Уездный город С***

— Эй, кис-кис-кис! — негромко позвал Титов, но никто, конечно, не ответил.

— Мы пришли? — спросила Аэлита. — Может, свет зажечь?

— Наверное. Давай я, а ты глаза прикрой, с непривычки больно будет.

Когда они притерпелись к неожиданно яркому после кромешной тьмы свету фонарей и сумели оглядеться, выяснилось, что дорога и впрямь закончилась — точно такой же каменной дверью, какие они уже встречали в этих подземельях. И тоже запертой со стороны коридора.

Поручик задумчиво оглядел засов, который был очищен от ржавчины и влажно блестел свежей смазкой, им явно часто пользовались.

— Ну, думаю, назад возвращаться смысла нет, попробуем заглянуть, — предложил он, доставая и проверяя наган. На душе было неспокойно: одно дело, столкнуться с пусть опасным и жестоким, но человеком, а совсем иное — с неведомой тварью, невесть на что способной. — Только надо бы проверить, нет ли там сюрпризов вроде очередной бомбы.

— Только у меня флейты с собой нет, — смущённо призналась Аэлита. — Решила не брать, а то мало ли.

Натан некоторое время колебался — возвращаться за инструментом не хотелось.

— Ладно, обойдёмся без подручных средств, — решил Титов. — В конце концов, в доме-то ты их так почувствовала…

Брамс долго ощупывала дверь, но ничего этакого не ощутила, и поручик рискнул — отправил девушку подальше, а сам мягко толкнул дверь. Повезло, обошлось без ловушек.

Этот подвал разительно отличался от всех предыдущих, причём не только отсутствием пыли и ощущения запустения. Он вообще выглядел не подполом, где хранят продукты, а скорее гостиной в старом каменном замке — Натан видел подобные в Польше, в самом начале войны. Только там были уже почти развалины, а здесь всё выглядело совершенно новым.

Каменные стены до середины обшиты панелями из тёмного дерева, пол также деревянный, причём клали его, явно зная о тайном ходе: дверь спокойно открывалась. Наверх вела широкая, удобная лестница, застеленная ковровой дорожкой, и заканчивалась она не люком, а обыкновенной дверью.

В дальнем конце просторной комнаты темнел широкий зев камина, у которого стояла пара кресел с высокими спинками, а между ними — низкий столик. Несколько стеллажей с книгами, секретер в углу, вокруг ещё одного стола — диван и пара кресел. Между ними на полу лежали небольшие мягкие коврики с длинным пушистым ворсом. На стенах и потолке — ажурные кованые светильники, в углу — напольные часы в деревянном корпусе, украшенном затейливой резьбой.

Сдержанная, спокойная роскошь. Комната, в которой приятно проводить время, в которой приятно жить.

Глава 24. Мамуна

— Интересно, где это мы? — задумчиво проговорил Титов, озираясь.

— Уютно, — протянула Брамс.

— Да уж, кто бы это всё ни построил, во вкусе ему не откажешь, — хмыкнул поручик. — Вот только… Уж больно обжитое место, такое за пару месяцев не обустроишь, здесь явно давно живут. И, с учётом обстановки, мне эта мысль крайне не нравится.

— А что не так с обстановкой? — не поняла Аэлита.

— Камин, — уронил Натан. — Много ты видела в этом городе домов с каминами?

— Ну-у… — протянула Брамс и ответила неуверенно: — Ни одного?

— Вот именно, — подтвердил мужчина. — Дров уходит прорва, тепла никакого, да и пользы нет, одна только гарь. Не про наши зимы эти украшательства.

— Сами пришли, — вдруг насмешливо протянул красивый женский голос. — Прекрасно!

Рука у Титова оказалась быстрее не только разума, но даже чутья. Ощущение близкой опасности — почти как тогда, на дороге, — еще не успело сформироваться, а он уже толкнул Брамс в сторону, метнувшись следом и одновременно с этим вскидывая револьвер. Кресло подлетело и шваркнулось о стену. Зло гавкнул наган. Остро пахнуло порохом.

