувствуется человек высокой души!» Но нигде не было слышно голосов, нигде не было видно Лу Наня, и начальник уезда не знал, как ему поступить.

«Быть может, он пошел встречать меня по другой дорожке и мы разминулись», — подумал Ван Цэнь и приказал людям направиться наугад в глубь сада.

Наконец они оказались у большого павильона. Сотни словно инеем покрытых хризантем, тысячи веточек тамариска, поблескивая в вечернем тумане, переплетались между собой; апельсины, отливая золотом, свисали с деревьев. Тысячи розовых и темно-красных лотосов росли в пруду у берега. Различные краски — то яркие, то бледные и светлые, где светло-зеленые, где пунцово-красные — переливались и отражались в воде, а в этом море красок плескались утки различных пород.