Удивительные странствия. Сборник сказок

– Какая странная у тебя рука, – заметил гусляр.

– Почему? – пожала плечами княжна.

– Очень маленькая и нежная. Для крестьянского отрока – необычная рука…

Позади путников послышался скрип повозки. Любава оглянулась. Какой-то мужичок с крупным, красным носом вёз сено, лениво погоняя невысокую, грустную лошадку.

– Куда идёте, калики перехожие? – окликнул он.

– В Киев-град, дядя! – ответила княжна.

– Далече… – протянул мужичок. – Ну, дотудова я вас, вестимо, не подвезу, а до ближайшей деревеньки могу подкинуть. Сено у нас, видите ль, закончилось, так пришлось в соседнее село ехать – выменивать. И всего-то чуть-чуть не хватило – уж ведь трава молодая подниматься начинает! Обидно. Зима в этом году лютая была – вот, трава и запоздала… Одному-то мне скучно ехать. А вы хоть песней мне душу потешите!

– Спасибо, добрый человек, – поклонился Кирилл.

– Меня Игнатом звать, – улыбнулся в усы возница. – Садитесь, ребятушки, чего уж!

Кирилл и Любава сели на край телеги, и Игнат тронул лошадь:

– Ну, пошла, родимая!

– А далеко ли деревня? – спросила княжна.

– К вечеру будем, сынок.

Любава посмотрела на небо, по которому бродили пушистые, похожие на цветки клевера, облака, и с наслаждением вдохнула сладкий аромат сена.

– Как бы я хотел видеть небо, – произнёс Кирилл. – Говорят, что оно синие… А я даже не знаю, что это значит.

– Синее, – подтвердила княжна, – как глаза твои…

– Вы бы, ребятушки, спели что-нибудь, – попросил Игнат. – Моя лошадка любит, когда поют. Она тогда и бежит резвее.

– Ты запевай, – сказал Кирилл Любаве, – а подыграю тебе.

Княжне вспомнилась песня, которую не раз пела ей в детстве Евросинья, и она завела её своим высоким, звенящим голосом.

– Эх, хорошо-то как! – воскликнул Игнат, утирая выступившие слёзы, когда Любава закончила. – Потешили душу, ребятушки! А голос у тебя, сынок, ангельский. Тебе бы в Киеве, в Лавре певчим быть!

– Голос и впрямь необыкновенный, – заметил Кирилл. – Много я голосов слышал, а такого нет… Чистый он у тебя, как колокольчик. Редкий отрок таким голосом обладает.

– Юн я просто, – ответила на это Любава.

Кирилл опустил голову на сено и задремал. Телега миновала редкий перелесок и выехала в широкое, ещё сплошь чёрное поле, по которому важно, в перевалку расхаживали такие же чёрные грачи.

– Прилетели стервецы, – улыбнулся Игнат. – Тоже, заметьте, с запозданием. Эх, худой нынче урожай будет, помяните слово. Озимые-то перемёрзли все, а сеять теперь только начать можно стало… О-хо-хо, и хлебнём же лиха!

Но Любава уже не слышала его, крепко заснув и не заметив, как голова её склонилась на плечо Кирилла…

Глава 5. Ночлег

Солнце уже садилось, и уходящие лучи его напоследок окрасили небо в сиреневые тона, когда впереди зачернели невысокие избы, и потянуло дымом и запахом человеческого жилья. Телега минула околицу, и тотчас к ней с лаем кинулись несколько собак.

– Пошли отсель, пошли! – хрипло гаркнул на них Игнат, и собаки послушно отступили.

Любава проснулась и огляделась по сторонам. Деревня была небольшая – всего несколько домов. Слышно было, как поблизости густо мычат коровы. Игнат прошёл на ближайший двор и вскоре послышался его дребезжащий голос и чей-то сиплый бас. Княжна потянулась и зевнула.

– Выспался? – чуть улыбнулся Кирилл.

– Да, спасибо, – ответила Любава.

– Какие у тебя мягкие волосы… И цветами пахнут…

– Бабушка моя цветы полевые сушила и в подушку их лепестки складывала… – соврала княжна.