Шесть.

Натан торопливо, спиной, отступал к открытой двери прохода, тесня туда же Аэлиту. Вещевичка манёвр поняла, и не противилась, и даже не мешалась. Отправить бы её сразу в безопасное место, но выпускать девушку из поля зрения поручик боялся, и потому они пятились вдвоём.

— Немедленно прекратить! — потребовал тот же голос, и в темноте у камина соткался человеческий силуэт. — Убери оружие, смертный!

Вступать в полемику поручик не стал, вместо него опять рявкнул револьвер — раз, другой. Титов не целился, с четырёх саженей в человеческую фигуру он мог попасть и от бедра, пусть и не в яблочко.

Четыре.

Откуда-то Титов точно знал, что убить противника обыкновенной пулей не получится, но надеялся хоть немного задержать. И, кажется, угадал, потому что ответом ему было громкое шипение, с каким спускают пар из котла.

— Ах ты, животное! Я приказываю бросить оружие!!!

— Бах! Бах! — возразил наган.

Две.

Силуэт расплылся, но Титов не мог поручиться, что это не игры света и тени — луча фонаря не хватало, чтобы толком разглядеть противника.

Последние пули поручик выпустил уже с порога и захлопнул за собой дверь, кое-как заклинив засов бесполезным сейчас револьвером. Наградной, верный, его было жалко до слёз, но жизнь всё-таки дороже.

— Если хотите избавиться от этой твари, самое время оказать помощь, — на бегу, за руку таща Брамс, бросил он в пространство.

Сзади послышался ответом невнятный вой и грохот.

Навьи вставать на пути обозлённого неведомого создания не спешили и, показалось, не откликнулись вовсе. Однако через пару мгновений впереди как будто мелькнули знакомые синие уши-огоньки.

Сначала Титов решил, что это попытка выдать желаемое за действительное, однако огоньки не пропали. Поручик, конечно, надеялся на большее, но и от такого подспорья отказываться не стал. Памятуя о нелюбви проводницы к свету, он бежал, стараясь не отрывать луч фонаря от пола: совсем выключить его было нельзя, но и обижать единственную помощницу не хотелось, да и чревато в таких обстоятельствах.

Преследователь не издавал ни звука или, может быть, их заглушал собственный топот шагов и дыхание беглецов, однако поручик ни на мгновение не сомневался, что тварь идёт по следу, буквально дышит в спину, и от ощущения близкой опасности дыбились волосы на затылке.

Титов не задумывался, почему погоня ещё не окончилась самым печальным образом. Он сосредоточенно следил за мелькающими впереди огоньками-ушами на тёмной, будто бы каменной, голове земляной кошки и считал шаги и повороты. Тщательно запоминать дорогу давно вошло у него в привычку, а сейчас это, ко всему прочему, помогало не думать о прочем, не гадать о будущем и не бояться. Ему и без дополнительных волнений было тяжело, разнылась нога, да и плечо, которому никак не давали возможности выздороветь, давало о себе знать: левой рукой поручик тащил на буксире запыхавшуюся уже невесту.

Бег непривычной к нему вещевичке давался тяжело, она очень быстро выдохлась, однако не жаловалась, хотя пробежка надоела ей уже через пару саженей, а все повороты и развилки быстро слились в одно. Нимало не заботясь о выборе дороги и полностью возложив это дело на спутника, Аэлита всё порывалась оглянуться и рассмотреть, что происходит там, позади, однако на дороге беглецам не попадалось ни одного достаточно длинного прямого участка, чтобы преследователь попал в поле зрения. Оставалось только упрямо перебирать уставшими ногами, бояться за себя и за Титова и бесплодно гадать, что вообще происходит, поскольку на разговор не хватало воздуха, да и поручик не выглядел расположенным отвечать на вопросы.