Удивительные приключения дядюшки Антифера (иллюстр.)

— Знаете,— сказал он в тот день своим спутникам,— если богатство этого доброго малого, этого египтянина…— он говорил с такой фамильярностью, как племянник о своем американском дядюшке, оставившем ему наследство,-…если это богатство состоит из золотых слитков, я могу попасть в затруднительное положение, когда придется увозить его в Сен-Мало.

— Я вам сочувствую, дядя,— ответил Жюэль.

— Мне думается, мы найдем выход,— осмелился вставить свое замечание Жильдас Трегомен,— если наполним золотом наши чемоданы, карманы и даже шляпы.

— Ты рассуждаешь, как лодочник! — пригвоздил его дядюшка Антифер. Не воображаешь ли ты, что миллион золотом можно захватить под мышку!

— Я думал, старина, что…

— Разве тебе приходилось видеть когда-нибудь целый миллион, да еще золотом?

— Никогда… даже во сне!

— И ты не знаешь, сколько он весит?…

— Понятия не имею.

— Ну, а я знаю, лодочник, потому что я не поленился подсчитать.

— Так скажи.

— Слиток золота стоимостью в миллион весит приблизительно триста двадцать два килограмма…

— Не больше? — наивно спросил Жильдас Трегомен.

Дядюшка Антифер искоса взглянул на него. Удостоверившись, что это замечание сделано без всякой иронии, он почувствовал себя обезоруженным.

— Но,— продолжал он,— если один миллион весит триста двадцать два килограмма, то сто миллионов весят тридцать две тысячи двести…

— Ой! Ой!…— произнес Трегомен.— Уж ты скажешь!

— А знаешь ли ты, сколько понадобится человек, чтобы перенести эти сто миллионов, если каждый возьмет по сто килограммов?

— Ну, говори же, говори, старина…

— Триста двадцать два человека! А так как нас только трое, можешь себе вообразить, какие затруднения возникнут на моем острове! К счастью, мои сокровища состоят главным образом из алмазов и драгоценных камней.

— А ведь дядя и в самом деле прав,— подтвердил Жюэль.

— И я скажу,— добавил Трегомен,— что этот милейший Камильк-паша неплохо все устроил.

— О да! — воскликнул дядюшка Антифер.— Алмазы легко сбыть с рук ювелирам Парижа или Лондона… Какая продажа, друзья мои, какая продажа!… Но, разумеется, я продам не все… нет, не все!

— Ты продашь только часть?

— Да, лодочник, да! — ответил дядюшка Антифер, причем лицо его судорожно подергивалось, а глаза метали молнии.— Да!… Прежде всего, один я оставлю себе… один алмаз в миллион франков… буду носить его на рубашке.

— На рубашке! — повторил Жильдас Трегомен.— Ты будешь просто ослепителен! На тебя невозможно будет глядеть…

— Второй — для Эногат,— продолжал дядюшка Антифер.— От такого камешка она еще больше похорошеет…

— Вряд ли, дядя. Разве можно быть красивее, чем она сейчас? — поспешил прервать его Жюэль.

— Ладно, племянничек, ладно… Ну, а третий алмаз будет для моей сестры!

— Для нашей славной Нанон! — воскликнул Жильдас Трегомен.— Она станет украшена, как Пречистая Дева [224] , что на улице Поркон де ла Барбине!… Послушай, ты, наверное, хочешь, чтобы кто-нибудь к ней снова посватался?

Пожав плечами, дядюшка Антифер продолжал:

— Четвертый алмаз предназначен для тебя, Жюэль. Хороший камень. Ты будешь носить его на груди в виде булавки…

[224]Пречистая Дева — одно из названий Девы Марии, Богородицы.

— Спасибо, дядя.

— И пятый тебе, лодочник!

— Мне? Разве что приколоть его к форштевню [225] «Прекрасной Амелии»…

— Нет, лодочник… ты наденешь его на палец… Он будет в кольце… в широком перстне…

— Алмаз на моей толстой красной лапе!… Это мне подойдет, как носки францисканцу [226] ,— усомнился Трегомен, показывая свою огромную ручищу, пригодную скорее смолить перлинь [227] , чем выставлять напоказ кольца.

[225]Форштевень — носовая оконечность судна.

[226]Францисканцы — католические монахи, члены нищенствующего ордена (религиозного объединения), основанного в 1207-1209 годах в Италии.

[227]Перлинь — корабельный пеньковый канат толщиной в 10-15 сантиметров по окружности.

— Ничего не значит, лодочник! Не исключена возможность, что ты еще встретишь женщину, которая захочет…

— Кого ты имеешь в виду, старина?… Есть, правда, одна красивая вдова, бакалейщица из Сен-Сервана…

— Бакалейщица!… Бакалейщица!…— закричал на него дядюшка Антифер.— Представляешь ли ты себе, с каким видом она войдет, твоя бакалейщица, в наш семейный круг, после того как Эногат выйдет замуж за принца, а Жюэль женится на принцессе!…

На этом разговор оборвался. Молодой капитан только вздохнул при мысли, что его дядя все еще носится со своими вздорными мечтами… Как внушить ему здравые мысли, если, к несчастью — да, именно к несчастью,— он станет обладателем миллионов!

— Положительно, он сойдет с ума, и очень скоро, если так будет продолжаться,— сказал Жильдас Трегомен Жюэлю, когда они остались вдвоем.

— И я этого опасаюсь! — ответил Жюэль, глядя на своего дядю, бормочущего что-то себе под нос.

Двумя днями позднее, двадцать второго марта, «Оксус» прибыл в порт Маскат. Трое матросов вынесли Бен-Омара из каюты. На кого он был похож!… Это был скелет… или, вернее, мумия, потому что кожа еще держалась на костях многострадального нотариуса!

Глава двенадцатая,

в которой Саук решает пожертвовать одной половиной сокровищ Камильк-паши, чтобы обеспечить себе вторую

Когда Жюэль, по просьбе Жильдаса Трегомена, показал ему на карте точку, где находится Маскат, тот просто не поверил своим глазам. Бывший владелец «Прекрасной Амелии», плававший, как мы знаем, только по Рансу, попал в такую даль… в такую немыслимую даль… к берегам Азиатского континента!

— Итак, Жюэль, мы на самом краю Аравии? — спросил Трегомен, укрепляя очки на носу.

— Да, господин Трегомен, на юго-восточной оконечности Аравийского полуострова.

— А этот залив, похожий на воронку…

— Это Оманский залив.

— А другой, похожий на баранью ногу?

— Это Персидский залив.

— А пролив, что их соединяет?

— Ормузский пролив.

— А где же островок нашего друга?

— Он должен быть где-то в Оманском заливе.