Возвратился Игнат и, похлопывая хлыстом по ладони, сказал:

– Собирайтесь, соколики! Сейчас пойдём ко мне в избу, повечеряем, чем Бог пошлёт, и спать!

Изба Игната находилась тут же, напротив. Возле неё путники наткнулись на рослого, нечесаного детину в рваной рубахе. Взглянув на них, он дико завопил и убежал. Любава вздрогнула.

– Не бойся, сынок, – усмехнулся Игнат. – Это Никишка наш, дурень…

– А отчего он нас так испугался.

– Да он, вообще-то, несчастный парень… Пройдёмте в избу – за ужинам расскажу вам про него. Ты, гусляр, поосторожнее. Ступеньки у меня – расшибёшься, чего доброго.

Изба Игната была пустой и несколько неухоженной: чувствовалось, что нет в ней хозяйки. А без хозяйки и дом не дом. Игнат затеплил лучину и, смутившись, произнёс:

– Вы уж не взыщите, ребятушки, что не прибрано. Я ведь один живу – недосуг всё… И попотчевать мне вас толком нечем. Разве вот, грибочков солёненьких да сухарей… С утреца-то молоко будет да яички, а пока…

– Да не переживай, дядя, – улыбнулась Любава, разворачивая свой узел с пирожками. – И у нас кое-что к столу припасено!

– Вот, это дело, – обрадовался Игнат. – Вы садитесь к столу, а я покуда печь истоплю да про Никишку вам расскажу.

Княжна разложила на столе всю снедь, что была в доме, а хозяин тем временем развёл в печи огонь.

– Ну, слушайте, ребятушки, – начал он, запихивая в рот пирожок. – Никишка у нас всегда дурачком считался. Ничего-то нельзя ему поручить было! Пастухом пошлёшь – корову потеряет. Плотничать заставишь – инструмент поломает. И к труду нерадив был, ледащий какой-то… Только на девиц зело заглядывался! Вот, однажды, послали мы его в лес по грибы, по ягоды. В лесу-то, чай, ничего не натворит. Шёл Никишка по лесу, шёл, собирал-собирал, вдруг видит: сидит пред ним на пне девица красоты неописанной и, грешно сказать, почти нагая! Срам один, ребятушки! Сидит и руками-то манит Никишку. Бросил он лукошко и айда за нею! Он за ней – а она от него. Только смеётся-тешится над ним. А тут сёстры её объявились и стали вокруг него хоровод водить. Только чуть он к которой руки протянет – исчезает. То лесовухи, значит, были. Очень опасные они для нашего брата! Закружили они Никишку да исчезли. А дорогу-то потерял он! Сорок дней плутал по лесу, по болотам, одними кореньями да клюквой спасался. Так и помешался… Теперь, как девицу завидит, так вопит и прочь убегает…

– А от нас-то он почему побежал? – удивился Кирилл.

– Да уж больно провожатый твой собою пригож, – улыбнулся Игнат. – Точно херувим. С него б лики в церквах писать! Чисто дева красная!

Любава зарделась и опустила глаза.

– Ну-ну, не обижайся, сынок, – махнул рукой Игнат. – Вот, вырастишь – наплачутся по тебе девицы, помяни моё слово.

Месяц заглянул в окно и озарил всё синеватым светом.

– Поздно уже. Спать пора. Вы, гости дорогие, на полатях устраивайтесь, а я уж на печи кости погрею, – сказал хозяин и полез на печь.

Ночью княжна не сомкнула глаз. Едва стала засыпать она, как услышала в избе шорох и шуршание. Любава со страхом стиснула руку Кирилла.

– Что с тобой? – проснувшись, спросил он.

– Здесь мыши… – прошептала княжна.

– Ну, и что? Мышей в пору девицам бояться! И потом, что же, в твоём дому не было мышей?

– У нас изба чистая была. И в ней кот жил… – дрожащим голосом ответила Любава.

Кирилл рассмеялся:

– Не бойся! Мышь не самое страшное животное. Они тебя не съедят. Тем более, что они внизу, по полу бегают… Да и я же рядом. Спи!