Угол атаки

Несмотря на обилие высокого начальства и неизбежно возникающую в таких случаях суматоху и бестолковую суету, дежурным следователем Мосгорпрокуратуры было установлено следующее.

Водитель автомашины "Вольво-940", он же - телохранитель Ермакова, был убит в тот момент, когда заглушил двигатель и открыл дверцу автомобиля с намерением выйти и проводить хозяина до квартиры. Пуля пробила ветровое стекло и попала водителю в левую височную кость. Он вывалился из машины уже мертвым.

Вторая пуля, выпущенная, вероятно, вслед за первой, настигла самого Ермакова, когда он поднимался по ступенькам крыльца.

Характер ранения Ермакова и разбитое пулей ветровое стекло автомашины давали основания предположить, что стрельба велась со стороны дворового сквера. Оперативники обследовали вентиляционную будку метро, однако замок на ней оказался нетронутым и внутри не было никаких следов чьего-либо присутствия. При более тщательном осмотре с тыльной стороны будки на решетке были обнаружены свежие царапины, а на земле - углубления от обуви примерно сорок второго размера. Это заставило оперативников обследовать крышу будки. Здесь было найдено орудие преступления - снайперская винтовка германского производства "аншутц" калибра 5,6 мм с глушителем и оптическим прицелом с лазерным наведением. Две стреляные гильзы были обнаружены в кустарнике возле будки.

Это позволило следователю восстановить картину происшедшего. С наступлением темноты преступник занял позицию на крыше будки, защищенной листвой деревьев, дождался появления автомобиля Ермакова и произвел два выстрела. После чего спрыгнул с крыши, обогнул гаражи и до появления милицейского оцепления уехал на поджидавшей его машине, предварительно оставленной, вероятно, в боковом проезде. Установить марку машины не удалось. Никаких отпечатков пальцев на оружии не обнаружено. Все свидетельствовало о том, что работал профессионал.

Члены семьи Ермакова показали, что он никогда сам не садился за руль служебной машины, ездил только на заднем сиденье справа. Таким образом, предположение следователя о том, что преступник ошибся в выборе жертвы, не подтвердилось. Сам Ермаков, допрошенный в больнице после операции по извлечению пули из мышечной ткани в районе левого тазобедренного сустава, заявил, что не представляет, кто и с какой целью мог устроить покушение на него. Он высказал предположение, что преступник спутал его с кем-то другим, так как в их подъезде живут многие серьезные бизнесмены.

Там же, в приемном отделении ЦКБ, после того как выяснилось, что опасности для жизни Ермакова нет, его жена сделала заявление, в котором утверждала, что организаторов этого покушения следует искать среди мужей женщин, с которыми ее супруг имел интимные отношения. Она назвала восемь фамилий и заявила, что преступника нужно посадить не за то, что он стрелял в ее мужа, а за то, что не отстрелил ему того, что следовало отстрелить.

С учетом личности потерпевшего и его причастности к важнейшим государственным секретам расследование этого преступления поручено Федеральной службе безопасности.

– Что означает, что о результатах его мы никогда ничего не узнаем, подвел итог своего доклада капитан Евдокимов и замолчал, ожидая вопросов.

Вопросов по существу не было. Нифонтов лишь поинтересовался:

– Сам-то не засветился?

– Нет. Даже удостоверения не пришлось предъявлять. Начальство думало, что я из опергруппы, а опера - что я с кем-то из начальства.

– Куда, говоришь, его ранило?
– уточнил Голубков.

– В мышечную ткань в районе левого тазобедренного сустава, сзади, повторил Евдокимов.

– В жопу, что ли?

– Можно сказать и так.

– На Ермакове был бронежилет?

– Нет.

– Ты сам на будку залезал?

– Не преминул.

– И что?

– Позиция - лучше не бывает. Подъезд - как на ладони. Всего в пятидесяти метрах. Хорошо освещен. Стрельба лежа с упора. При желании он мог бы пристрелить человек пять. С полной гарантией. И никто не успел бы даже понять, что происходит.

– Спасибо, отдыхай, - кивнул Нифонтов.
– Рапорт напишешь завтра.

Капитан Евдокимов вышел. Нифонтов обернулся к полковнику Голубкову:

– Понял?

– Да. Снайперский "аншутц" с лазерным наведением. Это было не покушение.

– Что?

– Похоже на предупреждение.

– Но водитель убит.

– Значит, очень серьезное предупреждение.

– О чем?

Полковник Голубков только пожал плечами:

– Знать бы.

Нифонтов поднялся из-за стола, постоял у окна, за которым разгорался свежий майский рассвет, и вернулся в кресло. Еще раз прочитал текст, застывший на экране монитора:

"2.34. Первый пилот Веденеев: "Встретил однажды друга детства. Еще пацанами вместе голавлей ловили. На Кубани, под Белореченкой..."

Странная история. Очень странная. Что-то в ней было не то.

Нифонтов решительно проговорил:

– Вот что, Константин Дмитриевич. Сегодня же летишь в Краснодар. Прямо сейчас. Борт возьмем у военных. Два часа туда, два часа там, два часа обратно. Самолет будет тебя ждать. Мы сейчас не в том положении, чтобы отмахиваться от любых мелочей.

Голубков кивнул:

– Согласен. Я и сам хотел это предложить.

Через двадцать минут все было улажено. Полковник Голубков уехал на аэродром. Нифонтов выключил компьютер.

Ночь кончилась. Длинная была ночь. Можно было ехать домой и пару часов поспать.

Но перед тем как выйти из кабинета, он сжег в камине шифрограмму от Пастухова.

Взглянул на часы. 5.30. В Забайкалье - 11.30. Группа Пастухова уже должна быть на подходе к объекту.

Глава IV

Объект обнаружил себя слабым свечением облаков, скопившихся на южной стороне перевала. Источник света лежал где-то очень далеко, внизу, был размытым, неявным. Так за многие километры дает о себе знать присутствие большого города.

С цифры "480" стрелка высотомера долго сползала на "430", потом спуск стал круче: "380", "З00", "160". Наверху остались мертвые скалы, словно бы источавшие дикий мороз, накопленный за бесконечную зиму. Помутнел, а потом и вовсе исчез ледяной диск луны. Стало теплей. Камни на осыпях уже не звенели, а глухо шуршали под ногами. Пелена облаков, казавшаяся сверху плотной, обернулась разреженным туманом, хмарью. Видимость ухудшилась, водяная пленка покрыла металл автоматов и оптику биноклей. Ориентиры исчезли, лишь ощущение спуска и отсвет далеких огней позволяли не сбиться с курса.