Угадай, кто папа?
Шрифт:
Склонив голову, он глянул на свои татуировки, расположенные на груди и на левом плече так, будто сам их раньше не замечал.
– Нет, вообще-то. Просто я прошу, чтобы их убирали в фотошопе. Это слишком личное!
– Что на них? – дотронулась до его груди, где громоздилось объёмное тату. Пробежалась пальчиками по незнакомым словам и даже ощутила выпуклость букв на упругой коже. – Это же латынь?
– Да, латынь, – стиснув зубы, перехватил мою руку, но сразу же выпустил её.
– Ты мне скажешь, что они обозначают? – приглядевшись, я обнаружила рой мурашек у него на груди, где только
– Нет! Не скажу, – безразлично бросил он и отвернулся от меня, накрывая себя одеялом.
Крис, кем ты себя возомнила?
Я нарочито громко хмыкнула, чтобы он точно услышал. Вздёрнув подбородок, резким движением я вытащила из-под него одеяло и закуталась в него. А дальше я побрела на поиски ванной комнаты.
Я прошлась вглубь просторного номера, где обнаружила ещё одну спальню.
Так и знала, что нарочно уложил меня в свою кровать!
Кажется, я снова возвращаюсь в прошлое пятилетней давности, когда Тима был для меня самым сложным ребусом в жизни. Если мне снова придётся разгадывать его, то на сей раз у меня не выйдет. Боюсь, я растеряла все навыки. Не думаю, что мне снова посчастливиться узнать, кто же такой Тимофей Димуров настоящий.
– Тут же есть ещё одна комната. Почему не уложил меня в ней? – спросила я, вернувшись к нему.
Мне было до жути любопытно узнать, что же он на это ответит.
– Я боялся оставить тебя одну, – с толикой нежности в голосе произнёс он, прикладывая свой телефон к уху.
Ждёт от меня благодарностей? Так не дождётся.
За ужином в ресторане он обмолвился фразой о том, что не имел серьёзных отношений после нашего расставания, но я нутром чувствовала здесь что-то нечистое.
На интервью он говорил обратное. Скорее всего, в этот самый момент он собрался звонить той, о ком как раз шла речь.
Интересно, кто она?
После скорого душа я вернулась в комнату, где в нос ударил аромат свежесваренного кофе.
– Прошу к столу! – улыбался он, отодвигая для меня стул. – На повестке дня у нас фритатта, тосты с джемом и ароматный кофе.
– Заманчиво!
Тима присел напротив меня и, с голодными глазами потерев свои ладони, открыл крышки с тарелок.
– Она очень вкусная, но мне ещё не доводилось найти вкуснее, чем готовишь ты… – театрально облизнулся, чем рассмешил меня.
Негодник и подхалим!
– Ты прав, чего-то не хватает, – ответила, набивая щёки неидеально приготовленным итальянским омлетом.
Когда мы прикончили завтрак, Тима шустренько ускользнул от меня в душ. Воспользовавшись моментом, я успела привести себя в порядок и немного подкраситься.
– Куда-то собралась? – с настороженным видом спросил он, выйдя ко мне в одном полотенце, ненадёжно обмотанном у него на бёдрах.
– Да, тут это… В общем, мне нужно ехать домой, – буквально вынуждала себя не смотреть на то, как по его мускулистой груди скатывалась вода крупными горошинками, очерчивая скульптурный рельеф.
– Тебя кто-то там ждёт? Куда так спешить? – будто расстроен он.
– Нет, просто не хочу тебе надоедать.
– Ты мне абсолютно не мешаешь.
– Приятно слышать, но мне правда нужно домой.
Повесив сумочку на плечо, я направилась в холл,
лишь бы не видеть его такого…. такого мокрого перед собой. Уж я-то знала, что мои глаза так бы и смотрели на него, но разум взвыл, требуя немедленно прекратить это безобразие.Как некстати Тима догнал меня и остановил у самых дверей, одёрнув за руку.
– Подожди же ты! Никуда не уходи! Дай мне ровно минуту, я оденусь и отвезу тебя куда скажешь!
Всё-таки и впрямь расстроен. Только почему я чую в этом подвох?
– Тим, нет! Я ухожу! Одна! – против своей воли громко выдала. Я хотела, чтобы до него дошли мои мольбы оставить меня и избавить от своего присутствия. – Извини, я поеду на метро. Так мне будет намного удобней.
Я выбежала из его номера, как угорелая. Но иначе никак. Я отчетливо понимала, что если останусь с ним ещё хотя бы на минуту, то нет никаких гарантий, что я не поддамся его давлению и не соглашусь на всё, чего бы он мне не предложил.
Проснувшись с ним в одной постели, я будто бы перенеслась на пять лет назад, где у нас ещё была надежда на безоблачное будущее.
Но, к счастью, реальность обрушилась на мои плечи мощной лавиной. У нас нет никакого светлого будущего. Уже ничто не сможет исправить наши ошибки.
И я до сих пор не могу смириться с тем, что он ждал меня целый месяц в больнице.
Но почему тогда он ни разу мне не позвонил? Я бы всё ему объяснила. Я бы призналась во всём.
Сейчас же, увы, я вынуждена скрывать от него тот факт, что он является отцом моего ребёнка.
Сынишка часто спрашивает об отце. Пока он ещё совсем малыш, я говорю ему, что наш папочка находится в разъездах. Он же у нас великий спортсмен. Доходило до того, что я даже отправляла ему открытки от имени отца, хоть и читать мы пока ещё не научились.
Наверное, в глубине души я всё ещё на что-то надеюсь…
Мы с сыном часто играем в игру: «Угадай, кто?». Он перечисляет мне свои предположения о том, кем может быть его отец. Пока у него имеется запас энтузиазма, но что будет дальше, когда он начнёт понимать?
Что будет, когда он узнает, как родная мать обманывала его на протяжении всей своей жизни?
Я боюсь даже представить. Скорее всего, я признаюсь ему во всём. Это будет ещё очень нескоро, но в мыслях я уже готовлюсь к этому серьёзному разговору.
Мой малыш и сам, возможно, всё поймёт, ведь он так похож на Тиму. Думаю, когда он вырастет, то будет точной его копией. Особенно во взгляде.
Когда ему что-то не нравится, то в этих бездонных синих глазах я узнаю Тимошу.
«Это же вылитый Дим-Тим, только его уменьшенная копия!» – так говорил мой брат, когда я отправила ему фотку сына в хоккейном обмундировании.
Когда я наконец добралась до дома, то сразу же принялась звонить сыну.
– Ну как ты там, родной мой? Мамочка по тебе безумно соскучилась.
– Мам, представь, я забил дедуле шайбу! – восторгался он в трубку.
– Правда? Да ты виртуоз. Как тебе удалось обыграть его? Ума не приложу!
В трубку мне послышался радостный смех родителей.
– Может скоро я стану самым лучшим хоккеистом?
– Безусловно! Самым лучшим и самым успешным!
– Как мой папа? – неожиданно спросил он.